Александр Афанасьев - Диверсия высочайшего уровня

– Интересно. А как насчет мнения господина Алаева? Не рано ли делить шкуру неубитого медведя?

– Это наши проблемы.

Значит, убьют. Впрочем, я ничуть не удивлен. Здесь и до войны убийство считалось вполне приемлемым средством решения проблем. Украина, по сути, так и не вышла из девяностых. В ней ничего принципиально не поменялось с тех времен. В России много чего произошло, а здесь – нет.

– Ваши проблемы – это хорошо. В чем должно заключаться наше участие?

– В дружеской помощи.

– А именно?

– Не препятствовать урегулированию. С донецким и луганским ополчением мы договоримся сами.

– Как?

Сосна пожал плечами.

– Да обычным образом. Кого-то купим. Кого-то уберем. Если они так эффективно и реально держат область, то пусть работают на нас. Мы бизнесмены. Нам лишняя кровь ни к чему.

Нет, ребята. Бизнесмен создает свое дело, растит его. Вы же все получили уже готовое, не только ничего не вкладывали, но и растащили, что уж смогли. Вы самые настоящие падальщики.

Я напряженно думал.

– Что-то не так? – осведомился депутат. – Поверьте, мы вовсе не собираемся рвать с Россией, делать какие-то глупости типа вступления в ЕС или НАТО. Нам нужны рынки, а не проблемы. Мы готовы к открытому и честному диалогу. В конце концов, вы когда-то предложили пятнадцать миллиардов долларов Януковичу. Запад столько не дал за все это время. Мы такое понимаем и ценим.

– Один вопрос, – сказал я. – Допустим, вы показали, как будете контролировать ситуацию в стране. Пусть так. Теперь поясните-ка мне, как Россия будет контролировать вас? Нам достаточно майданов. Мы больше не хотим давать деньги, предполагая, что власть, которая их получила, завтра может быть снесена. Так не пойдет.

Сосна улыбнулся:

– Это же элементарно. Продайте нам что-то в России, какую-нибудь недвижимость в Москве, в Санкт-Петербурге. Мы можем построить у вас несколько заводов. Пойдем не в ту сторону – отберете. Нам проблемы не нужны.

Пока я думал, что ответить, подошел один из сопровождающих, протянул депутату телефон. Мне не понравилось лицо пана Сосны, когда он слушал то, что ему говорили. Депутат испугался.

– Нет! – сказал он. – Ничего не предпринимать! Я сейчас приеду! Нет, я сказал!

Депутат отключил трубку, и мне вдруг показалось, что сейчас он шмякнет ею об асфальт.

– Прошу прощения.

Не прощаясь, депутат вместе со своими сопровождающими быстрым шагом направился к машинам. Я остался один.

Что-то произошло.

Украина, Киев, посольство России,

Повитрофлотский проспект, дом 27

09 марта 2016 года

Они никогда не взбунтуются, пока не станут сознательными, а сознательными не станут, пока не взбунтуются.

Сам факт того, что депутат Сосна и его люди так легко вышли на меня, в корне поменял мои планы. Это означало, что за мной плотно следят, возможно, с беспилотников. Толк от моего дальнейшего пребывания в Киеве становится весьма сомнительным. Если меня не повязали до сих пор, то это не значит, что ничего подобного не произойдет и в следующую минуту.

Выходит, что мне надо отправляться не в гостиницу, а в посольство. Там уже будем решать. Ситуация с Лазарем, как я уже говорил, теперь ясна. Он переметнулся, это несомненно.

Решив, что лучше всего доехать до нужного места на метро, я повернул обратно и нырнул в подземку.

Вышел я на Вокзальной и уже там понял, что дело плохо.

Эта станция – самая загруженная во всем киевском метро. Рядом центральный железнодорожный вокзал. Повитрофлотский проспект ведет отсюда к старому киевскому аэропорту Жуляны. Сейчас основной – это Борисполь, но и Жуляны работают. Перед Евро‑2012 там даже проводилась какая-то модернизация. Так что народу тут всегда хватает.

Еще в вагоне метро мне не понравилось большое количество отморозков. Таких персонажей сейчас в Киеве пруд пруди. Но тут у одного из спортивной сумки торчит дубинка, сделанная из стальной арматурины. Еще один, кажется, нацепил самопальный бронежилет. Когда я уже выходил, то заметил двоих гавриков, которые деловито тащили большую черную сумку. Она явно была очень тяжелой, и в ней что-то позвякивало. Судя по запаху, это точно была не водка.

Да, плохо дело.

На станции было еще хуже. Одни шли к эскалаторам, другие оставались на платформе и кого-то ждали, тут же обнимались, хвастались. Эти тоже были с оружием, которого даже и не скрывали.

Звонить сейчас – безумие, даже одно слово, оброненное по-русски, может привести к летальному исходу. Меня просто под поезд сбросят.

Вместе со всеми я проталкивался к эскалаторам. Потом людская лавина выхлестнула на широченный проспект, застроенный в основном ранними хрущевками. Тут-то я и понял, что опоздал.

Движение было перекрыто напрочь. Машины сигналили, пытались развернуться. Вокзал!.. Тут и так толчея, а сейчас не пройти, не проехать. Милиции и близко нет. Люди просачивались между машинами как струйки воды меж груд камней и бежали в направлении российского посольства.

Там уже горели шины. Черный дым поднимался к низкому зимнему небу. Темные столбы были хорошо видны отсюда.

Песец!..

Там же рядом, кажется, Министерство обороны. Они что, совсем того? Не соображают, что сейчас будет?

Подобное я видел в Иране в две тысячи девятом, в Пакистане, в Ираке. Все один к одному. Те же горящие шины, баррикады, полчища отморозков, причем почти одна молодежь. Многие одеты совсем не для драки. Видимо, в Киевском национальном университете, который тут рядом, отпустили студентов с занятий. Прием проверенный, знакомый еще со Львова. И ненависть, ненависть, ненависть. Такая густая, что ее можно резать ножом.

Надо было уходить, но я пошел к посольству. Как и все. Меня спасала банальная предусмотрительность. Я уже упоминал, что еще в первый день пребывания в Киеве прикупил желто-синюю ленточку. Теперь я приколол ее к одежде и сразу стал если и не своим, то по крайней мере не выделяющимся из толпы.

У самого посольства она густела, пройти сквозь нее было уже нельзя. Да, в основном молодежь. Хлопцы деловито строили баррикады, сволакивали колотый лед в мешках, неизвестно откуда взявшихся, валили ограды. С застрявших в пробке машин они сливали бензин в бутылки и пластмассовые канистры. Водители, наученные горьким опытом, не протестовали. Толпа двигалась быстро, словно стая обезьян на охоте.

Я увидел грузовик, с кузова которого на ограду посольства были наброшены сходни, и повернул назад. Все понятно.

Интересно, что это? Слабость?

Американцы имеют в своих представительствах за границей отряды морской пехоты, которые в таких случаях начинают стрелять. В воюющих странах посольства похожи на маленькие крепости.

А мы? Какого хрена делало российское посольство в центре столицы страны, власти которой люто ненавидят нас? Даже этот вот Повитрофлотский они хотели переименовать в проспект Степана Бандеры, чтобы еще раз показать нам фигуру из трех пальцев.

Это началось не с войной, а пораньше. Еще и Крым был украинский, и Майдан не полыхал, а это уже замечалось. Что же в таком случае наше посольство делало в самом центре Киева? Практически не защищенное, только с небольшим забором, сжатое со всех сторон другими домами.

Американцы переехали. Там у них целый комплекс, прикрытый вполне надежно. А мы что же? И почему после нападения на посольство, уже имевшего место летом, его не эвакуировали? Решили не обострять обстановку? Намеренно подставили людей?

Суки!

Разница между мной и обычным оперативником состояла в том, что я работал на Востоке, видел, как происходят подобные вещи, и знал, что надо делать. Развернувшись в обратную сторону, я нырнул в первую же улицу, чтобы не привлекать внимания, оттуда выскочил во двор, потом еще в один. Надо найти подходящую точку для наблюдения.

Третий двор. Все одно и то же – грязь, машины, трубы «буржуек» из окон. Обгрызенные пни деревьев, поваленных на дрова. Грязно-ржавые домики гаражей.

Я оглянулся. Никто вроде за мной не идет.

Я зашел за гаражи, якобы желая сделать там свои дела, достал телефон, набрал номер. Опасно, но что делать. Рядом с российским посольством все должно прослушиваться и просматриваться не только СБУ. Тут, наверное, и ЦРУ приложило свои пакостные ручонки. Исходящий звонок, вне всякого сомнения, засекут. Поэтому действовать надо быстро.

Я натыкал СМС, нажал «отправить», убедился в том, что сообщение ушло, проскочил в следующий двор, замедлил шаг. Там какие-то дядьки что-то поспешно грузили в два белых фургона, и мне это не понравилось. Как и то, что на стреме стоял человек, хоть и без оружия, но грамотно. Он сразу приклеился взглядом ко мне. Пришлось свернуть, разошлись краями.