Эльмира Нетесова - Седая весна
Селиванов вглядывается в лица. Нет, никто не узнал и не вспомнил. Он присел на скамейку возле дома. Здесь живет его мать. Узнает ли? А может, тоже закроет дверь перед ним, — кольнуло болью внутри.
— Мама! Это я! — стукнул в окно, пожалев, что не предупредил о приезде заранее.
И вскоре услышал за дверью торопливые шаги. Дрожащие руки трудно справились с крючком. Седая, маленькая, простоволосая, босиком, мать без слов обняла Мишку, прижалась к нему, словно искала тепла и защиты от чужих глаз, языков, сквозняков, идущих от холодных душ.
— Родимый мой, приехал, голубок. Иди в хату, сыночек, — узнала мигом. Не глазами, сердце подсказало своего, кровного. — Насовсем? Навовсе ко мне? — светилась улыбка надежды. — Еще пять зим? За что ж теперь? Иль снова кого уронил? — застряла слеза в морщине.
Мишка долго рассказывал матери о своей жизни на Колыме, о планах на будущее.
— Хочешь дом куплять? На что лишняя морока? Вот ваш дом! Живите! Мне уж недолго. Вам хозяевать. На что деньги по ветру пускать. Они на жисть сгодятся.
— Мама! Я хочу купить большой дом, хороший. Просторный. Ты не обижайся. Он станет нам наградой за Колыму. Этот дом я люблю, но он стар и тесен. Не обижайся, родная моя. Все мы когда-то вырастаем из пеленок и вьем новое — свое гнездо. Не потому, что разлюбили отчий дом. Он всегда в моем сердце. Но мы с Шурой хотим жить иначе. И ты, если захочешь, переберешься к нам навсегда. Я не хочу жить в прошлом. Мне нужно скорее оторваться от него. Я стал другим, мама! Прошлое сгубило мечту, поморозило душу, многое отняло. Привязываться к нему заново — это вырубить себя из жизни. Я в нее только что поверил и снова стал человеком. Не буди в моей памяти детство. Оно обмануто. И самому себе не соврешь. Моя жизнь, как Колыма, — с долгой зимой и холодами. Мне хочется тепла. Своего тепла, — обнял мать.
— Как порешишь, так и будет. Позовете, приду к вам. Мне ничего не надо. Лишь бы тебя видеть счастливым. Я все ждала, что позовешь к себе на Колыму. Даже валенки купила. Шубейку перелицевала. А ты не позвал. Видать, не надобна была. Я размечталась про внучонка, все Бога об нем просила. Но Господь не услышал, и ты молчишь.
— Мама! От меня детей не будет. Все отнято, — опустил голову, вспомнив котлован, заполненный водой на треть. Там их четверых продержала охрана всю ночь за то, что вломили «хищникам», отнимавшим золото у слабых. Все четверо простояли в воде целую ночь. Стоял октябрь. К утру вода покрылась коркой льда. Через пару дней двое друзей Михаила умерли в зоне. Когда врач зоны осмотрел Селиванова, сказал однозначно:
— Дорого поплатился. Тебе никогда не стать отцом! — Он оказался жестоко прав.
…Колыма с каждого выжившего брала свою плату… Тихо плакала мать. Ее мечта тоже не сбудется. Ей никогда не увидеть внуков. Смириться с этим всегда нелегко.
— Не надо, мам! Перестань. Я сам частенько чудом выживал. И в отцы перестал годиться. Огрубел, озверел, одичал. А детям разве такие нужны?
— Твой отец тож шелковым не стал. Было, как загнет матюком, собачка, что во дворе жила, со стыда иль от страху, враз обоссывалась. И с воем под крыльцо. Покуда не протверезеет, оттуда псина не высовывалась. Боялась ево.
— Так то выпивший был. Я ж и трезвый такой! — сознался Мишка.
— А и тятька твой хмельным не часто баловал. Ну, карахтерный был. Хотя всю жизнь в столярах, себя в обиду никому не давал. И за семью стоял горой. Однако тебя Бог дал. А потом, как отрубилось. Ни единого. Может, оттого, что сорвалась я. Рабочей на продуктовом складе — целых пятнадцать годов маялась. Там все здоровье оставила. А бабы говорили, что ты у нас один на десяток Богом подарен. Светом семьи был. Все тобой гордились.
— Хватит, мам! Сейчас я шел по улице, никто не узнал. Здороваться не хотят. Что осталось от той поры? Одна горечь…
— Сколько лет минуло, Мишанька! Все, кто тебя знали, от стари в коромысло согнулись. Окромя земли, под ногами ничего не видят. А и горестей у людей полно. Нет семьи, чтоб без слез жила. Нынче — не прежде. Раньше власти шепотом ругать боялись. Теперь на улицах и площади — матом кроют. Бояться устали. Люд с голоду пухнет. Ворья тучи. Может, ожидали б переезжать. Разбою много.
— Оно везде теперь такое творится. Чего пугаться? Мы на Колыме выжили! Да и не сегодня переедем. Еще пять лет впереди. Их прожить надо…
Михаил быстро справился с делами по работе. И, просмотрев объявления о продаже жилья, сделал несколько записей в блокнот и поехал по адресам. Он искал не просто дом, а особняк. Обязательно кирпичный, со всеми коммуникациями, с садом, участком, с гаражом и двориком. Чтоб не стоял в общем ряду, как матрешки на витрине, и соседи не могли подсматривать в окна. Такой дом он сыскал не сразу, лишь на десятый день.
Селиванов поговорил с хозяином. Тот спешил продать дом. И Михаил, очень просивший его подождать хотя бы с год, нарвался на отказ:
— Я не могу ждать. Уезжаю за границу. Насовсем. Вместе с семьей. Устали здесь. Хватит с нас! И вы поймите меня верно, — объяснил причину.
— Ладно! Коли так, я куплю у вас дом, — сказал Михаил через паузу.
Вся сделка состоялась в три дня.
Селиванов повез мать смотреть дом. Та, послушав сына, как он хочет его переделать, посоветовала обратиться к родне.
— Ты ж помнишь Федора — дядьку своего? Так вот он нынче у сына работает — у Женьки. Энтот — дома строит, отделывает, переделывает, достраивает, перекраивает. И все им довольны. Может, и тебе подсобит. У него прорва мужиков!
Михаил и впрямь обратился к родне. Та охотно согласилась. И как только выехал из дома прежний хозяин — взялись за дело.
Селиванов все оплатил заранее, обговорив, когда работы будут закончены, родня не оставит дом без присмотра, перевезет в него мать и кто-то останется с нею до его — Мишкиного приезда. На том и расстались.
Селиванова не интересовали соседи. Их жизнь и заботы, их любопытство не трогали человека. Он купил дом. До переезда нужно было ждать годы. Еще и поэтому не спешил ни с кем знакомиться.
Михаил сидел в своем доме, разговаривал с родней, когда в двери позвонили. По северной привычке открыл нараспашку двери и онемел. На крыльце стояли двое милиционеров.
— Что нужно? — нахмурился Селиванов, загородив собою вход в дом.
— Мы будем задавать вопросы! — заносчиво ответил лейтенантик и спросил: — Откуда прибыли?
— Чем вызван допрос? Где ордер? На каком основании сюда приехали?
— Проводим проверку паспортного режима!
— Где предписание? Покажите ваши документы! Форму и я могу надеть любую! — усмехался Михаил.
Лейтенант опешил. У него впервые в жизни потребовали документы, подтверждающие личность и право прихода. Он их при себе не имел.
— Идите! Еще раз появитесь, я найду, куда и к кому обратиться, чтобы ваш пыл охладили, — пообещал незваным гостям.
— Да мы не сами по себе вас навестили, — смутился лейтенант и продолжил: — Соседи ваши беспокоятся. Написали заявление, чтобы установили личность. Сообщили о слухах. Боятся люди…
— Я прописан! Все данные в паспортном столе.
— Да кто теперь этому поверит. Одно хотим узнать, откуда к нам приехали?
— С Колымы! — ответил Мишка.
Лейтенант вместе с сержантом невольно отпрянули. Глаза их округлились:
— Значит, это не слухи. Верные сообщения. Вы за воровство сидели или за убийство?
— Пусть соседи спят спокойно! Средь них негодяев куда как больше, чем на Колыме, — начал злиться хозяин. И продолжил: — Сколько хороших людей погибло на Колыме, еще больше говна осталось здесь! Не будь этот город моей родиной, ни за что сюда не приехал бы!
— Не стоит огульно хаять всех! Люди здесь живут хорошие. А основания для беспокойства имеются у каждого. Сами знаете, какое теперь время. Здесь от соседа зависит многое. Может, не тот повод для знакомства нашли. Но и это объяснимо.
— Что тут случилось? — вышли забеспокоившиеся родственники. Увидев их, лейтенант разулыбался. Все мигом прояснилось.
— А к нам кляуза пришла! Половина улицы под ней подписалась. Вот и нагрянули. Знай мы, кто сюда приехал, не пришли б! — уходили гости, ругая местных обитателей.
Мишка не придал значения случившемуся и вскоре забыл о визите милиции. На следующий день Селиванов улетал на Колыму. Он выехал из дома на заранее заказанном такси рано утром. Жители улицы — его соседи, еще не проснулись. Окна домов плотно задернуты занавесками. Ни одного лица не промелькнуло, ни единого слова не услышал, словно никому из соседей нет дела до Мишки. Но человек не верил в эту тишину и знал, что соседи всегда начеку.
— Ну, как у тебя дома? Что нового? Отдохнул? — засыпали вопросами мужики.
— Новое — это хорошо забытое старое! А потому изменений немного. Отдохнуть не пришлось. Купил дом. Ведь контракт закончится и нужно подыскать жилье. Постоянное. Потом его обставить надо, обустроить полностью.
