Сергей Самаров - Прирожденный воин
– Спорим на хорошую идею против твоего недоработанного вируса, что этот тип приехал по нашу душу! – предлагает оживившийся Георгий тихому Борману.
– Мне тоже так кажется, что уже пора... – Лёня слегка обижается за своего любимого «Martinа-2». Он считает его очень удачным. – А бредовую идею можешь оставить себе... Мне и своих достаточно...
– Тоже бредовых? – Миша опять проявляет неукротимую любовь к ехидству.
Строго по расписанию привозят обед. Но в этот раз человек из обслуги является без обязательного сопровождающего в лице Патрика. Должно быть, Патрика приезд человека на «Ягуаре» тоже оторвал от повседневных дел. Георгий пробует разговаривать с человеком из обслуги по-английски. Тот и этим языком владеет не лучше русского. Сервировочный столик-тележку разгружает и удаляется. Ни улыбки, ни кивка, ни слова... будто глухонемой...
Медленно тянется обед. Кажется пресным и совсем безвкусным. Разговаривать не хочется. Только посуда лениво позвякивает. Словно все трое засыпают за едой... И сами не замечают, как заснули по-настоящему...
* * *...А просыпаются уже в самолёте.
Небольшой, удобный, не обычный рейсовый пассажирский, скорее всего частный. Расстояние между креслами такое, что ноги не чувствуют неудобства, даже если сиденье впереди опускается.
Но опять никто не объясняет им, куда и зачем они летят. Не утруждают себя даже объяснением, каким образом они в самолёте оказались. Вместе с ними летит восемь человек, не считая экипажа, и на компьютерщиков внимания никто не обращает. Это кажется даже обидным. А они-то думали, что являются основными действующими лицами. По крайней мере предметом повышенного внимания. Пока ничего похожего не наблюдается.
Георгий старается разобрать разговор, что ведут между собой два человека, сидящие через ряд кресел. Но разговаривают и не по-русски, и не по-английски. Убедившись в тщетности своих усилий, откидывается на спинку сиденья, как и сидящий рядом Миша. А Лёню устроили позади них. Лёня ещё не проснулся.
Время опять тянется так же нудно, как перед обедом.
Скоро, однако, самолёт начинает снижаться. За иллюминаторами зависает ночь, прикрытая облаками, как театральным занавесом. И когда самолёт опускается ниже уровня облачности, становятся видны огни небольшого городка. Впрочем, городок может оказаться и большим, только огни освещают его не полностью, и ночь не даёт возможности определить границы.
Самолёт уходит от города в сторону, слегка залегает на крыло, выполняет круг, и с какой-то точки этого круга Проханову удаётся рассмотреть внизу две линии огней – взлётно-посадочная полоса. Ещё десять минут, и самолёт совершает посадку.
– Very long ago I was not in Turkey...[20] – на ломаном английском говорит кто-то впереди.
Георгий с Мишей открывают глаза и переглядываются. Уж сюда они никак не собирались попасть...
Европу пересекли с севера на юг... Не ближний путь... Только – с какой целью?
2
Рассветный сумрак оказался серым. Солнце, обещающее ясное утро, всё же из-за туч не выглянуло, и это даёт боевикам лишних десять минут. На спасение. Но десять минут не в состоянии кардинально изменить ситуацию, если обхват сделан правильно.
– «Волга»! Я «Спартак»! Вижу полный джамаат. Пятнадцать человек. Идут цепочкой.
Бинокль от глаз. Быстрый взгляд в сторону кустов, где прячутся три приданных солдата. Там тишина. Порядок! Ребята натасканы, и, не зная, что они там, их не углядишь в этой утренней смури. А следы, что остались за спиной, скрыты другими кустами. Тоже увидишь не сразу, разве что случайно, но обязательно сблизи. А близко надо ещё подойти. Но вот подойти-то боевикам сюда Парамоша разрешать и не собирается. Для того и выдвинут на фланг.
– Я «Волга». Направление движения?
– Движутся в мою сторону. Не торопятся. Не волнуются. Себя уважают.
– Расклад?..
– По полной программе. Инструкции чтут...
Что-то трещит в наушнике. Проклятые горы... Они всегда экранируют... Чуть больше дистанция – нарушается слышимость.
– Почему не торопятся? Предположения?..
– Готовятся прикрывать отход заслона. Несут два миномёта. Запас мин ограничен.
– Дойдут до тебя?
– Едва ли. Метрах в пятидесяти есть удобная площадка. Похоже, подготовлена заранее.
– Начинай со снайпера и с миномётчиков. Мины грохнуть не сможешь?
– Понял. Попробую... Сначала разрешу остановиться...
Парамоша убирает бинокль в чехол – теперь бинокль уже не нужен. Дистанция такая, что можно обходиться прицелом «винтореза». И делает знак трём солдатам, занявшим позицию в кустах. С солдатами связи нет. Только визуальный контакт. Они дают ответный сигнал.
Готовы... Противника видят...
Склон неровный. Где-то скопище камней, где-то уступ, где-то впадина. Тропа не идёт прямо. Норовистая. Любит, чтобы люди спотыкались. И вертлявая. Огибает возвышенности и ныряет в низинки. Стрелять ещё рано, хотя хруст снега под ногами джамаата слышится явственно – утренняя тишина чистая, воспреимчиво-чуткая, и потому звуки разносятся далеко. Вот – только две головы видно. Где остальные? Вот они, поднимаются... Но теперь передних не видно. Утёс, который поперёк тропы каменной грудью встал, она плавно огибает. Каменная махина скрывает передних...
Нет... Так не годится...
Надо ждать, когда выйдут на площадку. Они точно туда идут. И потому – будто на прогулку вышли – оскорбительно не торопятся.
Дело чести заставить боевиков себя уважать... Дело чести!
Если бы просто спасались от преследования, то шли бы походным маршем, широким шагом и обязательно бы оглядывались. Эти даже не оглядываются. Не боятся... И ещё... Знают, что через несколько минут остановятся и повернутся лицом туда, откуда пришли. Потому и походочка такая наглая, самоуверенная. Но самоуверенность легко и кардинально лечится. Лекарь при такой болезни – опытный, квалифицированный снайпер.
А если сразу «на кол их посадить»[21]?
Парамоша приникает к окуляру. С улыбкой посматривает на бородатые физиономии, подправляет прицельную планку, снова посматривает... Годится...
Смеются? Смеются... Хорошо смеётся тот, кто смеётся в последний раз!
Ваш «последний раз» настал, ребятки... Ещё только метров двадцать пройти... И вы, как на ладони...
* * *Бинокль в руках Разина держится прочно. Цепко залипает на каждом объекте. А объектов много. Подполковник сначала смотрит глазами... Отходит группа... Потом через окуляры бинокля...
Выискивает Азиза. Здесь – нет его...
Следующая группа... И здесь не видно... Следующая...
Азиз сумел навести порядок в своём отряде. Образцовый, можно сказать, порядок. Не часто с таким подполковнику доводилось встречаться. Обычно боевики предпочитают толпу. Это потому, что руководят ими чаще люди из толпы, кто громче других говорить умел в нужное время и в нужном месте, те и стали командирами. Или, что ещё хуже, командирами становились те, у кого кулак готов ударить раньше. А для командира голова гораздо важнее кулака.
Здесь, в отряде Азиза, о толпе речи быть не может, хотя кулак у командира, наверное, не самый лёгкий и удар поставленный. Лет двадцать, наверное, служил в спецподразделениях, прежде чем податься в «солдаты фортуны». Но всё равно, главное в нём – умение поставить систему взаимодействия. Всё организовано, всё просчитано. Придраться не к чему. Азиз руководствуется военной наукой. Смотреть приятно. Каждый джамаат отступает по собственной тропе и знает свою задачу. Обучены...
Интересно, как поведут себя боевики Азиза в случае крайнего обострения? А оно наступит через несколько часов. Обязательно наступит. Должно быть, там Азиз тоже что-то подготовил.
Чувствуется отлаженная система. Надо понять эту систему, тогда воевать против них будет легче.
Понять систему?
Когда в «полевой сезон» пытались заманить Азиза в ловушку, думали, что разгадали его систему. Несколько раз... А он каждый раз включал запасной вариант. И всё рушилось. Азиз ускользал.
Перед началом операции Разин тщательно изучил все документы, что имелись по действиям Азиза и по действиям против него. Единственное, чего не увидел, – это импровизации. Были моменты, когда отряд проявлял слабость, если команда к переходу на иные действия не поступала вовремя. Это и надо использовать. Но импровизация будет возможна только тогда, когда сойтись с противником придётся вплотную.
Бинокль переходит с объекта на объект... Подполковник ищет Азиза.
Трудно его узнать...
Восемнадцать лет прошло...
Разин вздыхает. Азиза он не видит.
Но если не удаётся найти Азиза, следует искать ту троицу, ради которой и пришли в эти горы спецназовцы. Эти не воины. Двое вообще мальчишки. Один постарше. Можно допустить, что для маскировки им на шею надели ремень автомата. Пусть даже без патронов.
Искать...
* * *Плита-опора под миномёт ставится прочно. Чтобы мощнейшая отдача не вбила сам миномёт в мёрзлую землю и не увела ствол в сторону. Даже камень для опоры не годится. Камень крошится. Снег соскребают до земли. Землю выравнивают. Стараются, хотя земля не оттаяла. Трудно её долбить. А надо. Нижние джамааты ждут огневой поддержки, чтобы отойти. Сначала они прикрывали отход основной группы, теперь необходимо прикрыть их отход. Уже с дистанции.
