Александр Тамоников - Детонатор
— Кто?
— Хорошие люди, — туманно пояснил Карелин-старший. — Возьмешь аванс и у нас отоваришься. Все довольны, всем хорошо.
— Может, все-таки в долг дадите?
— В долг я в пятак могу дать, — пообещал младший Карелин.
Старший кивнул на джип:
— Иди, не бойся.
— Но…
— Иди, тебе сказано!
Это походило на страшный сон, в котором все происходит независимо от воли спящего. Словно сомнамбула, Христина развернулась и направилась в сторону черного джипа. С этой минуты ее судьба изменилась самым радикальным образом.
Свою дозу она тогда получила. И вечером того же дня, и утром следующего, и послезавтра и так далее, по одному и тому же сценарию, который почти не менялся. Когда стало ясно, что с иглы ей больше не спрыгнуть, ее заставили продать квартиру и перевезли в Закарпатье. Там Христина и провела два года, получая героин от новых хозяев.
Главным был Петро, фамилию которого удалось подслушать случайно: Сердюк. Это был крепкий мужик с щетинистым лицом и выбритыми висками. С ним приходилось общаться на «украиньськои мови», хотя, беседуя по телефону, он часто переходил на чистейший русский язык. Говорить по-украински для Христины не составляло ни малейшего труда, так как ее родители были украинцы. Не слишком напрягали ее и половые сношения то с Сердюком, то с кем-нибудь из его дружков. Хуже всего приходилось во время командировок, когда Христине поручалось доставлять в Россию сумку или чемодан. Ноша была тяжелой — от нее не скрывали, что возит она оружие и боеприпасы, потому что мужчинам это было делать опаснее. Но угнетали ее не риск и не тяжесть. Просто во время командировок приходилось воздерживаться от употребления героина, довольствуясь лишь препаратом, который частично облегчал ломку, но не более того. Потом Христина покорно возвращалась в закарпатское село и снова жила от укола до укола.
Ближайшим соратником Сердюка был Стефан Кроха — поляк, насколько поняла Христина. Этот пользовал ее редко, но после случек с ним на теле пленницы оставались синяки и укусы. Стефан обожал проделывать всякие гадости, заставляя ее плакать. Только это доставляло ему удовольствие. Он был страшный человек. Прирожденный садист с непроницаемым взглядом. При виде его Христина цепенела и обещала себе бежать, но потом все повторялось сначала. Она жила на невидимой цепи, как дворовая сучка. Героин удерживал ее подле новых хозяев надежней любых уз и запоров.
А примерно месяц назад отношение к ней изменилось, как по мановению волшебной палочки. Ее стали хорошо кормить и часто выводили на прогулки, «чтобы личико разрумянилось», как сказал один из ребят Сердюка. Заведя как-то Христину в лесочек, он велел ей раздеться, а когда она отказалась и пообещала пожаловаться, струсил и долго извинялся. Героин теперь был неразведенный, качественный, без побочных эффектов в виде рвоты и нагноений на местах уколов. Все это было подозрительно. Однако Христина предпочитала не задумываться о причинах такого ласкового обхождения. Да и мозги у нее были не те, чтобы мыслить. Герыч выел из них все, кроме самых примитивных инстинктов и импульсов.
Накануне поездки в Вологонск в деревню приехал Петро Сердюк и переговорил с Христиной без свидетелей. Он показал ей внушительную пачку стодолларовых купюр и сказал:
— Эти деньги станут твоими, когда сделаешь работу.
Она спросила какую. Он пояснил:
— Нужно будет перебросить маленький сверточек из Вологонска в Ново-Матвеевск. Знаешь, где это?
— Конечно. Сто раз туда ездила.
— Съездишь в сто первый, — сказал Сердюк.
— А что в сверточке? — спросила Христина опасливо.
— Я мог бы тебе не говорить. — Он задумчиво почесал свой мощный загривок. — А, да черт с тобой. Повезешь ЛСД. — Он снова поскреб затылок. — Машиной опасно, вдруг остановят. Поэтому лучше автобусом. Затесаться среди пассажиров, и незаметно, незаметно…
Сердюк поводил распрямленной ладонью, что напоминало движение рыбы, виляющей под водой.
— А потом? — спросила Христина.
— Потом получишь деньги и гуляй на все четыре стороны.
Сердюк похлопал по толстой пачке стодолларовых купюр:
— Тебе хватит. А там…
Он не договорил, но Христина прекрасно поняла, что он имеет в виду. Век героинщиков недолог. Счет не на годы идет, на месяцы.
Тем не менее она согласилась. Как согласилась доставить несколько приятных минут Сердюку, после чего долго полоскала рот и не отваживалась посмотреть на себя в зеркало.
После этого от нее уже никто не требовал услуг сексуального характера. Сердюк и Кроха, доставившие Христину в Вологонск, были с ней предельно вежливы и предупредительны. Пригрозили, правда, шкуру с нее заживо содрать, если попробует бежать со свертком, но сделали это без ругательств и рукоприкладства. В этом Христина подвоха не увидела. Все-таки товар на большую сумму — это не шутки. Обстоятельства вынуждали мужчин носиться с ней как с писаной торбой, они и носились.
Утром перед ответственной поездкой Кроха накормил ее специально заказанной пиццей и разрешил вколоть дозу, но небольшую, исключительно для поддержания тонуса. Потом вручил ей полиэтиленовый пакет и сунул в руки пульт дистанционного управления.
— Для чего он мне? — удивилась Христина. — Разве в наших автобусах телевизоры установлены?
— Это сигнализация, — терпеливо пояснил Стефан. — Ты обязательно должна нажать на красную кнопку, когда автобус вырулит со станции и будет проезжать мимо рынка. Ну, где вечно народ толпится.
— Зачем это?
— Чтобы мы знали, что все в порядке. Не раньше и не позже. Рядом с рынком. Мы с Петром будем ехать на машине за автобусом.
Христина пожала плечами:
— А разве нельзя просто помахать рукой в окошко?
Стефан медленно качнул головой из стороны в сторону.
— Нельзя. Нажмешь кнопку.
— Ну, хорошо. А если что-то пойдет не так?
— Тоже воспользуешься красной кнопкой. Только не снимай палец. Дави несколько секунд. Мы подскочим.
Христина не разбиралась в радиотехнических и электронных премудростях, поэтому послушно кивнула. Ей пришлось делать это несколько раз кряду, ведь Стефан не ограничился одним инструктажем, а повторил сказанное трижды. Наконец, велел Христине одеваться и отвез на автовокзал.
А теперь она сидела ни жива ни мертва и смотрела на водителя автобуса, который явно что-то заподозрил. Сначала предложил пассажирам предъявить билеты, а потом приготовился броситься на Христину. Это было видно по его напряженной позе, по цепкому взгляду, по вздувшимся желвакам.
Христина запустила руку в пакет, приготовившись утопить красную кнопку и не отпускать ее, пока Кроха и Сердюк не примчатся на выручку.
В этот момент водитель прыгнул в пассажирский салон. А потом все утонуло в ослепительной вспышке.
«Все!» — промелькнуло в мозгу водителя Караваева за доли секунды до того, как мозг этот был выдавлен из расколовшегося черепа и выжжен беспощадным пламенем такой чудовищной температуры, что эксперты потом находили среди черных обломков расплавленные золотые коронки и латунные блямбы вместо джинсовых пуговиц.
Одежда и волосы людей, которые сидели в автобусе, вспыхнули, а сами они были разорваны в клочья. Пассажиры, стоявшие снаружи, бросились врассыпную, закрывая головы от падающих кусков плоти и обломков. Каждый думал, что он погиб, и по всему вокзалу раздавался полный отчаяния многоголосый крик.
Продавщицу мороженого отшвырнуло от лотка метра на три, она с размаху села на скамью, увидела гигантский клуб черного дыма и лишилась глаз, выжженных языком пламени. Ударная волна разбрасывала в стороны или сбивала с ног всех тех, кто имел несчастье оказаться в пределах досягаемости, и троим из них было не суждено подняться. Кроме того, взрывом снесло козырек здания вокзала, под которым нашли смерть еще двое.
В общей сложности террористический акт унес жизни тридцати одного человека, а еще двадцать получили тяжелые ранения и травмы. Тех, кто отделался вывихами, синяками и царапинами, никто не считал — не до того было. Шок был настолько сильным, что многие очевидцы, включая мужчин, бились в истерике.
Но громче криков звучал визгливый смех продавщицы мороженого.
— Я ничего не вижу, я ничего не вижу! — причитала она, содрогаясь от конвульсий, напоминающих хохот.
Если бы она не ослепла, ее взору открылась бы ужасная картина. На месте «ПАЗа» чернела груда обломков — неправдоподобно маленькая по сравнению с автобусом, из которого она образовалась. Тела пассажиров — за исключением тех фрагментов, что разбросало по округе, — обратились в чадящие головешки. Продавщице мороженого, например, казалось, что где-то рядом подгорела шаурма, но это была такая мелкая неприятность на фоне огромной беды, постигшей ее.
