Михаил Нестеров - Приказ обсуждению не подлежит
«А не послать бы его к черту? — призадумался Артемов. — Как там про него сказал Ленц: один из моих лучших агентов? Интересно бы посмотреть на самого выдающегося».
Глядя в действительно непомерно усталые глаза человека с оперативным псевдонимом «Марк», Артемову припомнилось из любимой кинокомедии: "Он же расколется, редиска. Сдаст нас при первом «скачке».
Действительно… На него и давить не надо, просто пригвоздить стальным взглядом, и все.
Его недовольство не в том, что его оторвали отдел, а в том, что снова лишили обещанного покоя.
Несомненно, перед Артемовым был пусть не выдающийся, но самобытный, незаурядный человек, прошедший огромный жизненный путь.
Трудно так жить, неожиданно пожалел собеседника полковник. Если говорить языком Марка — дом там, где сердце. И вот он обрел свой дом, а значит, душевное спокойствие. Если его что-то и беспокоит, то прошлое, а будущего он уже не боится. Значит ли это, что для него важен каждый миг в этой жизни?..
Расколется…
Пока что раскалывалось боевое ядро «Ариадны».
И вообще все сыскное агентство. Уходил лучший боевик, на которого сразу две стороны, даже три, считая Марту с ее личными проблемами, сделали ставку. И как удержишь его? Хотя, возможно, сделать это не так уж и сложно хотя бы потому, что Артемов еще не говорил со Стофферсом, может, найдет для него пару слов, которые остановят бойца.
Но прежде нужно поговорить с Марком. Отвезти его на свою дачу — иного места для подобного разговора Артемов найти не мог, растопить «буржуйку», чтобы не было холодно… Впрочем, сегодня тепло — плюс десять.
«Как в Волгограде», — хмыкнул Артемов.
Дачный домик у полковника был приличный, с гостиной — она же столовая, она же кухня, она же первый этаж.
Тринадцать и семь. Пара комнат-шестиметровок на втором этаже. И все своими руками. Участок, правда, маловат — все те же стандартные шесть соток.
Разложив на столе карту района, подробный план тюрьмы и бумаги с обширными данными, которыми располагала военная разведка, Артемов приступил к делу.
За столом сидели два абсолютно разных человека, если что-то и «роднило» их, то это дешевые, «солдатские», что ли, сигареты — оба предпочитали крепкую «Приму». Под едкий дым «Примы» Артемов излагал суть задания.
Сергей Марковцев лишь мельком взглянул на карту местности, он все внимание сосредоточил на плане тюрьмы — крепости, по сути. И заметил:
— Пять рубежей защиты. Плюс шестой — здание "С", примыкающее к основному. Что это, следственный отдел, судя по всему?
— Да, — ответил полковник. — Два флакона в одном, как в «Лефортово». Тюрьма и следственный отдел. Заключенных никуда возить не надо, лишь провести коридорами и этажами. Находится в ведомстве сирийской службы госбезопасности «Мухабарат».
— Помещение «1 б» — что это?
— Это вроде склада, где хранятся все вещдоки.
Вообще тюрьма, где содержались двое российских спецназовцев, на схеме была обозначена оригинально:
«Организация». Так вот, как верно заметил Сергей Марковцев, «Организация» имела пять рубежей защиты, включая территорию, само здание и другие сооружения на этой территории, помещения, лестничные марши, кабинеты, комнаты, технические помещения, коридоры, этажи, рассеченные многочисленными решетчатыми, а кое-где стальными дверями. Плюс сигнализация. Степень защищенности определяет уровень безопасности, припомнилось Михаилу Васильевичу. Угол падения равен углу отражения, короче. «Организация» защищалась жестко, нигде не было видно гибкости — современной гибкости. Независимо ко всему — автономные и вложенные рубежи. Крепость.
Рубеж. Словцо, что и говорить, неприятное, даже жутковатое немного. Рубежи защиты внутри зон на вероятных путях движения часовых и конвойных. Безопасность рубежей зависит от многих факторов. В общем, есть над чем поломать голову.
— Где содержатся наши парни? — спросил Марк.
— Камеры 31 и 37. — Он курит больше меня, заметил Артемов. Что казалось невозможным. — Их-то и нужно вытащить.
— У «Ариадны» задача попроще, — заметил Сергей. — Прямой штурм, который займет максимум две минуты. Транспорт опускается здесь, в середине зоны, часть боевиков берет под контроль входы и выходы, часть врывается в здание. Под прикрытием двигаются в сторону камер, ставят на каждую мощный заряд и отходят. Стреляют во все, что движется. Много огня, много трупов. Садятся в транспорт. В это время или чуть раньше звучат два взрыва. В камерах кровь закипит, никто не выживет. Плюс таким натиском они свяжут гарнизон тюрьмы по рукам и ногам, подкрепление появится через три-четыре минуты, когда вертолет будет далеко от зоны или над зоной — уже неважно. Транспорт пойдет низко, никакая «Шилка» <Самоходная зенитная установка с автономным радиолокатором обнаружения и сопровождения целей. Одна из самых эффективных САУ в мире.> не поможет. И даже если поставить «Ариадне» цель освободить пленников, она не успеет: моментально сработает сигнализация, и двери камер будут блокированы с пульта системы безопасности металлическими штырями. А ставить мощный заряд на решетчатые двери — это единственный способ открыть их — означает только одно: взрывная волна пойдет в двух направлениях — внутрь камеры и наружу. Это все равно что открывать консервную банку с помощью тротила. Очень мощная защита, хорошая организация, очень близко расположено армейское подразделение.
Почти нулевые шансы вытащить наших спецназовцев.
Да, он сказал очень много нового, вздохнул Артемов. Это и так ясно. Как там: без сопливых солнце светит? В Москве пасмурно, ясно? Ясно.
— Значит, не имея транспорта, в зону попасть невозможно?
— В зону попасть возможно и с транспортом, — тяжело пошутил Марк. — Я был в таких местах трижды и трижды выходил. Один раз из грузинского СИЗО.
— Здорово, — похвалил Артемов. Он читал отчеты Марковцева о побегах из мест заключения. Как и обещал генерал Ленц, «криминальное чтиво» оказалось занимательным, но вряд ли — нравоучительным.
Михаил Васильевич спросил:
— Что будем делать?
— Набирать команду, — ответил Марк, фактически получивший приказ от начальника ГРУ. — Распустить ее никогда не поздно. И думать. Смотреть на план и думать. Если «Ариадна» будет действовать жестко, то нам придется качать. Хоккей и фигурное катание не одно и то же. Хотя и там лед, и тут лед, и там коньки, и тут коньки.
— Сколько людей потребуется? — деловито и в то же время не веря ни себе, ни этому спецназовцу в чине подполковника, спросил Артемов.
— Вместе со мной — пять. Есть негласное правило: если работу нельзя выполнить впятером, значит, ее вообще нельзя выполнить. Хотя мое любимое число — десять. С командой в десять человек я захватывал аэропорты. А для скрытой работы нужно в два раза меньше.
Легче управлять маленькой командой. Мы не будем разбиваться на пары, но действовать строго пятеркой и в одном направлении. Каждый знает свое место и выполняет свои функции. Представь себе штурмовик, пилотируемый одним летчиком, и громадный корабль с командой на борту. Стремительная атака с воздуха, и корабль уничтожен. Поговорим про «Ариадну» — наше светлое будущее: какая там обстановка, какие ребята подобрались.
Чужие мысли читает, что ли, нахмурился полковник.
И подумал: может, Марк сумеет убедить Стофферса остаться в команде? Ведь без «Ариадны» это дело не выгорит, на нее сделана едва ли не основная ставка. Под нее и только под нее закуплен транспорт.., необходимый для отхода другой диверсионной группы. Без этого можно прикуривать очередную сигарету и пока еще горящей спичкой поджигать карты и планы.
И вдруг вспомнил слова Ленца: «Найди способ не попасть между молотом ГРУ и наковальней Минобороны». Стофферс. Боевик «Ариадны», задействованный в двойной операции. Как сказал Марк: «И тут лед, и там лед?» И здесь то же самое — по сути, две группы — одна штурмовая, другая эвакуационная, и в обеих боевики «Ариадны». Только так полковник мог избежать удара молота. Что касается наковальни. Если Артемова и разложат на ней, то в воздухе сверкнет серп, бьющий в известное место. Теперь полковник по-настоящему ввязался в бой, и теперь при определенных обстоятельствах он бил Боровича, правда, имея право лишь на один удар. Второй раздастся по крышке гроба. Изнутри. «Живьем закопают». А это прозвучало в голове полковника тоненьким голосом кастрата.
На предложение Артемова Марковцев пожал плечами:
— Можно и поговорить со Стофферсом. А пока нужно говорить о конкретном деле.
— Не можно, а нужно, — настаивал полковник.
— Раз я сказал, что поговорю, значит, поговорю. Почему пленных содержат в Латакии, а не в Дамаске? — спросил Сергей.
— Точного ответа нет ни у кого, лишь предположения. Во-первых, Латакия — второй по значению сирийский город. Во-вторых, в десятке километров от порта проживал приснопамятный Мохаммед-Эфенди и там же был убит. Там же взяли исполнителей, там же — близ места совершения преступления — велись все следственные дела. В-третьих, Латакия больше загружена с точки зрения преступлений. Город-порт, граница, таможня — это все объясняет. Преступлений на порядок больше, чем в столице. Потому, наверное, в Латакии работают более квалифицированные следователи и оперативники «Мухабарата». Плюс распределение функций между двумя крупными городами.
