Тайный груз - Олег Владимирович Кондратьев
Первые несколько минут Талеев слушал рассказ девушки о ее вчерашнем знакомстве с российской экспедицией не то чтобы вполуха, а просто продолжая обычные хлопоты вежливого и гостеприимного хозяина. Вскипятил воду в электрическом чайнике, расставил на низком стеклянном столике все принадлежности ажурного кофейного сервиза, нарезал лимон и распечатал огромную коробку шоколадных конфет, заботливо приготовленную администрацией для особо важных персон. Потом, расположившись в светлом велюровом кресле напротив Галины, сделал приглашающий жест рукой в сторону непочатой банки с растворимой «Арабикой». Девушка кивнула, не прерывая своего повествования, а журналист вдруг почувствовал, как сильно заинтересовался ее словами:
– …такой вот разношерстный получился состав.
– Постой-постой, ты хочешь сказать, что сами руководители экспедиции не знают всех своих сотрудников?
– Да, командир, именно так.
– Нонсенс, однако, – недоверчиво пробормотал Гера.
– Мне тоже показалось это несколько странным, и я навела кое-какие справки по нашим каналам в Москве. И странности, как непременно сказал бы Вадька, «поперли косяком».
Галя положила в миниатюрную чашечку две внушительные ложки кофе, налила кипятка и вопросительно взглянула на Талеева. Тот отрицательно покачал головой и вытащил из кармана свою знаменитую тонкую ароматную сигару.
– Позволь мне начать с маленького экскурса в историю Шпицбергена.
– Смотри, Галка, чтобы действительно маленький!
– Клянусь, что не стану ворошить мамонтовое прошлое, а начну сразу с 1932 года, – Талеев картинно вздохнул, смиряясь, – когда на архипелаге начал действовать государственный трест «Арктикуголь». То есть Россия, а точнее, Советский Союз, как участник Договора о Шпицбергене 1920 года, приступила к осуществлению хозяйственной и научной деятельности. Хотя сам договор подписала лишь в 1935 году.
– Складно излагаешь!
Девушка игнорировала замечание и продолжала:
– Трест «Арктикуголь» получил в наследство уже работавший в 20-е годы рудник «Грумант» и сам начал разработку еще двух новых рудников – «Пирамида» и «Баренцбург». Так вот, этот самый «Грумант» был законсервирован в 1961 году. Красивое слово «законсервирован». А по-нашему, по-русски, заброшен. Устарел, нерентабелен и пр. Кстати, в начале 1998 года была прекращена добыча угля и на руднике «Пирамида». Дороговато стал обходиться шпицбергенский уголек стране возрождающегося волчьего капитализма! Однако в последние годы появились планы возобновления функционирования этих объектов. Планы планами, но где взять деньги на реанимирование государственных объектов? Ни один наш крупный предприниматель о каком-то Шпицбергене и слушать не пожелает. – Девушка быстро приготовила кофе в обеих чашках, не прекращая повествования: – И здесь начинаются совпадения, которых…
– …не бывает! – хором закончили оба, а Гюльчатай продолжила:
– Около полугода назад, – она подчеркнула эти слова, – правительство России объявило тендер на разведывательно-поисковые работы в российской зоне Шпицбергена. Это уже удивительно, потому что соискателей-конкурентов не было вообще! А тут вдруг сразу появился и, естественно, выиграл тендер с блеском. Какое-то ООО «Уголь-нефте-газ-разведка», всех промышленных, экономических и финансовых мощностей которого едва хватало на рытье артезианского колодца на участке бабы Мани, и то не чаще одного раза в год. А на тендере были представлены финансовые документы, полностью покрывающие даже явно завышенную смету расходов, выдвинутую правительством.
– Погоди-погоди! Ведь существует комиссия, которая проверяет…
– Она и проверила, а как же! Все соответствует действительности: наличность, активы, счета в банках.
– А откуда взялось?
Галя с деланым сочувствием посмотрела на журналиста:
– Ох, Талеев! У нас ведь неэтично задавать такие вопросы. А то ты не знаешь, что финансовое невмешательство в частный бизнес – основа нашей государственной политики, с одним дополнением: если это напрямую выгодно самому государству. Или небольшой группе его граждан. Не надо объяснять, какой?
Гера с грустью отрицательно помотал головой:
– Прости, Галчонок, за дурацкий вопрос! Само вырвалось. Наверно, от обиды за такое государство.
– Ну, тогда хоть «порадуйся» за частный бизнес, потому что дальше последовало просто феерическое действо воплощения в жизнь грандиозных планов. Судя по датам на документах, приказ о формировании состава экспедиции и оснащении ее всем необходимым имуществом был подписан уже на следующий день!
Талеев даже присвистнул:
– Я не первый год вращаюсь в «тех» сферах, но такого еще не наблюдал. На это уходят долгие месяцы и годы плюс миллионные взятки…
Алексеева строго отчеканила:
– Я сказала: на СЛЕДУЮЩИЙ день! Еще через три дня спецгруз убыл на Шпицберген, где уже (!) оказались арендованы приличный офис, два склада и представительский коттедж.
– Радуюсь. Снимаю шляпу. Ощущаю себя букашкой у подножья Эвереста. Но… – Гера предостерегающе и назидательно поднял вверх указательный палец, заметив, что девушка явно хочет его пожалеть, – одновременно у меня очень зачесались руки. А еще проснулся дух незабываемого Верещагина: «За державу обидно!» Решено: займемся вплотную этой экспедицией. Немедленно вызываем сюда наших ребят, а то с таким объемом работ нам с тобой просто не справиться.
Но ты с этими «экспедиторами» познакомишься уже завтра. Не сосредотачивайся на финансовой подоплеке: нам хватает уже выявленных тобой сведений, а полный аудит мы им организуем через Куратора. Твоя цель – люди, руководящая верхушка, внутренняя организация. Твори!
А пока я попытаюсь отыскать кое-какие вещественные фактики, которые можно потрогать руками, сфотографировать, чтобы однозначно подтвердить правильность наших предположений. Займусь спелеологией. Без тебя! – Заметив погрустневший взгляд девушки, Талеев смилостивился: – Но связь по рации у нас будет. Хотя думаю, что эти ледяные катакомбы серьезно помешают радиосигналу. Впрочем, не уверен, не пробовал еще.
– Тогда «маячок» возьми обязательно. У него сигнал посильнее.
Журналист кивнул.
– До места меня будет сопровождать один очень серьезный мужчина с грозным именем Арнольд. Кстати, приготовь «маячок» и для него.
Галина подозрительно взглянула на журналиста:
– Так это и есть твой главный вчерашний собутыльник? Ох, представляю, что ты обо мне такого наплел, что посторонний мужчина разом лишился основного человеческого достоинства.
– Как это? – не понял сразу Талеев.
– Основное человеческое достоинство, – голос девушки был полон торжества, – это способность замечать рядом с собой прекрасное.
– Ах, во-о-т оно как! Ни за что бы сам не догадался.
– Это потому, что понятие «человеческое» ты самодовольно перепутал с «мужское». Причем наверняка в самом примитивном, физиологическом смысле.
– Ох, и язва! – Талеев, однако, улыбнулся легко, даже с каким-то восхищением.
Однако воплотить свой план журналисту в ближайшее время так и не удалось. Причиной тому стало сообщение, поступившее на их ноутбук. Впрочем, назвать это простым сообщением язык не поворачивался. Это была поистине груда информации: выписки из архивов времен Второй мировой войны, рассекреченные материалы, относящиеся к тому же периоду, но увидевшие свет значительно позднее, какие-то мемуары отставных военных… Короткие и четкие строки телеграфных донесений соседствовали с пространными излияниями нацистских преступников, важные и деловые сообщения тайных агентов разных разведок – с научными выкладками из засекреченных центров и
