Михаил Нестеров - Возмездие: никогда не поздно
Колея, оставленная широкими колесами машины, позволила Кравцу продвигаться бесшумно. В домике горел свет. И если бы на дворе сейчас был канун Рождества, он бы стукнул в окошко… Допустим, Хэнк сейчас на кладбище, тогда какого черта он оставил свет включенным? Не для того ли, чтобы «подсветить цель»? Сомнения, которые одолевали Кравца, в конце концов, могли повернуть его назад.
«Где ты, Старый Ублюдок?»
Игорь вплотную подошел к домику. Если кто-то сейчас насадил его на мушку огнестрельного оружия, стрелять он не станет, дождется более благоприятного момента — когда Кравец, открыв дверь, заслонит собой свет и предстанет перед стрелком в качестве четко очерченной мишени.
Из приоткрытой двери потянуло сквозняком, словно Кравец оказался между двух распахнутых настежь дверей. Это было обманное чувство. На самом деле он уловил не движение воздуха, а запах — запах пороха, буквально перебивающего вонь. У него не осталось сомнений — в домике прозвучал, по крайней мере, один выстрел. Кто в кого стрелял, ему предстояло выяснить. «Надеюсь, Старая Сволочь играет на моей стороне».
Кравец поднялся по ступенькам — быстро, как только смог, открыл дверь и тотчас отбежал, оказавшись перед столом. Он не мог не присесть, поскольку голова его находилась на высоте окна. Прямо перед ним на столе лежала пухлая общая тетрадь в дерматиновой обложке, открытая на предпоследней странице. Но Кравца привлекла не сама тетрадь, а белый листок бумаги. Он выделялся на фоне залапанной страницы как своей чистотой, так и печатным шрифтом. Кравец пробежал глазами и задумался: информация, которую он почерпнул, представляла интерес не только для него лично, а в первую очередь — для Хатунцева. Кто мог предоставить ее Хэнку — вопрос второй или третий. Возможно, этот кто-то — из современного кладбищенского офиса. Кравец вспомнил гнев Хэнка, адресованный начальству, он собирался выколоть «молодой сволочи» глаза вилкой, закопать живым и разбить его компьютер. Как бы то ни было, но в этом убогом вагончике он получил данные на Шевкета Абдулова: его адрес, номер телефона, его контакты в социальных сетях, его увлечения, наконец, его адрес. Эта бумага имела цену, и Кравец пытался представить, сколько выложил за нее Старый Маразматик. Но лично он порадовался: ему она досталась бесплатно. Игорь не стал забирать листок — пусть лежит там, где лежит, ведь он и так все запомнил. Здесь ему больше нечего было делать. Но Кравец, прежде чем покинуть домик и отправиться на свалку, тихо порадовался своей интуиции: сегодня она дотянула до высшей — шестибалльной отметки. А скорее, сюда его привела нехитрая логика, он не мог не пройти мимо домика . А Хэнк — он сделал ставку на то, что Кравец, потерявший голову много лет тому назад, сразу явится на место встречи.
А вот и кладбище. Кравец поежился. На него обрушилось ледяное безмолвие города мертвых. Где-то рядом был Хэнк, но Кравцу казалось, в этом зловещем месте он один. Может быть, Хэнк решил вернуться домой? Старый Крот пошел другой дорогой, и они разминулись? Вот черт! — выругался Кравец. Тогда ему придется возвращаться.
— Хэнк! — негромко позвал он. И еще раз, невольно добавляя капельку сомнения: — Хэнк? Хэнк! — Не дождавшись ответа, процедил сквозь зубы: — Это смешно, ей-богу.
Игорь готов был повернуть назад, но вот луч фонарика вырвал из темноты черенки лопат. Ровные, отполированные мозолистыми руками рукоятки торчали из земли вертикально, нацелившись в небо, и Кравец во второй раз раздраженно подумал:. «Это смешно, ей-богу».
Он ступил на крохотный участок земли, считая шаги: ровно восемь, и с трудом, вынул из земли лопату. Потом удивленно уставился на другую. Почему их тут две? Что, этот Старый Кретин работал не один? Ответ на этот вопрос он получил, вытащив из земли вторую лопату. У Хэнка не было универсальной широкозахватной лопаты, и он использовал две: штыковую, чтобы снять дерн, и совковую — чтобы вынуть мягкий грунт.
Хэнка здесь нет. Бесполезно звать его и вообще подавать голос, можно разной нечисти накликать. Он наверняка вернулся домой, напился, и вагончик под ним раскачивается, оставляя позади еще один день, еще один покосившийся полустанок. Хэнк не стал дожидаться товарища, но оставил ему этот дьявольский инструмент. Сомневался ли в Хэнке Кравец — да, сомневался, время такое. Чтобы выжить, нужно быть начеку и доверять только себе и слушать только свой внутренний голос. Возможно, Хэнк наблюдает за ним из-за ограды какой-нибудь могилы, но он, пока не получит деньги, неопасен. Наверное, слова «в расчете» и звук ударивших друг о друга рук станут ключевыми в этом деле. А может, тот опасался подвоха со стороны Кравца и довольствовался половиной суммы? Что ж, ему виднее.
Кравец поддел лопатой первый пласт дерна, второй, представляя себе не то, что вскоре увидит, а то, как снова начнет собирать этот могильный паззл. И лишь когда лопата ткнулась во что-то мягкое, глаза Кравца блеснули торжеством: через пару минут он увидит человека, чью плоть мысленно терзал на протяжении пятнадцати лет. Человека, который заставил его вздрагивать от любой вспышки — будь то фотоаппарат или внезапно пробившийся из-за туч луч солнца.
Он потянулся было к фонарику, но передумал. Нет, пока рано включать его. Он включит свет, когда фактически вслепую очистит лицо Билла от земли, пальцами, как слепой, угадает очертания его подбородка, губ, носа, лба, прочтет эту последнюю страницу, и только потом, когда зажжет фонарик, бросит небу: «И был я слеп, а теперь — вижу!» Игорь начал счищать землю с другой стороны, нащупав ногу, затем стал сбрасывать землю с верхней части туловища. Бережливо и трепетно, как археолог, очистил отвердевшее лицо, больше походившее на маску… Да, это он, Билл, убийца.
Кравец включил фонарик и направил луч на лицо покойника. И тут же пожалел о том, что не извлек из земли его руку с мобильником, потому что отчетливо воспроизвел последние слова Старого Хэнка: «Встретимся на свалке. Там и найдешь меня» . Так и случилось.
Ожидая выстрела в любой момент, Кравец вытянулся вдоль тела Хэнка, могила послужила ему окопом. Он сумел подобрать под себя ногу и освободить кобуру от пистолета.
Ловушка. Игорь не сомневался, что угодил в ловушку, расставленную Биллом, и мысленно отсчитывал его шаги: «Пятнадцать… десять… пять… Ни одного».
Ну, где же ты? Где ты?!
На его немой вопрос никто не ответил даже жестом.
Эта немая сцена не могла продолжаться вечно. Точно рассчитав движения и силу, Кравец выскочил из ямы, перекатился через плечо, ожидая выстрела, еще раз сменил позицию и остановился на этом: если бы Билл следил за ним, то успел бы выпустить в него всю обойму.
Здесь никого нет. Только он и труп Старого Хэнка. Но на какой результат рассчитывал Биленков, опираясь на мистику? У него был превосходный шанс избавиться от Кравца, так почему он им не воспользовался? Никто, кроме самого Билла, не сможет ответить на этот вопрос.
Получил ли Кравец отсрочку? Он подумал об этом в ином ключе: это Билл отсрочил свою смерть.
Игорь сровнял яму с землей, уложил на место дерн. Сверху положил венок — самый лучший и свежий, что смог найти на свалке.
Он вдруг поймал себя на мысли, что шепчет считалочку: «Шесть негритят пошли на пасеку гулять, одного ужалил шмель, их осталось пять».
Ну, с этим «негритенком» все понятно, а вот последний — он «поглядит устало»? Пойдет повесится, чтоб никого не стало?
Журналист вышел из-за укрытия, которым ему служили срезанные с могил и свезенные сюда в кучу ветки и побеги карагача. По пути к свежему захоронению прихватил венок с выцветшими бумажными цветами и положил его рядом с другим венком, поправив ленту с какой-то надписью. Приготовив компактный фотоаппарат, сделал несколько снимков, делая привязку могилы к окружающей местности или наоборот, не суть важно.
Он не рискнул идти в обход — вокруг кладбища. Гораздо безопаснее и быстрее, на его взгляд, добраться до выхода по аллеям. Он не боялся мертвых, он боялся… живых собак, лай которых подсказал ему направление. Три или четыре псины караулили кладбищенскую контору, и днем (он видел это собственными глазами) сидели на цепях. Что, если ночью их спускали с цепей? У него не было с собой боевого оружия — только газовый пистолет. Привычка носить его с собой наравне с перочинным ножом и зажигалкой у него появилась года четыре назад, когда на него во дворе дома напали подвыпившие подростки. И как результат — сломанная рука, сотрясение мозга, две недели в больнице и еще месяц нетрудоспособности.
Полчаса у него ушло на то, чтобы добраться до центральных ворот.
В административном здании горел свет, охранник (он был одет в полувоенную форму) курил на улице.
— Откройте калитку, — попросил журналист. — Я тут заблудился.
— Тогда тебе в обратную сторону, — мрачно пошутил тот, однако высокую решетчатую калитку с заостренными прутьями открыл.
