Сергей Самаров - Департамент Х. Прощальная молитва
– И чем, вы предполагаете, это все закончится? – спросил отец Николай, когда ему рассказали о планах имама Меджидова относительно молебна.
– Не думаю, что для нас это закончится чем-то хорошим, – ответил отец Иннокентий. – Нас здесь по большому счету не для молитвы собрали.
– Это понятно, – согласился иерей. – Гаджи-Магомед – так, кажется, он представился – не стал бы все это затевать, если бы настолько доверял своему Аллаху. Такие люди, как он, больше себе доверяют. Вы в глаза ему посмотрите, и все станет ясно. Там только жажда власти, и больше ничего.
– Еще доминантность, как у собаки, которая нас охраняет. Гаджи-Магомед хочет везде быть первым и главным. Он бывший борец-вольник, мастер спорта международного класса. Привык на ковре к победе стремиться, и теперь стремится к тому же. Это у него в характере; ему самому с собой трудно бороться, хотя в исламе это так же не поощряется, как и в христианстве.
– Гордыня – тяжкий грех, – согласился отец Николай. Худший из грехов, потому что все остальные из него вытекают. А имам хочет добиться победы любой ценой. И сам платить за нее будет, а не на Аллаха надеяться.
– Значит, жить нам всем осталось семь дней, – сделал вывод один из священников, отец Василий. – Насколько я помню, Гаджи-Магомед предлагает нам молиться за торжество православия и, прошу обратить особое внимание, за собственное спасение. Которого он, разумеется, постарается не допустить. Пройдут семь дней в молитве, и нас расстреляют. А нашим противникам, своим односельчанам, имам скажет, что мы спасение вымолить не сумели, значит, ислам сильнее христианства. Он именно это и желает доказать.
– Глупо, – ответил протоиерей. – Среди мусульман тоже есть умные и образованные люди, которые такое доказательство принять не захотят. Они понимают, что Бог вмешивается в человеческие дела только в исключительных случаях. Иначе не было бы в обществе ни войн, ни даже драк. Но Господь дает человеку право выбора...
– Вот Гаджи-Магомед и выбрал, – констатировал отец Николай. – Только я сомневаюсь относительно расстрела. Слишком явно и грубо. Что-то другое придумает, он показался мне достаточно хитрым.
– Что другое можно придумать? – пожал плечами отец Иннокентий. – Затравить нас собаками? Как древних христиан в Риме травили львами и леопардами? Это ничем не лучше расстрела. Только для наблюдающих, может быть, интереснее, хотя тоже не для всех, надеюсь.
– Ему бы какой-нибудь природный катаклизм придумать... – продолжал размышлять отец Василий. – Или самому что-то сотворить.
– На это у него, мне кажется, ума не хватит, – оценил способности имама протоиерей. – Природные катаклизмы делать непросто. Будь сейчас период гроз, я бы мог предположить, что он возвел над домом громоотвод, от него протянул провода под дом и подложил взрывчатку. Но в это время года гроз не бывает. Сели и наводнения, какие-нибудь лавины с камнепадами тоже исключаются, потому что здесь и другие люди живут. Имам ведь для них старается и их вместе с нами уничтожать не будет. Что еще может быть?
Все священники, задумавшись, молчали.
– В любом случае у нас неделя в запасе, – сказал отец Иннокентий. – За неделю мы должны понять, что придумал Гаджи-Магомед. И будем молиться, чтобы Господь вразумил нас.
– А что нам остается, кроме молитвы? – скорее у самого себя, чем у других, спросил отец Василий. – Будем молить Господа о спасении, как того и просит этот тип. Боюсь только, что молиться нам, грешным, придется о спасении души, а не тела, потому что о спасении тела в нашем положении просить бесполезно.
Отец Николай встал и начал ходить по комнате, осматривая полы. В одном месте даже присел, чтобы лучше рассмотреть.
– Вы что-то потеряли? – спросил отец Василий.
– Нет, но надеюсь найти, – загадочно ответил иерей. – Плохо только, что очки я с собой не прихватил. Без очков вижу плохо.
– Что найти? – встал и отец Иннокентий.
– Где вскрывали пол.
– Вскрывали пол? – удивился протоиерей. – Кто вскрывал? Зачем?
Отец Николай выпрямился.
– Я предполагаю, что Гаджи-Магомед хочет нас взорвать. Это будет наглядно и ярко. А он потом скажет, что никакого отношения к взрыву не имеет и так распорядился Аллах. Найдутся такие, кто ему поверит, побоятся не поверить. Он, видимо, обладает большим авторитетом у местного населения. Все-таки взрыв и расстрел – это совершенно разные вещи, и впечатление производят разное. Имам должен это понимать.
– Не самую приятную участь он нам уготовил. Но от Гаджи-Магомеда можно ожидать такого. Значит, думаете, он заминировал дом?
– Уверен процентов на семьдесят. Я все варианты в уме перебрал из того, что он сможет сделать с наибольшим эффектом. Вот и получилось. Нам дается семь дней. Начинаем в субботу. Значит, закончиться молебен должен в следующую пятницу, священный день общих молитв у мусульман. По пятницам они в мечетях собираются. А имам соберет их в таком месте, где взрыв нашего дома будет хорошо виден. Может, во дворе мечети? Где здесь мечеть?
– Нас в село не выпускают, – объяснил отец Василий, – а из окна ничего не видно. Деревья обзор закрывают. Остальные окна в противоположную сторону. Там только ручей и склон горы на другом берегу.
– Это в принципе неважно. Важно то, что имам может взорвать нас в любое время. Хотя для него самый подходящий в смысле эффекта момент наступит в следующую пятницу. Но, если что-то случится, взрыв произойдет раньше.
– А что может случиться? – поинтересовался отец Иннокентий.
– Всякое... Например, в село войдет группа бойцов спецназа ГРУ, которая занимается нашим с вами освобождением.
– Спецназ занимается нашим освобождением? – переспросил протоиерей. – У вас, отец Николай, есть какие-то конкретные сведения?
– Да, совершенно точные данные на этот счет. Спецназ ГРУ готовит операцию по нашему освобождению.
– Тогда все в порядке, – облегченно вздохнул отец Василий. – Будем молиться...
– Сначала следует найти взрывное устройство, – возразил отец Николай.
– Нужно как-то сообщить спецназу о наших подозрениях, – задумался протоиерей.
– Я сообщу, – кивнул отец Николай. – У меня есть с ними связь. Но найти взрывное устройство следует раньше, чем спецназ войдет в село. Найти и обезвредить. Иначе мы можем не дождаться спасителей. Нас взорвут.
– Кто же его обезвредит? – спросил отец Иннокентий. – Здесь специалист нужен.
– Я обезврежу.
– Вы умеете это делать?
– Умею.
– Но зачем рисковать? Если есть связь, необходимо просто передать спецназу, чтобы захватили Гаджи-Магомеда, и он уже не успеет ничего сделать.
– Для этого надо быть уверенным, что взрыв осуществит сам Гаджи-Магомед. А вот в этом я сомневаюсь. Он не исполнитель, только пальцем показывает, что сделать, и пару слов в указание дает. Сам не делает ничего. Типичное поведение для амира бандитского формирования.
– Вот здесь, у меня за спиной, – сказал один из священников, – плинтус оторван и не прибит. Похоже, недавно отрывали.
– Похоже, – подошел к стене отец Николай. – Значит, доски отрывали здесь. Что ж, будем отрывать.
– Чем? – спросил отец Иннокентий. – У нас нет инструментов.
– Крестами, – твердо произнес отец Николай. – Это богоугодное дело. Крестами...
Металлический крест был на груди у каждого священника. И каждый, еще не приступая к работе, взялся рукой за свой крест.
ЧАСТЬ II
ГЛАВА ПЕРВАЯ
1
– Подготовка в основных направлениях закончена, с чем вас и поздравляю. Она была узко направленной из-за дефицита времени, но вам следует привыкать к такому режиму работы, потому что и в дальнейшем, вероятно, дела будут обстоять именно так. По крайней мере, чаще так, чем иначе. Теперь можно приступать непосредственно к самой операции. Наша операция носит условное название «Проект «Адреналин», – говорил генерал-лейтенант Апраксин, вышагивая по своему кабинету, заложив руки за спину. – Название напрямую связано с вашей задачей – впрыснуть адреналин в кровь тем, кто будет наблюдать за молебном. Одновременно следует провести наблюдения за реакцией объектов воздействия, для чего придется установить в селе миниатюрные беспроводные камеры слежения. Это дополнительная задача, и не слишком сложная. Выполнить ее поможет взвод обеспечения из состава сил спецназа ГРУ.
– Впрыснуть адреналин? – не понял капитан Старогоров. – То есть возбудить в них агрессию, которая неизвестно в какую сторону направится? А зачем нам это нужно?
– Не совсем так. Вернее, совсем не так. Адреналин – это всего лишь гормон страха, – объяснила капитан Ставрова. – В агрессию он, случается, переходит, но только в случае необходимости себя защитить, и чаще всего в истеричной форме. Во всем виновато общественное мнение. У нас народ, как правило, малограмотный в отношении научной терминологии, но любит красивые слова упоминать не к месту, поэтому чаще под понятием «адреналин» подразумевают совсем не то, что оно означает.
