Александр Золотько - Тень Дракона
– Есть еще дополнения?
– Есть предложение подвести черту, – буркнул Гремлин. – Завтра снова в бега.
– Логично, – согласился майор, – но меня интересует Рыжий.
– Мамочки! – Пирог вскочил с места, – я же звонок возле входной двери отключил.
Пирог открыл дверь кабинета, и все услышали отдаленные удары.
– Ломится, бедняга, – засмеялся Балазанов, пока Пирог ушел открывать дверь, – не пускают бедного домой.
Рыжий пришел не один. Перед собой в кабинет он втолкнул девчонку лет семнадцати, в черной клепаной куртке на несколько размеров больше и мини-юбке в обтяжку. Черные чулки, устрашающего вида кроссовки на толстенной подошве и наручники довершали гардероб.
Еще внимание привлекали черные с лиловым отливом всколоченные волосы и опухшая щека с явными следами здоровенной пятерни.
– Знакомьтесь, – Рыжий вытолкнул девицу на середину, – это Лялечка.
– Руки убери, козел! – выпалила Лялечка.
Дальнейший текст содержал в себе мало фактов, но изобиловал информацией об эмоциональном состоянии гостьи, ее мнением о моральных и физических данных всех ментов в общем, и Рыжего в частности. Характеристика Рыжего была особенно подробной и насыщенной личными предположениями Лялечки.
Рыжий сел на диван возле Климова и слушал почти с восхищенным выражением лица.
Рассказав о совершенно нетрадиционной сексуальной ориентации Рыжего, Лялечка неожиданно замолчала, обвела взглядом кабинет и поинтересовалась, сплюнув на палас:
– А вы какого хрена уставились, козлы?
– Пасть закрой, – мягко посоветовал Сергиевский, – поворачиваясь к Рыжему. – Пояснить ничего не хочешь?
– Чо пояснить? – взвизгнула Лялечка. – Вломился, падел, в компанию, кайф всем сломал, а Телику нос, мне, сука, руку выламывал, а потом еще и по роже засадил, мудак. Я вот в суд подам…
– Егор! – скомандовал Сергиевский.
Гремлин встал с кресла, подошел к брызгающей слюной красавице и аккуратно взял ее за плечо.
– Чо? – Лялечка разом затихла.
– Посиди на стуле, – тихо попросил Гремлин, – молча посиди.
И дама безропотно выполнила приказание.
– Теперь говори.
И Рыжий рассказал.
Ему повезло. Действительно повезло так, как может повезти только оперу, не один год топчущему обувь по делам службы.
В поликлинике, как и следовало ожидать, никто и ничего не заметил. Кроме Шатова на прием было записано двадцать три человека, и Рыжий несколько расстроился. Предстоял утомительный бессмысленный вечер и такой же утомительный бессмысленный следующий день.
Нужно было выбирать, к кому идти в первую очередь, а к кому – потом. Люди, это Рыжий знал наверняка, сейчас мало оглядываются по сторонам. У них и так много своих проблем. Исключение составляют люди пожилые, у которых времени свободного много и торопиться которые не любят.
Таких в списке было семь человек, причем записались на прием недалеко от Шатова – три старушки, семидесяти, семидесяти трех и семидесяти пяти лет отроду. Справившись по их медицинским карточкам, Рыжий понял, что все три в маразм пока еще не впали и могли не только что-нибудь увидеть, но и запомнить.
Две из них жили практически возле самой поликлиники, а вот третья – в четырех троллейбусных остановках.
Рыжий решил было начать с ближайших, но что-то его подтолкнуло ехать к той, что жила подальше, Евдокии Степановне Малышевой. Почему, Рыжий смог объяснить уже только в кабинете Сергиевского:
– Тут в чем дело – записались все три старухи почти на одно и то же время. На вечер, в самом конце приема. Ясный хрен, дальняя отправилась в поликлинику загодя, чтобы не опоздать. Значит, записалась на тогда, когда хотела. Так? А те, что поближе приперлись, когда смогли, им то что, живут рядом, не успеют сейчас – запишутся на потом. Вот и выходит, что Малышева могла выбирать где записаться, а значит, сразу после Шатова вписалась сознательно, то есть его графа была уже заполнена.
В этом месте рассказа Балазанов хмыкнул, а Пирог дипломатично откашлялся. Такая аргументация их явно удовлетворила не слишком, посему Рыжий быстро перешел к основной части рассказа, опуская свои логические построения.
Оказалось, что бабка действительно видела того, вернее, ту, кто делал запись. Оказалось это после напряженного получасового разговора, постоянных переспросов и подозрительных замечаний пенсионерки.
– Чуть крышей не съехал, пока мы с ней дошли до того, кто записывался перед ней. А потом – просто понесло старушку.
«Девка была, шалава из нынешних. Жвачку свою жевала беспрерывно, задницу оттопырила,» – старушка собралась было остановиться на моральном облике современной молодежи, но Рыжий попросил назвать приметы шалавы.
И вот когда после живого описания короткой, «до пупа» юбки, кожаной куртки и дикого оттенка волос Евдокия Степановна упомянула вытатуированную за ухом бабочку, Рыжий «сделал стойку», задал несколько наводящих вопросов и вылетел из квартиры пулей.
Ровно две недели назад, перед самым переходом в группу Сергиевского, Рыжий имел счастье общаться с группой завсегдатаев ночного клуба «Брюхо». В третьесортном клубе помимо танцев шла активная торговля наркотой и девочками, произошла драка с применением ножа и всех, кого удалось поймать допрашивали в качестве свидетелей. Среди задержанных оказалась и Лялька, шестнадцатилетняя начинающая наркоманка и проститутка.
Знал ее Рыжий и раньше, несколько раз имел с ней безрезультатные душеспасительные беседы, но в тот вечер обратил внимание на обновку Ляльки – татуировку за правым ухом. Поскольку все остальные приметы также соответствовали, то Рыжий перезвонил на базу и отправился по адресам, где могла тусоваться Лялька.
С третьей попытки он оказался в полуразгромленной квартире очередного приятеля Ляльки, вломился посреди вечеринки, дал в харю не вовремя расхрабрившемуся пареньку и забрал Ляльку с торжества. На лестничной клетке она попыталась вцепиться ногтями в лицо Рыжему, за что получила оплеуху и наручники.
– Вот такое кино, – закончил свой рассказ Рыжей.
– Кино, – выразил общее мнение Таранов. – Кино и немцы.
Насколько понял Шатов, опера испытывали то же самое, что и он. Еще пять минут назад они обсуждали как именно работает Дракон. Еще пять минут назад Шатов был уверен, что Дракон не оставляет следов, что только чудом можно выйти на него. И вот чудо свершилось.
– Железяки снимите, – сказала, воспользовавшись паузой, Лялька.
– Сними, – кивнул майор.
– И поссать отпустите, – потребовала девчонка, едва наручники были сняты.
– Обязательно, – пообещал Рыжий, – как только – так сразу. Ты нам отвечаешь на вопросы – мы отводим тебя в сортир.
– А если я вам прямо на стул?
– Во-первых, твоими шмотками здесь все вытрем, а потом мыться не дадим. Усекла?
– Усекла… А чего ты ко мне вообще прицепился? Какого беса тебе нужно? Я ничего не знаю и ответить на твои вопросы не смогу.
– Мы ж еще ничего не спрашивали… – засмеялся Рыжий.
– А я ничего не знаю. Ничего. Ни хрена. Ни…
– Хреново, Лялечка, – со вздохом заметил Балазанов, – тогда тебе прямая дорога соучастницей идти, а не свидетельницей.
– Не бери на понт, – резко обернулась к нему Лялька, – ничего ты на меня не повесишь. В чем соучастница? В том, что в больницу ходила? Так меня этот, как его, Шитов и попросил.
– Не Шитов, а Шатов, – поправил Таранов.
– Не один хрен?
– Не один. Поскольку Шатов Евгений Сергеевич в настоящий момент сидит напротив тебя. И он тебя об этом не просил.
Лялька стрельнула глазами в сторону Шатова и пожала плечами:
– Не этот просил. Другой. А мне какая, на хрен, разница? Я что, его паспорт смотрела? Дал бумажку, заплатил. Я и сходила.
– Можешь его описать? – спросил Шатов.
Сейчас все прояснится. Жив дракон или нет. Он это или кто-то другой решил поиграть с Шатовым. Или…
– Парень и парень, – ответила Лялька. – Лет, может, двадцать пять. Высокий такой…
Лялька подняла над головой руку. Выходило, что парень был метров двух.
– Такой как этот? – Сергиевский указал на Гремлина.
– Не, тот был не такой здоровый…
– Рост, – Гремлин встал.
– Не, – глянув на него, помотала головой Лялька, – меньше. Сантиметров на пятнадцать. А может – на двадцать… Я не разобрала. Темно было.
– Где было темно?
– Да в «Брюхе» же, где еще? Подвалил, спросил, хочу я подработать или нет. Я думала, он пистон хочет мне вставить. Пошла с ним в машину…
– Какая машина?
– А хрен ее разберет… Вроде – наша. В смысле, типа «жигуля».
– Цвет?
– Да говорю ж вам, темно там было, блин. Фонари не горят, около двенадцати ночи, да еще дождь. Я уж и куртец стала снимать, а он говорит, что трахать меня пока не будет, что пока он хочет, чтобы я сходила в поликлинику и записала его… – Лялька снова посмотрела на Шатова, – или вот этого на прием к врачу.
