Александр Бушков - Пиранья. Флибустьерские волны
– Да я разве против? – задумчиво произнес Фил. – Ничего не против. Только бы Тони, итальяшка долбанный, не приперся уже сегодня. Свободно может.
– Да, не хотелось бы...
– А Тони – это кто? – спросил Мазур небрежно.
– Здешний босс, – сказал Санни. – Еще один босс на нашу голову. Ну, сам знаешь, у простых парней, вроде меня с Филом, да и тебя наверняка тоже, таких боссов на горбу немерено...
– Ты, парень, с ним осторожнее, – сказал Фил. – Упаси тебя боже произвести плохое впечатление... Ричарда ты уже знаешь. Так вот, Ричард крутой, но правильный. А этот чертов макаронник – сущая паскуда. Улавливаешь разницу?
– Стараюсь, – кивнул Мазур.
Глава восьмая
Гостеприимная Америка
Мазур проснулся, как обычно – без долгого выныривания из забытья, толчком. И в следующую секунду уже вспомнил, где он, с кем он, что было вчера. Осторожно выбрался из постели, бесшумно прошел к холодильнику, извлек банку пива и неуклюже, как всякий советский человек, не привыкший к подобным капиталистическим извращениям, дернул кольцо. Кольцо осталось у него на указательном пальце, а банка так и не открылась. Тогда Мазур с исконно русской сноровкой проткнул тем же пальцем отверстие в тонкой жести. Воровато оглянулся – в любом шпионском романе можно прочитать, что на таких вот мелочах и сыплются неопытные разведчики: разминают сигарету меж пальцев, как «Беломорину», пивные банки не умеют открывать, ширинку застегивают уже на улице...
Свидетелей не было. Пакита безмятежно дрыхла под тонким покрывалом, свесив тонкую руку с дешевеньким браслетом на запястье. Глядя на нее не без приятности, Мазур с облегчением напомнил себе, что на этом острове не сыщется ни одного особиста или замполита. К тому же никак нельзя было выходить из роли.
Санни вчера вечером, едва они приехали на стареньком расхлябанном такси в этот дом за высокой оградой, принялся претворять в жизнь оба пункта предосудительных развлечений. Спиртного в доме хватало, а вызвоненные им по телефону мучачи нагрянули уже через четверть часа. Их оказалось «четверо, а не пятеро», потому что молчаливый латинос, очень похоже, предосудительным развлечениям не предавался вовсе, пить не стал и к девкам не проявил ни малейшего интереса. Очень быстро и вовсе улетучился из дома, засел в сторожке у ворот на боевом посту. Санни мимоходом пояснил, что «с этим придурком всегда так».
Ну, а Мазуру, естественно, никак нельзя было выходить из роли, объявлять себя трезвенником и импотентом. Тем более что доставшаяся ему девочка была хороша, этакий белозубый чертенок, ничуть не похожий на унылую жертву звериной морали капитализма. И, разумеется, Мазур никак не мог вести среди нее разъяснительную работу, растолковывать озадаченной Паките, что она является несознательным элементом и обязана срочно найти себя в рядах передового пролетариата. Были подозрения, что она просто не поняла бы, о чем это талдычит странный, несомненно, блажной клиент. Да и из роли выходить никак нельзя. Одним словом, поневоле пришлось увести ее в отведенную ему комнату и пообщаться. Поскольку рядом, как уже подчеркивалось, не обреталось ни особистов, ни замполитов, Мазур наедине с собой мог сознаться, что на загнивающем Западе вообще и в разлагающейся Америке в частности все же можно порой провести время довольно приятно. Особенно если самому не нужно тратить деньги, которых в кармане все равно нет – за все платил Санни...
Он стоял у окна, дул холодное пиво и, не высовываясь из-за кисейной занавески, смотрел на улицу – тихую, залитую солнечным светом. Со второго этажа можно было рассмотреть кусочек проезжей части, неизбежные пальмы и дома напротив. Неспешно прошагали смуглые юнцы в ярких рубашках, прошла старушка с белой собачкой на поводке, проехала черно-белая полицейская машина, разрисованная надписями, эмблемами и цифрами. «Надо же, – подумал он с удивлением, от которого никак не мог избавиться. – Американская территория, хоть и Пуэрто-Рико. ЦРУ и ФБР здесь у себя дома... а я стою у окна голый и дую пиво, и ни одна собака про меня не знает – а как забегали бы империалисты, пронюхай кто!»
Бережно вытряхнув в рот последние капли, он поставил банку на подоконник. Обернулся, услышав шорох. Случайная подруга лениво потягивалась, откинув покрывало, тараща сонные черные глаза, чему-то мечтательно улыбаясь. Подумав, Мазур вернулся к постели и приличия ради натянул трусы, но без особенной поспешности.
– Принеси пива, а? – попросила она выжидательно, все еще опасаясь, что ее одернут за такую непринужденность.
Хмыкнув, Мазур принес, заодно достав вторую и себе – когда-то еще выпадет случай? Работать по своей прямой специальности сегодня уж точно не придется. Хорошо, что голова почти не трещит – выпито вчера было не так уж много...
Девчонка ловко присосалась к банке, предварительно улыбнувшись Мазуру чуть ли не лучезарно. Вполне освоилась. Убедилась, что клиент достался галантный и доброжелательный, в торец не заезжает и в душу с сапогами не лезет.
Мазуру она понравилась – потому что не строила из себя жертву роковых обстоятельств, не талдычила душещипательные сказочки о несчастной любви или чем-то похожем, толкнувшим на тернистый путь порока. Относилась ко всему философски – это была ее работа, и она работала с улыбками и прибаутками. Тоже твердый профессионал, только в другом роде.
– А ты милый, – сообщала Пакита, разделавшись с пивом. – Не хамишь, ничего такого не требуешь... Даже непохож на американца.
– Ну конечно, золотце, – сказал Мазур. – Я же из Австралии. Слыхала про такую страну?
– Это где-то на юге? Там еще кенгуру...
– Ага, – сказал Мазур. – Так и носятся – прыг-скок... Аж в глазах рябит.
– А, ну понятно, почему ты такой милый... Потому что не янки. Я их терпеть не могу. А ты здорово понимаешь девушку...
Мазур не стал ей, понятное дело, рассказывать, что не так уж давно волею обстоятельств работал какое-то время вышибалой в натуральнейшем борделе – не так уж и далеко отсюда, в Южной Америке. Нельзя ни ей, ни кому бы то ни было рассказывать такие вещи, потому что ни его, ни других словно бы и не было тогда южнее Панамского канала, севернее Патагонии... Просквозили по стране, как ветерок, и улетучились призраками...
– Ты мне что-нибудь подаришь на память? – с лукавой улыбкой поинтересовалось смазливое создание, картинно сцепив пальцы на затылке, чтобы подчеркнуть иные свои прелести.
«Какая меркантильность», – грустно подумал Мазур. И сказал:
– Золотце, я ведь только что из плаванья. Нет при мне ни гроша, и дарить нечего... Подожди немного, а? Заберу денежки из банка, разбогатею, приоденусь... И непременно загляну к тебе в гости. С полными руками подарков.
– Вы все так говорите – потом, потом... И не приходите.
– Честное слово, – сказал Мазур насколько мог убедительно. – Ты мне понравилась, с этого места не сойти. Как только разживусь деньгами, нагряну в гости. – Он огляделся. – Черт, ни бумаги, ни карандаша... Объясни, как тебя найти, я запомню.
– Ты здесь уже бывал?
– Первый раз.
– Тогда запоминай. Квартал называется Ремихио, любой таксист тебя отвезет за пятерку. Там...
Мазур старательное слушал, фиксируя в памяти названия улиц, номера домов, ориентиры в виде кафе и вывески кинотеатра. Неизвестно еще, как будут протекать дальнейшие события, чем обернутся – а в совершенно незнакомом городе да вдобавок в стране, где никогда прежде не бывал, очень полезно иметь хотя бы одного знакомого, на которого с грехом пополам можно полагаться. Девочка такой профессии без малейшего удивления воспринимает человека, которому в силу каких-то своих сложностей приходится однажды лечь на дно, притаиться ненадолго. Особенно если ей заплатить как следует. Денег, правда, нет ни гроша, но если придется уходить, ими можно разжиться, есть кое-какие соображения...
– А ты правда придешь?
– Клянусь Австралией, – сказал Мазур.
– У меня очень приличный район, я там не работаю. Не пожалеешь. Я тебе покажу город, есть масса мест, где парень с деньгами может приятно и безопасно провести время. Вот взять хотя бы...
Дверь распахнулась без малейшего стука. Мазур инстинктивно приготовился дать качественный отпор любой агрессии, но это оказался всего-навсего Санни, уже полностью одетый и без пушки в руке. Вид у него, правда, был не особенно безмятежный и довольный, как стоило бы ожидать от человека, скоротавшего ночку в обществе пары бутылок неплохого виски и смазливой подружки Пакиты. Скорее он выглядел удрученным и встревоженным. Без церемоний мотнул головой в сторону двери:
– Все, крошка, одевайся и линяй. Тебе ведь заплатили? Ну вот и ладненько. Линяй, линяй, у нас тут срочные дела...
Пакита – привыкшая, надо полагать, и к более худшему обороту дел – с гримаской вскочила, проворно накинула платье и без возражений направилась к двери, послав напоследок Мазуру выразительный взгляд, призвавший поддержать морально. Мазур ответил сочувственной мимикой – и дверь за ней захлопнулась.
