Дейл Браун - Ночь ястреба
— Что вы, современные вояки, знаете о таких вещах, как уважение, верность или, допустим...
— Как ни странно, многое. Мы чтим военные ритуалы и традиции, даже клятва осталась нетронутой со времен Великого князя Гедиминаса. Период военной подготовки длится два года, как в старину. А что касается конкретно майора Колгинова, то могу заверить: он прошел не одно испытание, не раз доказывал свою верность и в полной мере заслужил право произнести клятву на рыцарском мече. Вот вы — ветеран и, если хотите своими глазами увидеть ритуал воинской чести и верности, милости просим в Тракайский замок, будете моим гостем. В следующее полнолуние приходите туда в одиннадцать вечера, церемония начинается в полночь.
Колгинов достал из кармана специальный пропуск на предъявителя. Пальсикас быстро подписал его, вручил старику и, попрощавшись, повернулся к выходу.
Анна Куликаускас сказала офицерам уже за порогом:
— Спасибо, добрый урок вы преподали моему папаше. Он у меня, увы, слабо разбирается в переменах, еще «студент».
— Ничего, мы все сегодня учимся, — засмеялся Пальсикас. — Пожалуйста, проследите, чтобы он побыстрее составил перечень нанесенного ущерба, и посоветуйте, когда прислать солдат устранить поломки.
— Спасибо, вы очень любезны. В наше время не часто можно встретить таких галантных военных, но признайтесь честно: ваше повышенное внимание к нашим персонам вызвано моей относительной известностью в некоторых кругах?
— Нисколько. Вы удивляете меня своим вопросом. Я понятия не имел, кому принадлежит эта ферма, когда стучал в вашу дверь. Я лишь исполняю свой долг. Для меня все равны — и министр, и домашняя хозяйка, и общественный деятель — все имеют равные гражданские права, да я и не привык лебезить ради своей карьеры. Впрочем, не скрою, рад нашему знакомству. Может быть, мне удалось хоть чуточку изменить ваше мнение насчет военных, служивого люда, к которому принадлежит и ваш покорный слуга.
Он знал, что Анна с большим сомнением относится к существованию «Бригады Железного Волка». Она последовательно выступала за полностью демилитаризованную Литву, за ее нейтралитет, считала, что нет необходимости в регулярной армии, а для поддержания порядка нужно иметь только полицию и, возможно, полувоенные формирования, что страна не должна связывать себя никакими договорами о коллективной безопасности, принадлежностью к каким-либо военным блокам. Хотя в данном случае ее взгляды и пристрастия не имели значения.
— Да, я сомневаюсь, что все наши военачальники настолько заботливы и обходительны, как вы, но, возможно, вы правы — мне надо по-другому, более благожелательно, без предубеждений взглянуть на человека в погонах. — Анна сделала паузу, задумчиво посмотрела на медленно удаляющиеся машины. — Вы полагаете, солдаты СНГ потом вернутся, генерал?
— Не думаю. Если это произойдет, немедленно свяжитесь с моим штабом. Мы сейчас будем готовить бумаги, чтобы правительство могло передать их в ООН. Не вызывает сомнений, что имеют место многочисленные нарушения существующих договоров. А что касается этого конкретного инцидента, то я пришлю свою собственную следственную группу, которая снимет показания с вас, вашего отца и других свидетелей.
— К сожалению, мы ничего не видели. — Анна бросила беглый взгляд на старика-отца, вышедшего на крыльцо. Пальсикас инстинктивно почувствовал, что она что-то недоговаривает, дает понять отцу, чтобы тот не открывал рта, держался в стороне. Такое впечатление, что дочь с отцом о чем-то предварительно условились. Если они и видели нечто ночью, а это возможно, то явно не желали делиться информацией.
— И все же, прошу вас, госпожа Анна, если что-то вспомните, любую мелочь, дайте мне знать. Всего доброго.
Генерал с адъютантом удалились.
Колгинов просигналил вертолету, чтобы тот шел на посадку.
— Значит, по поводу сбитых летчиков ничего нового?
— Нет, но они определенно что-то знают. Может быть, вообще видели все от начала до конца. — Пальсикас начал сердиться. — Не верю, что проспали шум боевого вертолета, низко летящий неопознанный самолет, взрыв ракеты... Может быть, когда им починят забор и сараи, они станут разговорчивее?
— Во всяком случае, при следующих интервью в присутствии дамы можно обойтись без колкостей. — Колгинов посмотрел на шефа и обнаружил на его губах тонкую улыбку. — Похоже, мы подумали об одном и том же. В самом деле, на экране телевизора она выглядит порой как одержимая, а здесь, наяву, очень даже ничего — красивые ножки и все такое...
— По-моему, ты перегрелся на солнце, тебе надо сполоснуться в речке.
— А вы разве нет, генерал, не «перегрелись»? — Колгинов тихо усмехнулся.
— Ты с ума сошел, Алексей!
— Ох, каюсь, шеф, грешен. Действительно, что может привлекать в подобной женщине такого испытанного бойца и аскета, как вы?
— Допрыгаешься ты у меня, точно. — Несмотря на внешнюю сердитость, генерал говорил мягким тоном. — Ладно, приедем в лагерь, сам лично погоняю тебя по плацу, ничто не вышибает так дурь из головы, как немного муштры.
Между тем вертолет снижался, еще чуть-чуть, и пилот посадил бы машину, однако Пальсикас просигналил летчикам мигалкой. Вместо посадки из заднего люка сбросили конец. Вертолет завис в десятке метров над землей.
— Впрочем, чего откладывать? Забирайтесь, майор, — приказал командующий.
— Ого! Хотите, чтобы я полазил по канату?
— Разумеется. В любви ты эксперт, теперь хочу посмотреть, какой ты верхолаз. — Пальсикас усмехнулся нерешительности адъютанта. Гул винта заглушал его голос. — Небось, в штаны наложил, смотри теперь, какой у тебя бравый начальник! — Генерал с задором плюнул на руки, потер их, натянул берет на уши, молодцевато подбежал к канату, схватился, стал энергично подниматься. Через полминуты он уже был на борту своего Ми-8, махал Колгинову рукой.
Наблюдая за «восхождением» майора, Пальсикас случайно перевел взгляд на дом фермера и увидел в одном из окон Анну. Она неотрывно смотрела вверх, на него. Ее фигурка в окне занимала сейчас все его внимание. Он живо представил ее красивое лицо, голубые глаза, улыбку... В груди командующего что-то екнуло.
* * *НИИ «Физикоус», Вильнюс, Литва,
6 декабря, 08.39 по местному времени.
Макет самолета — метров десять в длину и почти столько же в ширину — возвышался в конференц-зале на третьем этаже просторного головного корпуса института «Физикоус». Модель, поддерживавшаяся над широким квадратным столом с помощью домкратов, была не похожа на обычный летательный аппарат. Крылья представляли собой неровные косые дуги, сужающиеся на концах, фюзеляж, словно сливаясь, плавно переходил в крылья, внешне образуя с ними единое целое. Самолет походил на зловещего темного ската, вырвавшегося из морских глубин. Стекла кабины щурились узкими щелями из острого носа. Два стабилизатора под острым углом резко выступали в хвостовой части.
НИИ «Физикоус» был одним из, пожалуй, дюжины авиаконструкторских бюро, созданных в бывшем Советском Союзе, чем-то сродни Национальному технологическому центру аэрокосмических вооружений в штате Невада, США. В «Физикоусе» размещался ультрасовременный, совершенно секретный испытательный центр, существование которого Советское правительство никогда официально не признавало. Обычно продукция, над которой кропотливо трудились исследователи в тайных лабораториях института, поступала на доработку в более известные бюро, такие, как, например, «Сухой», «Микоян-Гуревич» или «Туполев». Однако в данном случае все обстояло иначе. Этот явно отличный от других самолет был по сути первой самостоятельной конечной разработкой «Физикоуса», его, может быть, самым важным детищем. Важным потому, что представлял собой первый советский бомбардировщик-"невидимку", который очень трудно засечь радарами.
Один из собравшихся в зале ученых нажал на специальную кнопку у кресла, и макет стал медленно вращаться — так, чтобы его можно было хорошо разглядеть с разных сторон.
— Прошу обратить особое внимание, хвостовое оперение бомбардировщика типа «Стеллс», получившего название Фи-170, полностью подвижно, с надежной чувствительной гидравликой, выполнено из многих известных вам композит-материалов, — нарушил тишину Петр Фурсенко, главный инженер проекта, знакомя присутствующих с характеристиками разработанной модели. — Оно четко выравнивает машину при крене и разных наклонах относительно поперечной оси. Кроме того, стабилизаторы могут убираться вниз, легко опускаются в сторону фюзеляжа. — Он нажал другую кнопку, и вертикальные стабилизаторы автоматически начали смещаться, менять угол. — Эту операцию можно проделывать на различных фазах полета, но главном образом — на скоростных участках выполнения задания при любой высоте, малой или большой — в этом случае функцию стабилизатора берет на себя крыло с изменяющейся геометрией. В развернутом положении стабилизаторы очень надежны, и вероятность их засечки благодаря использованию композитов просто ничтожна, намного меньше, чем, допустим, при засечке радаром шлема пилота через бортовое стекло кабины.
