Андрей Воронин - Ночной дозор
Когда гол ос стюардессы, усиленный динамиками, сообщил о том, что самолет идет на посадку, что температура за бортом плюс двадцать восемь, Екатерина Ершова открыла глаза и даже не сразу сообразила, где она, что с ней. Ей снились удивительные сны, снилось детство, снилась вода.
Во сне она вспомнила, что, будучи маленькой, любила смотреть на бегущую воду. Вспомнила речушки, вспомнила Истру, на берегу которой стояла дача родителей. "А я ему сказала, будто никогда не смотрела на бегущую воду.
Надо будет сказать, что я ошиблась, что я вспомнила". Она посмотрела в иллюминатор. Земля была освещена ярким, почти жгучим солнцем: серо-желтые горы. "Да, в детстве я смотрела на воду, а потом забыла. А Илья прав, это самое интересное — смотреть на бегущую воду. Когда смотришь на нее, становишься спокойнее и лучше понимаешь жизнь.
Он прав, он очень умный, добрый и очень хороший".
Самолет сделал полукруг, и вскоре колеса мягко коснулись бетона аэродрома. Гул заполнил салон. Пассажиры оживленно заговорили, их голоса смешивались, тонули в вязком гуле двигателей и шуршании колес о бетон.
«Ну, вот и прилетела».
Кое-кто в самолете даже захлопал в ладоши.
«Радуются, что прилетели домой. А может, просто радуются жизни, радуются тому, что все обошлось благополучно, что самолет прибыл по расписанию в пункт назначения. Кого-то, конечно же, приедут встречать, а вот меня, — с грустью подумала Катя, — никто не встретит. Но ничего, меня зато встретят в Москве. Я обязательно позвоню Илье из Грозного, и он меня встретит».
В этом Катя не сомневалась ни единой секунды. Она уже была уверена, что в ее судьбе произошла большая перемена, и теперь ее жизнь, ее будущее стали более осмысленными, более спокойными, и все изменится, причем изменится к лучшему.
Самолет замер. Катя смотрела в иллюминатор на ярко освещенное крыло, которое блестело и слепило глаза. «Наверное, я забыла очки. Как всегда, самое нужное забыла».
Она вытащила кофр, открыла крышку. Сверху лежал пакет с бутербродами, которые сделал Илья ей в дорогу.
«Он еще сказал: „Где же ты там сразу перекусишь? А так, откроешь кофр, и еда под руками“», — вспомнила Катя.
И очки лежали здесь же, в кофре, сбоку. Катя открыла футляр, вытащила темные очки и надела их. Они сразу же изменили ее лицо, мгновенно превратив в иностранку. А люди уже суетились, отстегивали ремни, вытаскивали из-под сидений сумки, снимали вещи сверху, громко переговаривались.
Подали трап. Вначале самолет покинули пилоты, а затем к выходу двинулись пассажиры. Катя закинула кофр на плечо, только сейчас заметив, какой он тяжелый. Но вместо того, чтобы огорчиться, улыбнулась. Настроение у нее было приподнятым, ничто не предвещало неприятностей. Погода стояла солнечная, люди вокруг были радостно возбуждены.
Покинув салон. Катя сразу же ощутила, как жарко на улице, до какой степени нагрет бетон. Он буквально дышал жаром, как сковородка, снятая с плиты. Степь вокруг аэродрома была выжженной, пыльно-зеленого цвета с неприятной желтизной. Автобус никто не подал, пришлось идти к зданию аэропорта пешком. Большинство прилетевших мужчин почему-то оказались одетыми в темные костюмы, женщины — в темные платья.
Формальности в терминале аэропорта много времени не заняли. Аэропорт Ершовой не понравился, по всему чувствовалось, что в Чечне неспокойно. Аэропорт поразил ее странным запахом, резким и неприятным. «Порохом пахнет, что ли, или смертью? — подумала Ершова. — Похоже, что именно этим. Такой запах выветрится нескоро, а может быть, не выветрится никогда».
— Что у вас в сумке? — спросил плохо говорящий по-русски мужчина в форме.
— Аппаратура, — сказала Катя.
— Разрешение есть?
— Какое разрешение? Разве надо? Покажите инструкцию.
— Прахады, — лениво махнул он рукой, поправляя кобуру, даже не заглянув в открытый кофр.
Вскоре прибыла и сумка с одеждой. «Интересно, я смогу найти такси? И сколько оно будет стоить?»
Англичане — мужчина и женщина, шли за ней следом, словно она была их проводником. И когда закончились формальности, мужчина-англичанин с вытянутым лицом и светлыми, словно выгоревшими глазами, обратился к ней на очень корявом русском языке.
— Л вы мне не подсказать, где есть стоянка?
— Стоянка? Какая? Такси?
— Нет, нет, машины. У нас встреча.
— Наверное, там, — сориентировавшись, показала рукой Катя.
— Спа-си-бо.
Катя ответила по-английски. Англичанин замер, англичанка улыбнулась. Разговор быстро перешел на английский язык. И мужчина, и женщина оказались журналистами.
А когда они узнали, что Катя — фотограф, то даже их английская сдержанность пропала.
— Мы вас подвезем. Мы вас подвезем в город, — наперебой начали предлагать англичане свои услуги новой знакомой.
Катя, естественно, не отказывалась, это ей было на руку.
— У вас задание редакции?
— Да, — сказала Катя и назвала английский журнал. который заказал ей фоторепортаж из Чечни.
Англичане еще раз удивились. Журнал, названный Катериной, считался довольно солидным изданием, и работать в нем, выполнять заказы для фотографа любого уровня даже в Англии было престижно. А тут симпатичная длинноногая женщина, явно русская, выполняет задание для английского журнала. Значит, она профессионал очень высокого класса. Разочаровывать его Катя не спешила, заказ достался ей лишь потому, что она согласилась работать за четверть реальной цены.
Отношение к Ершовой почти мгновенно стало подчеркнуто уважительным. Журналисты во всем мире чувствуют себя друзьями, всегда рады помочь друг другу, даже если работают в оппозиционных изданиях. Профессия обязывает. Журналисты, они как врачи, не отказывают друг другу в помощи, всегда подставят друг другу плечо. Сегодня ты поможешь коллеге, а завтра помощь, может быть, понадобится тебе.
— Здесь не спокойно, — как страшную тайну сообщила Кате англичанка, которую звали Фиона.
Ее спутник, Оливер, лишь покачал головой, заморгав бесцветными глазами:
— Нашего коллегу украли, за него требуют большой выкуп — три миллиона долларов.
— Я об этом слышала, — сказала Ершова.
— Мы сейчас едем в нашу миссию, а вас куда подвезти? — спросил Оливер.
— — Меня в центр. У меня в Грозном есть хорошие знакомые.
— У знаменитых журналистов повсюду есть знакомые, — сказал англичанин, дежурно улыбаясь.
От маленького белого микроавтобуса с надписью на кузове «ТВ» уже спешил мужчина в точно такой же бейсболке, как у англичанина-режиссера. Фиона подошла и встала рядом, глядя на свою маленькую тень. Катя тоже взглянула себе под ноги.
— Один момент, один момент, — быстро произнес англичанин, — я сейчас все устрою. — И он, оставив сумки, заспешил навстречу немолодому мужчине с длинными светлыми волосами. Они пожали друг другу руки и о чем-то быстро заговорили. Немолодой англичанин, а то, что это был англичанин, было видно невооруженным взглядом, согласно закивал головой и взглянул на Катю.
— Ее, ее, ее, — услышала Катя слова, принесенные порывом ветра.
Шофер подошел и замер в шаге от Ершовой.
— Это наш сотрудник, его зовут Джордж.
— Очень приятно, — сказала Катя.
Англичанин кивнул и попытался улыбнуться. Улыбка получилась довольно искренней. Англичанин взял сумку с вещами Кати и сумку Фионы. Кофр с аппаратурой Ершова забросила на плечо.
— Пойдемте, — кивком головы указал на машину пожилой англичанин.
«Ну вот, слава богу, вопрос транспорта уладился», — подумала Ершова. Автобус вырулил с охраняемой стоянки под недовольными взглядами бородатых мужчин, одетых кто во что. «Фу, какие неприятные лица! — подумала Катя, уже провожая взглядом автостоянку. — Настоящие бандиты».
Того, что ее ждет на территории Чечни, она пока еще не представляла. Откинувшись на спинку. Катя прикрыла глаза, и на губах промелькнула улыбка, быстрая, легкая, как тень от стремительно летящей птицы. Она вспомнила Илью, вспомнила его руки, вернее, их прикосновения, вспомнила его напряженное тело, и сладостная дрожь горячей волной прошла по ней от кончиков пальцев на ногах до макушки.
— Что-то случилось? — тронув ее за руку, спросил Оливер.
— Нет, нет, все в порядке, — смущенно ответила Ершова.
— Куда именно вам надо?
— В сам город. Мне надо получить разрешение на съемки в службе шариатской безопасности. Вот здесь у меня записано, к кому я должна обратиться, — она вытащила из кармана жилетки вчетверо сложенный лист бумаги и прочла фамилию.
— О, да, да, — сказал Оливер, — мы знакомы с этим человеком, не очень приятный тип, — почему-то уже по-русски сказал англичанин, — несговорчивый и наглый вымогатель.
— Нам не привыкать, — сказала Катя, — со всякими приходится договариваться, тут уж ничего не поделаешь.
— О, да, да, — ответил англичанин, — журналистика — это журналистика, тут уж ничего не попишешь. Мы зависим от многих, и многие зависят от нас.
