Иван Сербин - Троянский конь
— Да, — Владимир Андреевич постарался, чтобы его голос выдавал всю степень недовольства. — Слушаю.
— Владимир Андреевич?
— Слушаю, говорите.
— Это Дмитрий Вячеславович. Надеюсь, я вас не разбудил?
— Ну что вы… — Козельцев чертыхнулся про себя.
— Владимир Андреевич, у меня к вам следующее предложение. Мы с вами встретимся завтра утром, в десять, на Курском вокзале. Деньги будут положены в ячейку камеры хранения. После того, как я увижу бумаги, ваш человек проверит подлинность купюр, заберет деньги и удалится с ними в безопасное место. Затем он позвонит вам на мобильный, вы отдадите мне бумаги, и мы, к обоюдному удовлетворению, расстанемся друзьями. Устраивает вас такой вариант?
— Вполне, — подтвердил Козельцев. — Отличный вариант.
— Прекрасно. Значит, завтра в десять я буду ждать вас в главном зале вокзала под табло отправления, — сообщил Дима.
— Да, договорились.
— Всего доброго. — Судя по голосу, Дима улыбнулся.
— До встречи. — Повесив трубку, Козельцев немедленно позвонил Смольному: — Мы встречаемся завтра в десять утра на Курском вокзале.
— Он согласился выплатить деньги?
— Да, согласился.
— Вот видишь, — хмыкнул Смольный. — Тебе повезло. На мне заработал, еще и тут обломилось конкретно.
— Смотри, Смольный, чтобы ни тени подозрения на меня не упало. Сперва дай мне получить деньги и уйти, а уж потом можешь валить его.
— Само собой. Зачем же мне хорошего друга подставлять? Вот урою Кроху и пацана его, и мы с тобой большие дела сможем делать.
— Я и без тебя большие дела делать могу, — отрубил Козельцев. — Как договаривались. Я тебе сдаю этого Диму, и мы расходимся в разные стороны.
— Печально, когда люди не ценят доброе отношение, — вздохнул Смольный. — Ты к ним со всей душой, а они к тебе норовят жопой повернуться. Или я тебе мало дал заработать, Вова?
— Много. Но и я для тебя кое-что сделал. На этом мы и остановимся, — ледяным тоном отрубил Козельцев.
— Ладно, там видно будет.
В трубке запищали короткие гудки. Козельцев швырнул ее на рычаг. Ему не нравилось, как вел себя Смольный. Любой бы понял: Смольный на достигнутом не остановится. Он будет требовать все новых и новых услуг, и отвертеться не получится. В таких делах стоит только палец сунуть — увязнешь накрепко. Рано или поздно их отношения со Смольным выплывут, и тогда ни один из больших людей не станет вести с ним дела. Оказывать услуги уголовнику ранга Смольного — себе дороже. Был бы крутой авторитет, а то ведь так, шпана, говорить не о чем.
Владимир Андреевич подумал, не натравить ли ему людей на Смольного? Ну, вякнет Смольный в прокуратуре о нем, Владимире Андреевиче. Ну, вызовут его. И что? Везде есть свои люди. Наверняка дело можно будет замять. Правда, это обойдется в приличную сумму, но… Все лучше, чем бегать на поводке у какой-то шушеры.
Козельцев лежал, смотрел в потолок и думал. Ладно. Он выполнил просьбу Смольного. Сдал ему Диму Мало. Как только Смольный с ним покончит, Владимир Андреевич потребует запись. И если Смольный откажется, пусть пеняет на себя.
* * *Дима едва успел повесить трубку, как заработал селектор.
— Дмитрий Вячеславович, к вам человек пришел. Говорит, что ваш брат.
— Пропустите его.
Дима не часто ночевал в своей московской квартире. Не нравилось ему здесь. Одиноко тут было. То, что он решил приехать именно сюда, было связано лишь с единственным обстоятельством: у коттеджа наверняка караулил ментовский «хвост». Пусть думают, что после вчерашнего задержания он сразу поехал в Москву. Ни к чему ментам голову ломать, где Дима провел вчерашний вечер, с кем встречался и насчет чего разговаривал. Слава богу, в провинциях еще не успели обзавестись пеленгаторами мобильников. Иначе трудновато ему пришлось бы.
В дверь позвонили. Дима накинул халат, вышел в прихожую. Телеглазок показал ему Степана. Помятого, серого, небритого. Дима открыл замок, кивнул:
— Заходи.
— Здорово, — вздохнул Степан, переступая порог и протягивая руку. — А чего это ты в Москве? Решил теперь тут пожить?
— Нет. На пару дней приехал. Менты шмон в городе устроили.
— А-а, — протянул Степан. Сунул руки в карманы джинсов, прошел в комнату. — Ремонт так и не сделал? — Он кивнул на наклеенные на стену гостиной две полосы синих обоев. — Год уже висит эта лажа.
— Руки не доходят, — ответил Дима довольно сухо. — Завтракать будешь?
— Пивка бы выпил.
Похоже, Степан начал с утра пораньше. Или не прекращал со вчера?
— Перебьешься. Кофе могу налить.
— Жмотишься для брата бутылку пива выделить?
— М…к ты, Степан. Если бы я был уверен, что это твой последний запой, я бы тебе целый гастроном пива купил. Но ты же это выжрешь, а потом рыскать побежишь, где бы догнаться.
— Какие мы правильные! — Степан ухмыльнулся криво. — Прямо как отец стал.
— Отец тебе добра хочет.
— Ты тоже. Добра. — Они прошли в кухню. Степан плюхнулся на табуретку. — Странно, что руки дошли мебель купить. Сидел бы на полу как турок.
Дима налил кофе себе и Степану, сделал несколько бутербродов.
— Ешь.
— А что, в кабак позавтракать уже в падло меня повести, да?
— Я бы тебя в ресторан отвез, да тебя там на бухло пробьет — не остановишь, а у меня времени сегодня нет. — Дима отхлебнул кофе. — Ешь или уматывай.
Степан нехотя взял с тарелки бутерброд, принялся жевать. Лицо у него при этом было такое, словно его кормили промокашкой с черным хлебом.
— Как институт?
— А-а, — махнул рукой Степан. — Дотяну как-нибудь.
— Почему не учишься?
— Сессия только в конце осени. Успею еще. — Помолчали. — У меня к тебе предложение, — сказал Степан, дожевывая бутерброд.
— Какое?
— Деловое. К тебе теперь с другими и не подходят, наверное, да?
— Смотря кто. Что за предложение?
Дима допил кофе, пошел в комнату. Степан взял тарелку, чашку и направился следом.
— Короче, я у тебя тут поживу пока, ты мне дашь денег, я здесь ремонт сделаю. Конкретный. По евростандарту.
— Ты сделаешь, — без тени улыбки ответил Дима. — От тебя дождешься.
— Честное слово. — Степан хотел было перекреститься, но, поскольку руки были заняты, ничего не вышло. — Присмотрю за работягами. Через месяц ты свою хавиру не узнаешь. Все будет по высшему классу. Если ты, конечно, не пожмотишься.
— У меня к тебе другое предложение… — Дима завязал галстук. — Ты живешь в этой квартире и делаешь здесь ремонт. Сам. Своими собственными руками. Сам покупаешь материалы, сам клеишь, красишь, белишь. Все своими руками. А я тебе за это заплачу.
Степан фыркнул:
— Я что, на маляра похож?
— Если бы ты был похож на маляра, я был бы счастлив.
— Не покатит.
— Не покатит так не покатит, — пожал плечами Дима. — Поел? Всего доброго. Рад был тебя видеть.
— Денег в долг дашь?
— Дам, когда вернешь то, что уже должен.
Степан помрачнел. В последнее время младший брат оставался единственным источником средств к существованию.
— Что, жалко пары сотен баксов?
— Нет, не жалко.
— Ладно, я верну. Раскручусь только малость и сразу верну. Но мне сейчас нужно немного денег. Ну, там, на раскрутку и все такое.
— Нужны деньги — заработай.
— Где?
— Здесь. — Дима застегнул запонки, поправил пиджак. — У меня. Сделай ремонт — получишь деньги. К вечеру жду смету. Пока пройдись по магазинам, прикинь цены. Посмотри, что тебе понадобится.
— Не думал я, что ты так ожлобишься, братела, — пробурчал Степан.
— Я жду тебя вечером. Нужны деньги — работай. Нет — живи как знаешь. Это, — Дима указал на стену с двумя полосами синих обоев, — не трогай. — Он прошел в прихожую, взял с полочки второй комплект ключей, протянул Степану. — Вынести без моего разрешения тебе ничего не дадут. Лучше и не пытайся, наживешь неприятности.
В дверь позвонили. Дима открыл замок. На пороге стоял Вадим.
— Степан, — Вадим вежливо улыбнулся, — привет.
— Здорово.
Степан отвернулся. Он еще не забыл конфликтов с Вадимом, когда тот работал на Мало-старшего.
— Мы ушли, — сообщил Дима.
Они вышли, щелкнул замок. Степан подождал, пока за ними закроются створки лифта, ломанулся в кухню, распахнул дверцу холодильника и… В нем было пусто. Ни пива, ничего покрепче.
— Ладно.
Степан прошел в комнату, открыл бар, вдохнул запах свежей мебельной доски. Ни бутылки, ни бутылочки, ни бутылечка. Пусто, как в российском бюджете.
Степан прошел в комнату, плюхнулся в новенькое кресло, оглядел комнату.
— Пива нет, водки нет, — прокомментировал он. — А рулетка хотя бы есть в этом доме? Чем я тебе стены мерить буду? Хреном, что ли?
— Пива нет, водки нет. Рулетка в ящике в коридоре, — прозвучало вдруг со стороны телевизора.
