Евгений Сухов - Стенка на стенку
— Не забыл, — бесцветно отвечал Филат, оглядываясь. — А ты круто живешь.
Картины, хрусталь, дорогая Мебель…
— Видимость все это. Пыль в глаза пускаю. — Селезень достал из бара бутылку бренди с каким-то диковинным зверем на этикетке. — Видал, какая зверюга намалевана, — ткнул он пальцем в оскаленную морду, — а пьется ничего. Если разобраться, так я все тот же, каким когда-то был. Веришь ли, никакой разницы не ощущаю. Вот, правда, вместо портвеша пью заморские напитки. «Парламент» стал курить вместо «Примы». А так все тот же! — безнадежно махнул он рукой. — Ладно, с чем пришел?
— Ты слышал, что в Питере замочили Чифа?
— Еще бы! Ведь не на острове живу. Взяли его менты из ГАИ, а потом труп отыскался на городской свалке. Недалеко от порта.
Селезень разлил бренди по рюмкам, потом аккуратно завернул металлическую пробку на высоком горлышке бутылки. Движения у него были плавные и такие же размягченные, как рукопожатие, и Филата начал раздражать этот показной аристократизм. Глядя на манеры Селезня, можно было бы предположить, что его юность протекала не под присмотром вертухаев, а под любящими взглядами гувернанток и ел он не тюремную баланду оловянной ложкой, а нанизывал тонкие ломтики ветчины на серебряную вилочку. Филат подавил раздражение и уставился на огромного разлапистого дракона, вышитого золотыми и красными нитками на черном кимоно.
Селезень протянул рюмку Филату, не без интереса проследил за его реакцией и почти ревниво поинтересовался:
— Ну как?
— Водка лучше будет.
— Оно и верно! — охотно согласился Селезень, но потом добавил. — Да я, знаешь ли, водку не люблю. — Он проглотил бренди одним махом, поморщился и совершенно другим голосом, куда более серьезным, добавил:
— Видно, вы кому-то на больную мозоль наступили. А ведь тот, кто отдал приказ Чифа прикончить, не мог не знать, каким людям вызов бросил. Выходит, не боялся. Знает свою силу.
— Что тебе известно о флоте?
— Серьезная компания! Современные сухогрузы. Нефтеналивные танкеры… Да вот, как-то умудрились обанкротиться…
В обстановке комнаты чувствовалась рука опытного дизайнера, чья прихоть заставила встретиться здесь разным древним культурам. На глухой стене висели картины, испещренные арабской вязью, у окна стоял медный сосуд, украшенный изображениями охоты. Создавалось впечатление, что из его длинного узкого горлышка сейчас вылетит ифрит, — стоит только прикоснуться к полированной ручке. Пол устилали персидские ковры ручной работы, да такой толщины, что нога утопала в ворсе по щиколотку. На стене напротив окна висели чудовищные маски, на которые невозможно было взглянуть без содрогания.
Диван, на котором сидел Филат, был как вата, мягкий, и он не без злорадства подумал о том, что даже задницам обитателей Смольного наверняка неведом такой комфорт.
— И кто же будет новый хозяин? — поинтересовался Филат.
Ему вдруг показалось, что Селезень глянул на него с нескрываемым интересом — взгляд бывает куда красноречивее слов.
— А вот это тайна за семью печатями. Насколько я понимаю. Варяг с Михалычем положили глаз на эту компанию.
— Предположим…
Селезень улыбнулся.
— Понимаю, у таких акул и аппетиты должны быть соответствующие. Только ведь эта компания, хотя она и на выданье, девка с норовом. Неизвестно, под кого она захочет лечь. К тому же от нее уже трупным духом тянет. Смотри: стреляют всех, кто подваливает к ней слишком близко. Подозреваю, что и Чифа кокнули по этой же причине. Тебе-то никто еще не прислал черную метку? — поинтересовался Селезень беззаботно.
Вопрос Филату не понравился: в интонациях прозвучали фальшивые нотки, которые прежде за Селезнем не замечались. Он невольно насторожился. А что, если за гибелью Чифа стоит не кто иной, как сам Игорь Селезнев? Все может быть до предела просто: через подставных лиц Селезень захотел сам прикупить компанию — на екатеринбургские миллионы. Если бы ему это удалось, то он сделался бы самым могущественным человеком в Северо-Западном регионе. Селезень был упрям и азартен, и, если разобраться, это вполне в его характере — бросить вызов московскому воровскому сообществу В таком случае это многое объясняет. По своей сущности Игорь Селезнев игрок — достаточно вспомнить его пятнадцатилетним юнцом, когда он торжествующе сгребал в карманы мелочь, выигранную в расшибалочку. С того времени в нем мало что изменилось, разве что со щек сошел юношеский румянец, да вот еще располнел малость.
— Кстати, Игорь, а ты-то что мышей не ловишь? Тебя самого-то «Балторгфлот» не интересует? — пошел в разведку Филат.
Селезень прикрыл глаза и с каким-то нарочитым отвращением помотал головой:
— Дружище, сказать по правде, меня это не вдохновляет. По дружбе я бы и тебе не советовал туда соваться. Но я ж понимаю — ты не по своей воле сюда прибыл и не по своей воле вокруг этого флота начинаешь водить хоровод.
— А почему? — напрягся Филат.
— А потому, мил друг, что вся эта свистопляска с банкротством государственного пароходства и его акционированием — фикция! Искусственное банкротство, искусственное акционирование. Кому-то захотелось просто прибрать к рукам золотую жилу. И этот кто-то настолько силен и влиятелен, что я бы не стал перебегать ему дорогу.
— И даже екатеринбургским ребятам ты бы не посоветовал? — осторожно поинтересовался Филат.
— Им я уже посоветовал сюда не лезть. Это ж будет Полтавская битва! А кому это надо? У екатеринбургских ребят своих забот полон рот. У них и без этого флота проблем вагон и маленькая тележка…
Филат решил прощупать почву.
— По дороге к тебе меня чуть не пристрелили. И ведь подстерегли, засранцы, там, где я никак не ожидал засады.
— Вот как! — Селезень сделал удивленное лицо. — А может, кто-то обознался?
— Я с дороги вчера заехал на огонек к Леше Краснову. Мне показалось, что у нас вырос хвост.
Филат посмотрел в упор на Селезня, надеясь и в этот раз заметить в его лице перемену. Коли дрогнет сейчас, отведет взгляд и тем самым окончательно выдаст себя с головой, значит подпишет себе смертный приговор… Но Селезень смотрел спокойно и держался очень естественно. Он наполнил маленькие рюмочки.
— Вот, суки, оборзели совсем! — Негодование было вполне искренним. — Что же вы их не сцапали? Отвезли бы куда-нибудь в лесок, да и порасспросили как следует.
— Что они, бараны, что ли, — хмыкнул Филат, — за поводок не уведешь.
Ладно, не об этом речь. Мне вот что скажи: ты ведь знаешь, у кого могут водиться большие деньги и кто бы хотел прикупить флот?
— Представь себе, Филат, понятия не имею. Вокруг флота ведутся разные разговоры. В городе много желающих, чтобы цапнуть этот кусок, но конкретного президента не видно.
— А можно с кем-то договориться, чтобы за хорошие бабки взять контрольный пакет без торгов?
— Трудно… очень трудно, — поморщился Селезень. Он откинулся на спинку кресла и серьезно продолжал:
— Хотя, если подумать… Есть у меня один надежный человек — долгое время я его прикармливал. Так что он сделался совсем ручным.
— И что за человек?
Пауза продолжалась недолго, ровно столько, чтобы Филат осознал важность момента.
— Заместитель председателя горкомимущества. То есть один из тех людей, кто делает там погоду. Без его совета не решается ни одна проблема.
В душе у Филата опять зашевелилось сомнение — уж слишком много Селезень знает о компании, на которую, по его словам, ему наплевать!
— С какой же стати они вдруг обанкротили флот?
— Да это ж как дважды два, Ромчик! — улыбнулся дока Селезень. — Знаешь, как раньше на приисках в Якутии делали? Геологи бродят-бродят по тайге, а с ними в поисковой партии оборотистые мужички-проводники. Находят ребята месторождение. Смотрят — о, да там золота на сто миллионов! А мужички их учат: вы не рапортуйте, что месторождение богатое. Мы тут пока поковыряемся без государственной артели, что найдем — доля ваша… Так и тут. Есть флот. А ты его банкротишь и за полцены… да какие полцены — за двадцатую часть реальной цены его прикупаешь — на подставные фирмы. Ну а дальше либо сдаешь его во фрахт, либо сам возишь на нем… что хочешь.
— Это как? — для Филата вся эта премудрость была как китайская грамота.
— Как-как… По документам везешь хлопок-сырец из Индии, а в трюме у тебя тюки с наркотой — вот как!
Кимоно было сшито из тонкого шелка, который чутко реагировал на каждый взмах Селезня, и золотой дракон в эти мгновения казался ожившим существом: он открывал зубастую пасть и взмахивал страшным длинным хвостом.
— Для человека, равнодушного к судьбе «Балторг-флота», ты слишком хорошо о нем осведомлен, — заметил Филат. — Ответь мне начистоту, Селезень, какой твой интерес во всем этом?
— От тебя ничего не скроешь, — улыбнулся тот. — Ты всегда отличался острой наблюдательностью. Действительно, у меня есть… вернее, были кое-какие виды на эту компанию. Но когда я услышал, что флот хотят прибрать к рукам московские законные, я решил в сторонке постоять. Не пойду же я, в самом деле, против Варяга.
