Михаил Серегин - Контрольная молитва
– Не ругайте себя, – тихо попросила Ольга.
– Легко сказать, – покачал головой священник.
– У вас не было выбора.
– Выбор всегда есть, – вздохнул он и сжал раскаленный стакан между ладоней.
Стакан хлопнул и рассыпался в руках, словно был сделан из тонкой ледяной корочки.
– Ой, извините! – растерялся он.
– Ничего страшного! – Вера тут же притащила стопку газет и принялась промокать расплескавшийся чай, собирать осколки стекла.
– Я не хотел…
– А-а! – махнула рукой чернявая девушка. – У нас каждый день чего-нибудь ломается! Так что не переживайте! Мы еще нальем.
Отец Василий с сомнением оглядел свои ладони и вздохнул. Комфортнее всего ему было бы сейчас где-нибудь на беговой дорожке или на ринге, но… гостеприимство следовало уважать.
Постепенно, где-то после третьего стакана чаю, ему полегчало. Попривыкли к нему и девушки, видно, так и недоговорившие что-то свое с матушкой Ольгой.
– Вы ведь из-за нас, поди, и не спали? – спросил отец Василий.
– Мы к этому привычные, – махнула рукой Вера. – Да и работы сегодня не было.
«Козелков! – сообразил отец Василий. – Видно, не приехал. Они ведь его ждали».
– Симпозиум на сутки отложили, – словно отвечая на его догадку, сказала Вера. – Так что у нас был выходной.
И тогда он вспомнил – да, точно, симпозиум должен был состояться сегодня, то есть уже вчера, в усть-кудеярском Доме работников сельского хозяйства. Но ни Ковалев, ни кто другой не мог повлиять на события, а значит, министр сам изменил расписание своей поездки.
Формально отцу Василию не было ровным счетом никакого дела до маршрута поволжской рабочей поездки министра, но только формально. Будучи однажды втянутым в эту историю, священник уже не мог делать вид, что это его не касается.
– Вы лучше расскажите девушкам об иконе Казанской Богоматери, – поспешила перевести разговор в другое русло Ольга. Она хотела как можно быстрее покончить со всем, что произошло за минувшие сутки. – А то девушки интересовались.
Отец Василий благодарно посмотрел на Олюшку.
– А о чем девушки хотели знать?
– Правда ли, что она от болезней помогает? – сверкнула глазами черненькая.
– Правда, – спокойно подтвердил священник. – И не только от телесных.
– А то у нас Инга спину застудила, никак не избавится – болит и болит.
– А давно вы, Инга, в церкви были?
– Да я как-то и не думала про это, – засмущалась Инга. – У врачей была, у экстрасенсов была, а в церковь как-то и не догадалась…
– Приходите, – просто предложил отец Василий. – Дайте своей душе самое главное, а остальное приложится.
Девушки поджали губки, и священник сокрушенно качнул головой. Он уже видел, что разговор все более теряет свою изначальную непринужденность. То, что легко получалось у его жены, не всегда получалось у него.
– Батюшка! – поддела его Вера. – А вот у нас вышел спор, экстрасенсы, они от Бога силу берут? Или откуда?
Священник поморщился. Это уже напоминало ему полковую лекцию с хорошо подкованным по идеологической части заезжим знатоком. Он не любил таких ситуаций, но, увы, все чаще попадал в них сам.
Его настороженность к подобного рода беседам имела под собой основание. Он слишком часто видел, как самые серьезные духовные вопросы превращаются в такой вот «неформальной» обстановке в фарс, а ее участники – в шутов. Сейчас происходило именно это. И конечно же, не беспричинно. Потому что немыслимо получить от чужого, пусть и обремененного саном человека ответ, который следует искать самому, в своей собственной душе, и лучше в обстановке торжественной храмовой тишины.
– Ох, Вера, не от Бога все это. Не от Бога, – вздохнул он.
– Но ведь все к ним ходят, и ничего. Многим помогает.
– Широки врата и пространен путь, ведущие в погибель, и многие идут ими, – процитировал он. – Потому что тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их…
– Нет, все-таки вы странный, батюшка, – усмехнулась Вера, и получилось это у нее неожиданно зло. – Как не из этой жизни! Вон, третье тысячелетие на дворе, столько всего нового, столько у людей новых способностей открывается! Одних церквей сколько появилось – и католики, и бог знает кто… И что, все они не туда идут?
Отца Василия учили и аргументам, и контрприемам, но он сказал первое, что пришло в голову.
– Берегитесь лжепророков, которые приходят в овечьей шкуре, – покачал головой священник. – А сами суть волки хищные. Вы, девочки, главное, не закрывайте ни на что глаза, смотрите, кто есть кто, думайте и почаще спрашивайте совета у своего сердца. И конечно, в церковь ходите.
Девушки потупили глаза. Отец Василий видел, по сколь тонкому краю он только что прошел. Случись ему хоть немного добавить пафоса, и все стало бы выглядеть фальшивым – это было очевидно. Но он удержался и от повышения тона, и от совершенно лишнего в этой комнате морализаторства.
– А можно вопрос, батюшка? – прищурила глаза Вера.
– Спрашивай.
– Как вы священником решили стать? Что, вот так вот жили себе, и вдруг на тебе – озарение?! Или с детства хотели, как в космонавты?
– Не с детства, Вера.
– А как вас… угораздило?
– Я отвечу, – отец Василий потер широкий, крепкий лоб. – Грех на мне, Вера… тяжкий грех. Я еще вовремя спохватился, а мог так и не понять, куда меня несет.
Девушки опешили. Такого ответа не ожидал никто.
– И вы думаете, Он простит? – наклонила голову Вера.
– Не знаю, – отец Василий почувствовал, что взмок от напряжения. – На милость Господню уповаю, но что Он решит, только Ему и ведомо.
– И вы так и живете, не зная, простит ли вас Тот, кому вы отдаете всю свою жизнь? – с нескрываемым ужасом в голосе спросила Вера.
– Знаете, давно, еще до семинарии, один человек мне сказал: «Чтобы верить, надо иметь немалое мужество». И с тех пор не проходит недели, чтобы я не вспоминал эти слова. И чем дольше живу, тем глубже понимаю, как он был прав.
Девушки приуныли. Во всем этом – и в ответе священника, и в их собственных мыслях «по поводу» – радости не было никакой.
– Да вы не расстраивайтесь! – широко улыбнулся им отец Василий. – Бог бесконечно добр, и даже прямо сейчас он смотрит на нас и радуется тому, что мы задумались…
Вера криво улыбнулась.
– Правда-правда! – горячо поддержала мужа матушка Ольга. – Помните, что говорил Господь: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них!»
– Мне-то что с того? – пожала плечами Вера.
– А ты не бойся Его попросить! – еще горячее отозвалась матушка. – Сказано: «Все, что ни попросите в молитве с верою, получите!»
– Не мне с моей биографией просить, – прищурила глаза проститутка.
– Так на то исповедь есть, – пояснил отец Василий.
– Ладно, – махнула рукой Вера. – Согласна.
– На что согласна? – не сразу сообразил отец Василий.
– На исповедь, – сжала губы Вера.
Священник растерялся. По правилам так быть не должно. Девушка не постилась, она даже службы не отстояла, но он понимал: откажи ей сейчас, и второго такого шанса она не получит, быть может, несколько лет. Если вообще получит…
– Крещена? – только и спросил он.
– Да, мама крестила, – кивнула Вера.
Он хотел было сказать: «Тогда приходи в храм», но понял, что даже это сейчас – непозволительная роскошь. И хотя это – нарушение, но Олюшка верно напомнила, что там, где двое или трое собрались во имя Божие, там и Господь меж них будет.
– Где мы сможем уединиться?
– Да мы выйдем! – с готовностью предложила Инга.
Остальные две девушки переглянулись и согласно кивнули.
Когда все, включая его жену, вышли, отец Василий, тщательно омыв руки и лицо и старательно пришпилив обрывки рясы взятыми у девушек булавками, выбрал себе стул и поставил его в углу.
– Идем, дитя мое, – сказал он.
* * *Исповедь продлилась полтора часа. Верина судьба мало чем отличалась от судеб сотен ее ровесниц, и даже грехи были, в общем, те же самые. За небольшим исключением, можно сказать, случаем, сделавшим ее тем, кем она стала. Но вот что удивительно: отец Василий не смог бы назвать ее большей грешницей, чем ее более удачливые ровесницы, разве что Верина гордыня выделяла ее среди остальных. Как она с такой гордыней могла работать проституткой, сказать было сложно, но она работала.
– А еще я своровала у Ковалева двести пятьдесят баксов, – относительно спокойным голосом продолжила Вера. – Когда они в прошлый раз парились с Парфеном.
– Каким Парфеном? – почти автоматически отреагировал отец Василий.
– Неужто не знаете? У нас в Усть-Кудеяре один Парфен, – усмехнулась Вера.
Отец Василий покачал головой: Парфен в Усть-Кудеяре действительно был только один. Это был единственный бандит, сумевший выбиться из этой глуши «в люди» и, как говорят, имевший связи даже в Генпрокуратуре.
– А какой Ковалев? – так же, почти автоматически, поинтересовался священник. Вряд ли речь шла о начальнике местной милиции – не тот это человек, чтобы с Парфеном париться, и отец Василий уже пожалел, что спросил, – пустой вопрос, никакого отношения к исповеди не имеющий.
