Ничто не вечно - Шелдон Сидни
Боуман оказался прав. Им очень понравилось у него.
– Просто не представляешь, как я тебе благодарна, – сказала Пейдж Гарри, когда они уже уходили.
– А в субботу вы свободны? – поинтересовался он.
– Да.
– У меня есть маленькая моторная лодочка. Могу покатать вас.
– Звучит очень заманчиво.
В четыре часа утра, когда Кэт забылась в глубоком сне в дежурке, раздался вызов по селектору:
– Доктор Хантер, третья неотложка… Доктор Хантер, третья неотложка.
Борясь с усталостью, Кэт сползла с топчана. Протирая кулаками глаза, она спустилась на лифте в третью неотложку.
Возле дверей палаты ее встретил санитар.
– Вон он, в углу, на кушетке. У него сильные боли.
Кэт подошла к пациенту.
– Я доктор Хантер, – сонным голосом представилась она.
Пациент застонал.
– Господи, доктор, сделайте что-нибудь! Боль в спине просто убивает меня.
Кэт подавила зевок.
– Сколько времени вы ощущаете боль?
– Около двух недель.
Кэт удивленно посмотрела на него:
– Две недели? Почему же вы раньше не обратились к нам?
Пациент попробовал пошевелиться и подмигнул.
– Сказать по правде, я ненавижу больницы.
– Тогда зачем пришли сейчас?
Лицо пациента оживилось.
– Скоро начинается крупный турнир по гольфу, и, если вы не вылечите мою спину, я не смогу насладиться этим зрелищем.
Кэт тяжело вздохнула.
– Турнир по гольфу.
– Да.
Она с трудом сдерживала себя.
– А знаете что, идите-ка вы домой. Примите две таблетки аспирина и, если утром не почувствуете себя лучше, позвоните мне. – Кэт выскочила из неотложки, оставив пациента с раскрытым от изумления ртом.
«Маленькая моторная лодочка» Гарри Боумана оказалась моторной яхтой длиной почти пятьдесят футов.
– Добро пожаловать на борт! – воскликнул он, приветствуя Пейдж, Кэт и Хони.
Хони с восхищением осматривала яхту.
– Она просто великолепна, – не удержалась от похвалы Пейдж.
Три часа они плавали по заливу, наслаждаясь теплым летним днем. Впервые за много недель все они действительно отдыхали.
Когда яхта бросила якорь у острова Эйнджел и все приступили к роскошному обеду, Кэт сказала:
– Вот это жизнь! Давайте не возвращаться на берег.
– Прекрасная мысль, – поддержала ее Хони.
Да, это был благословенный день.
Потом все вернулись на палубу, и Пейдж обратилась к Боуману:
– Не могу передать тебе, как мне здесь нравится.
– Мне приятно это слышать. – Он легонько похлопал ее по плечу. – Можем повторить. В любое время. Вы трое всегда желанные гости на борту моей яхты.
«Какой приятный мужчина», – подумала Пейдж.
Хони нравилось работать в родильном отделении. В его палатах все время возникала новая жизнь, появлялись новые надежды – это был бесконечный радостный процесс.
Женщины, рожавшие впервые, нервничали, побаивались, а те, кто уже через это когда-то прошел, думали только о том, как бы побыстрее все закончилось.
Одна из рожениц, у которой начались схватки, сказала Хони:
– Слава Богу! Не могу дождаться, когда снова смогу увидеть носки своих туфель.
Если бы Пейдж вела дневник, то день пятнадцатое августа она отметила бы красным. Именно в этот день в ее жизни появился Джимми Форд.
Джимми работал санитаром. Пейдж никогда еще не встречала человека с такой яркой улыбкой и таким веселым характером. Он был небольшого роста, худенький, выглядел лет на семнадцать. На самом деле ему было двадцать пять, и он носился по больничным коридорам, как неунывающий ураган. Ничто не могло опечалить его.
Джимми постоянно выполнял чьи-либо поручения, у него абсолютно отсутствовало чувство субординации, и он вел себя с докторами, медсестрами и санитарами совершенно одинаково.
Джимми Форд любил рассказывать анекдоты.
– Вы слышали про пациента в гипсе? Парень, который лежал на соседней койке, спросил у него, чем он зарабатывал на жизнь. Тот отвечает: «Я был мойщиком окон в «Эмпайр стейт билдинг». Тогда другой парень спрашивает: «А когда уволился?» «Когда падал, примерно на половине пути».
Джимми всегда смеялся и с удовольствием помогал каждому, кто в нем нуждался.
Он обожал Пейдж.
– Когда-нибудь я тоже стану доктором. Хочу быть похожим на вас.
Он все время приносил ей какие-нибудь скромные подарки: леденцы, сувениры, маленькие игрушки. И каждый подарок сопровождался анекдотом.
– В Хьюстоне мужчина останавливает прохожего и спрашивает: «Как мне побыстрее попасть в больницу?» «А ты скажи что-нибудь плохое про Техас».
Анекдоты его были ужасными, но Джимми рассказывал их очень забавно.
В больницу они с Пейдж приходили в одно время, и он всегда подъезжал к ней на своем мотоцикле.
– Пациент спрашивает: «Моя операция опасная?» А хирург отвечает: «Нет. Операция, которая стоит двести долларов, не может быть опасной».
И убегал по своим делам.
* * *Если у Пейдж, Кэт и Хони одновременно выдавался свободный день, они отправлялись гулять по Сан-Франциско. Посетили «Датскую мельницу», «Японский чайный сад», гуляли по Набережной рыбаков, катались на канатном трамвае, смотрели пьесы в театре «Каррен», ужинали в ресторане «Махарани» на Пост-стрит. Все официанты в этом заведении были индийцами, и Пейдж изумила Кэт и Хони, обратившись к ним на хинди: «Hum Hindustani baht bahut ocho bolta hi», – и с этого момента они стали там самыми почетными посетителями.
– Где ты научилась говорить на индийском? – спросила Хони.
– На хинди, – поправила Пейдж и замялась. – Мы… Я жила некоторое время в Индии…
Воспоминания были еще так свежи в памяти. Они с Альфредом в Агре, осматривают Тадж-Махал.
– Шах-Джахан построил его для своей жены. На это ушло двадцать лет, Альфред.
– Я тоже построю тебе Тадж-Махал. И меня не интересует, сколько для этого понадобится времени!
– Это Карен Тернер. Моя жена.
Пейдж услышала свое имя и вернулась к действительности.
– Пейдж… – Кэт встревоженно посмотрела на нее. – С тобой все в порядке?
– Да. Все хорошо.
Изнурительные дежурства продолжались. Снова наступило и прошло Рождество, второй год ордина-торства перешел в третий, но ничего не изменилось. Больница жила своей жизнью, не касаясь внешнего мира. Войны, голод и катастрофы в далеких странах блекли в сравнении с борьбой за жизнь пациентов, которую приходилось вести круглосуточно.
Кэт и Пейдж столкнулись в коридоре больницы, Кэт усмехнулась и спросила:
– Ну как, развлекаешься?
– Когда ты спала в последний раз? – в свою очередь поинтересовалась Пейдж.
Кэт вздохнула.
– Да кто же такое помнит?
Они тянули эту лямку сквозь длинные дни и ночи, стараясь не сломаться, перехватывая бутерброды, когда выдавалось время, и запивая их холодным кофе из бумажных стаканчиков.
Сексуальные домогательства со стороны мужчин, похоже, стали частью жизни Кэт. Гнусные предложения следовали постоянно, и не только от докторов, но и от пациентов, пытавшихся затащить ее в постель. Однако и пациенты, и доктора получали один и тот же ответ: «В мире не существует мужчины, которому я позволю дотронуться до себя».
И она действительно верила в это.
Как-то утром, когда Кэт была очень занята, раздался очередной звонок от Майка.
– Привет, сестренка.
Кэт знала, что за этим последует. Она отослала ему все деньги, которые ей удалось сэкономить, но в глубине души Кэт понимала, что, сколько бы она ни отправляла, Майку всегда этого будет мало.
– Мне чертовски неудобно надоедать тебе, Кэт. Правда. Но у меня небольшие неприятности. – Голос Майка звучал напряженно.
– Майк… с тобой все в порядке?
– О да. Ничего серьезного. Просто я задолжал одному парню, а ему понадобились деньги, и я подумал…
