Военно-Морской Исекай - Михаил Николаевич Кисличкин
— Что за фигня тут происходит? — задал резонный вопрос пожилой мужик, которого парень с «ирокезом» звал Максимом Максимычем. — Сашок, ты что-нибудь понимаешь?
— Ни хрена, — помотал головой молодой, протирая свои очки. Как ни странно, они тоже пережили катастрофу. — Бред. Иссекай какой-то.
— Что? Какой такой иссекай?
— Да так, словечко анимешное, Максим Максимыч. Я тоже ничего не понимаю, чиф, — ответил парень.
— Ерунда какая-то, — отозвался другой мужик, из тех, что вышли из «Сирены» попозже — худощавый и темноволосый. — Все выглядит как настоящее, а по сути бред! Но это не сон, ручаюсь. Нас же смяло нахрен всех, я это точно помню! Меня, кстати, Павлом зовут, — добавил он, протянув руку Максимычу. — Вы тоже моряки? Я вас видел на собеседовании.
— Точно так, — кивнул тот, пожимая руку. — Я Максим Максимович, крайний рейс ходил на танкере старпомом.
— Александр. Третий помощник, — представился Сашка.
— Я вторым механиком на балкере работал, — сказал Павел.
— Меня Романом зовут, — сделал шаг вперед другой мужик, невысокий и полноватый, прислушивающийся к разговору. — Я электромеханик. С оффшорного флота, правда…
— Тогда уж и меня примите в вашу компанию, — подошел я поближе к морякам. — Мое имя Алексей, но я не с флота. Инженер-технолог, был в Питере в командировке. Случайно на эту долбанную остановку попал.
— А я Илья, — сказал молодой высокий парень, оказавшийся на остановке последним. — Работаю крановщиком на стройке, на объект ехал…
Представившись, мы молча стояли, разглядывая друг друга. Максим Максимыч чуть подрагивающими пальцами достал из кармана куртки сигареты, протянул пачку остальным, молча предлагая угощаться. Я, помотав головой, отказался, Сашка и Илья тоже, а вот Павел взял сигаретку и они со старпомом тут же закурили, прикурив от одной зажигалки.
— Что делать будем, мужики? — спустя несколько затяжек, спросил Максимыч. — У кого-нибудь здравые мысли есть? Хотя бы насчет того, где мы находимся?
— Добро бы, если не в дурке, — тихо сказал Роман. — Лето посреди осени, море, деревня какая-то…
— Я думаю, что надо расспросить аборигена, — показал я рукой на пацана, который, разинув рот, стоял у гусиного стада метрах в двухстах отсюда и смотрел на нас. — Сдается мне, что он хотя и удивлен, но никак не напуган. Иначе уже постарался бы убраться отсюда подальше, увидев появившихся хрен знает откуда шестерых мужиков. А значит, он уже видел таких как мы, или что-то знает. Или можно сразу идти в город — махнул я рукой в сторону стен.
— А если местные нам враждебны? — осторожно спросил Саша. — Прежде чем вступать в контакт, надо бы собрать информацию…
— Ты знаешь, как ее собирать? — пожал я плечами. — Будем играть в партизан или шпионов? Вот так, сходу, хрен знает где?
— Алексей прав, пойдем, расспросим местного, — кивнул Максимыч. — Не надо все усложнять еще сильнее, и так башка от непоняток пухнет.
Вблизи вид и одежда пастушка удивили меня еще сильнее и навели на определенные мысли. Лицо простоватое, неумытое, стрижка «под горшок». Штаны и нечто вроде рубахи серые, явно домотканые и порядком потрепанные. На ногах натуральные лапти с какими-то портянками. Если это не реальный крестьянский мальчик века так из девятнадцатого, то очень хорошо загримированный под него актер.
— Привет малой! — улыбнувшись как можно добродушнее, сказал я, подойдя к пареньку вместе с Максимычем и Сашей и не обращая внимания на гогочущих и хлопающих крыльями при виде чужаков гусей. — Мы путники, но заблудились немного. Не подскажешь, куда мы попали?
— Так это… город Аксель тут, — охотно ответил пастушок. — Вон тама он, — показал рукой на виднеющиеся стены абориген.
Удивленный, я замер на месте. Потому что вдруг понял, что спросил я паренька не по-русски, а на каком-то совершенно незнакомом мне языке, смахивающем то ли на латынь, то ли еще на что-то. И ответил парень мне на том же самом языке, причем мы друг друга отлично поняли.
— Максимыч, ты это слышал? — повернувшись к моряку, спросил я, от удивления перейдя на «ты».
— Да, — ответил пораженный старпом. — Ты говорил не по-русски, Алексей. И не на инглише! Но говорил понятно! Ну, дела…
— Дяденьки, а вы случайно не попаданцы? — спросил нас в свою очередь пастушок. Поскольку сказал он это на том же самом неизвестном мне языке, вместо сленгового слова «попаданцы» было произнесено какое-то другое. Но мозг легко перевел сказанное на русский язык, и ближе всего по значению к использованному слову подходило именно «попаданцы», или «попавшие извне».
— А ты знаешь про попаданцев? — ответил я вопросом на вопрос, уже не задумываясь над тем, как это у меня получается. Странностей и так слишком много, пусть будет еще одна в копилку.
— Как не знать? Знаю, — важно сказал пастушонок. — О тот год к нам много народу попадало. Сейчас меньше, но раз в две-три седмицы обязательно появляются. У вас бумага есть?
— Какая бумага?
— Специальная! От властей! О том, что вы добрые попаданцы!
— Э… нет, наверное.
— Тогда вам в город надо. Как дойдете до ворот, скажите, что вы добрые попаданцы дядьке Кройму. Сейчас его десяток у ближних ворот на страже. Он вас сведет куда надо…
— А куда нас следует свести? — осторожно спросил я.
— За бумагой же! Дядька Кройм сказал, что каждому попаданцу бумага от города нужна! Вас спросят, кто вы такие, откуда попали, запишут в гильдию и бумагу дадут. С печатью!
— А потом?
— То я не знаю… дядька Кройм так говорил — встретишь за городом попаданца, скажи про бумагу и гильдию. И мне так говорил, и Линке-травнице, и Пахору-пастуху и даже совсем мелким… Потому как попаданец без бумаги — он неправильный и даже может быть злой. А попаданец с бумагой — он правильный и ему в городе рады.
— И здесь сплошная бюрократия, — вздохнул Максимыч. А абориген, еще раз окинув нас взглядом, добавил:
— Пойду я. Обед скоро, гусей пора к ручью гнать. Всего доброго, дяденьки…
Совещались мы вшестером после ухода пастушка минут десять. С одной стороны, идти прямо сейчас к неведомому «дядьке Кройму» как посоветовал паренек, было страшновато. Считай, что сразу сдаваться на милость аборигенам. С другой стороны, а какие еще у нас могли быть варианты? От местных мы наверняка отличаемся, с собой у нас нет ни еды, ни оружия, если не считать нескольких бутербродов у Ильи-крановщика. Информации о случившемся и местных реалиях ноль. Переходить на нелегальное положение, нам сейчас совершенно ни с руки. С
