Анатолий Гончар - Афганский компромат
— Он сам нормально дойдет. — Ефимову не хотелось продолжать эту тему, непонятно зачем поднятую.
«Да чего тут гадать? Гора покажет», — подумал старший прапорщик и задумчиво повторил уже вслух:
— Гора покажет.
Тут с последних ступенек лестницы сбежал ротный и спросил:
— Все собрались?
— Сейчас проверим, — отозвался старший лейтенант Трясогузкин.
— Так проверяйте. Какого хрена ждете?
— Еще не время, товарищ капитан.
— Выводите людей на улицу!
— Строиться!..
Кто-то из спецназовцев взглянул на часы и пробурчал:
— Еще десять минут.
— Выходим по учебным группам! Пошли, пацаны!
— Ну и куда прешь? Боишься опоздаешь? Лезут тут всякие!..
— Сам ты лезешь!
— Да я тебе!..
— Заткнитесь!
— А чего он?..
— Пошли-пошли!..
Личный состав выбрался на улицу. Бойцы сразу занимали свои места в строю. Из хаотичного броуновского движения людской массы создавалось упорядоченное войсковое подразделение, способное сделать то, что ему будет приказано.
— Все в наличии?
— Так точно! — ответил Сошников, успевший пробежаться по командирам учебных групп.
— Больные есть? — повысив голос, поинтересовался ротный.
— Есть, — отозвался кто-то из строя.
— Ну и какая тля у меня заболела? — В словах ротного содержались мед и яд в одном флаконе.
— Что вы, товарищ капитан, сразу обзываетесь?
Теперь Ефимов ясно различил голос Прошкина.
— Я что, виноват, если у меня геморрой вылез?
— Иди с геморроем!
— Не пойду, товарищ капитан! Чтобы я потом кровью исходил?
Кречетов дернулся, собираясь сказать что-то весьма не лестное, но почему-то сдержался.
— Выходи из строя! Справку мне от доктора! И доложиться начальнику курсов. — Ротный сделал несколько шагов вдоль шеренги военнослужащих и громко осведомился: — Еще больные есть?
— У меня спина. — Вперед выдвинулся старшина роты.
— Еще кто?
— Я заболел, — отозвался Порфирин.
— А у тебя что? — Кречетов постепенно наливался гневом.
— У меня критические дни.
— Тампакс в задницу засунь, — посоветовал ротный.
Тут из строя выбрался рядовой Ильин и проныл:
— У меня голова что-то болит.
Капитан зло засопел и поинтересовался:
— Еще калеки есть?
Строй на этот раз остался неподвижен.
Кречетов окинул больных презрительным взглядом и приказал:
— Вы наверх. Остальные пока ждут.
Из гостиницы показался Игорь Николаевич.
— А это кто такие? — спросил он, остановив троицу, пытающуюся прошмыгнуть мимо него.
— Больные!.. — с сарказмом отозвался ротный.
— Больные? — Недоверия в голосе старшего инструктора было еще больше, чем у командира подразделения. — Справки с заключением доктора сегодня же мне на стол!
— Я им уже сказал.
— Все остальные готовы? — Молчание. — Больных больше нет? — Молчание. — Хорошо. — Тут Игорь Николаевич увидел инструкторов, подходящих к строю, и осведомился: — Радиостанции взяли?
Те утверждающе закивали.
— Руководителем восхождения пойдет Аркадий Павлович. — Игорь Николаевич показал рукой на такого же возрастного инструктора, как и он сам, и приказал ему: — Докладывай мне каждый час! О происшествиях — сразу же.
— Непременно, — отозвался новоиспеченный руководитель, а Игорь Николаевич продолжил наставления:
— В случае невозможности продолжения движения — возвращение. Разумеется, по согласованию со мной.
— Да, как обычно. — Аркадий Павлович поправил лямку рюкзака, повертел из стороны в сторону свою телескопическую палку.
— Снаряжение у всех в наличии?
— Да, — ответил ротный.
— Фонарики?
— У всех.
— Каски у каждого?
— У каждого.
— Движение только в них. Каски и налобные фонарики надеть! — Игорь Николаевич окинул взглядом разом зашевелившийся строй, дождался, когда все приведут себя в готовность, и взмахом руки дал добро на выдвижение.
— Господи, помоги! — пробормотал Ефимов, вслед за инструктором покидая освещенное пространство.
Дальше была лишь тьма, пронзаемая лучами фонариков, бьющими под ноги, и многочасовое движение, которое плавно войдет в рассвет и закончится скорее всего только с наступлением следующей ночи.
Идти оказалось сложно. Предыдущий день был теплый. Снег на склонах подтаял. Из него выступила влага, которая в ночи схватилась морозцем.
Ботинки Ефимова скользили. Ему приходилось постоянно вглядываться в землю, обходить обледеневшие места. Однажды старший прапорщик поскользнулся и едва не упал, но в последний миг кое-как сумел сохранить равновесие.
Час спустя спецназовцы преодолели первый подъем и пошли по более-менее пологому участку, изобиловавшему многочисленными ручейками, по большей части обледеневшими.
— Уменьшить темп! — донеслось до Ефимова откуда-то сзади.
— Что? Почему? — обернувшись, спросил он в черную пустоту.
— Федор отстает, — принеслось в ответ.
— Что с ним? — попытался уточнить Ефимов, не дожидаясь ответа, поспешно догнал инструктора и сказал: — Олег Анатольевич, надо темп сбавить, Федор не успевает.
— Что так? — удивился инструктор.
— Сейчас узнаю. — Сергей повернул назад, разминулся с несколькими бойцами группы, оказался подле тяжело дышащего Боровикова и проговорил: — Федя, что с тобой?
— Да все нормально, товарищ старший прапорщик, — как-то невнятно ответил тот.
— Федя?.. — коротко надавил Ефимов.
— Да голова у меня болит и температура поднялась.
Послышались шаги, и подле них оказался обеспокоенный Плотников.
— Что?..
— У Феди температура и голова болит. Я предлагаю ему возвращаться, пока отошли не так недалеко.
— Да не пойду я назад! — с детским упрямством воспротивился Федор такому предложению.
— А идти-то сможешь?
— Да смогу я, Сергей Михайлович, не подохну.
— Федя, смотри!.. А то потом станет хуже, и придется нам обратно тебя тащить.
— Да не станет мне хуже!..
— Так что, идем? — спросил инструктор.
— Конечно, — буркнул Федор.
«Какой же ты упрямый балбес!» — подумал Ефимов, но вслух ничего говорить не стал, только улыбнулся, уверенный в том, что именно так и будет.
Пусть медленно, пусть тяжело, но Федор выползет на заветную вершину. Ведь преодолевать себя старшему сержанту приходилось далеко не в первый раз.
Пока они стояли возле Федора, к ним подтянулся Трясогузкин, успевший отстать. Он тяжело дышал. Когда свет фонариков скользил по его лицу, становились отчетливо видны капли пота, бегущие по щекам.
— Далеко еще? — спросил Михаил, сделал несколько глубоких вздохов и уточнил: — Привал когда?
— До снегов дойдем, там промежуточная остановка, — сообщил инструктор, потом сообразил, что это никому ничего не говорит, и добавил: — Часа два хода.
— Федор, Миша, давайте следом за мной. Не отставайте! — потребовал Олег Анатольевич, и в этот момент у него в кармане заговорила рация:
— Олег, ты где?
— Поднимаемся.
— Давай, не задерживайся! — потребовал голос, звучащий из микрофона.
— Догоняем! — заверил инструктор и двинулся вперед.
Ефимов и Боровиков пошли следом за ним.
Проходя мимо Уткина, Сергей на мгновение задержался и спросил:
— Ты как?
— Нормально, товарищ старший прапорщик, — заверил его боец, и Сергей поспешил дальше.
Вскоре он нагнал другие группы отряда, ушедшие вперед. А когда перед ним заблестел многометровый лед, ему стало понятно, почему удалось это сделать. Путь пересекал довольно большой горный ручей, берега которого сильно обледенели. Пока авангард искал удобное место для переправы, все остальные успели подтянуться и собраться в хаотичную кучу.
Мокро. Скользко. Следовало бы надеть кошки, но на это уйдет время, которого, по словам инструкторов, может не хватить для возвращения. Но спецназовцы обошлись и без них. Если не считать нескольких падений и десятка замоченных штанин, то можно сказать, что ручей они преодолели без особых происшествий.
Движение продолжилось. Светало. Местность пошла однообразная, покрытая какой-то жухлой растительностью с редкими выступами каменных плит. Небольшой наклон в гору позволил инструкторам взвинтить темп до максимума.
Федор и Михаил больше не отставали, хотя их тяжелое дыхание, казалось, разносилось на целую версту. Минимальный уклон дал этим массивным мужикам относительную передышку.
А вот Ефимову, наоборот, при таком темпе идти стало труднее. Он понял, что начинает перегреваться, и расстегнул куртку. Не помогло. Обильно выступивший пот побежал по лбу и щекам.
«Хоть бы ветерок, что ли, подул», — подумал Сергей, перепрыгнул небольшую рытвину и указательным пальцем оттянул на груди флисовую рубаху.
