Кирилл Казанцев - Бункер разбитых сердец
Одним скверным днем он попросил у начальства разрешения съездить в родные пенаты повидаться с родителями и двумя младшими сестрами. Начальство позволило, но попутно нагрузило работой.
– Слушай, раз уж туда едешь, проверь-ка заодно своих местных зажиточных. Там у вас, кажись, кто-то из графьев имение держал. Не ошибаюсь?
– Точно. Сутуловы тама. Ну и память у вас, товарищ Тупин!
– Не тама, а там. Учись, Аркашка, правильно говорить. По-городскому. Ты ведь к тому ж представитель власти. А значит – лицо государства. Так вот, тряхни ты их получше, мать их ети. До них, похоже, еще не добрались как следует. Эти Сутуловы там осели, прикинувшись сочувствующими нашей революции. Но я таким не доверяю. Ты – парень хват, зараз вытрясешь с них припрятанное. А уж они-то припрятали, не сумлевайся.
– Думаете, плохо потрошили?
– А чего хорошего? С них к нам поступили сраные иконы, правда оклады были хороши, ну, золотишка немного, как водится. Чего там еще? Ну, бусы всякие. Сейчас уж не вспомню. Да опись искать лень. Вон у меня их сколько по нашей губернии. Гора. Но помню, что мало. Мало, Аркаша, взяли. Неважно хлопчики потрудились. Особняк почистили, а вот в имение так и не наведались. А эти буржуи, скорее всего, как раз там и попрятали свое добро. Так что порой, покопай. Глядишь, еще казну государственную пополним.
И, преисполненный чувством долга и патриотизма, Самохваленко поехал в свое село, накупив недорогих гостинцев для семьи. Матери – платок с длинными кистями, отцу – табачку кисет, а сестре – леденцов пригоршню да четыре кренделя с маком и сахаром – это уж на всех.
Встретили героя, как полагается: слезами радости, четвертью самогонки, гармошкой и заздравными тостами. Вечер отгуляли неплохо. Но утром Аркадий, похмелившись ковшиком бражки, отправился на дело.
Каменный одноэтажный дом с широкой деревянной верандой господ Сутуловых находился неподалеку от церкви. На пригорке красовался. Это был их так называемый летний выезд. Родовое имение. Зимой же они проживали в городе, в небольшом особняке, который ныне большевицкая власть определила под зал своих заседаний. А графьями, как выразился товарищ Тупин, Сутуловы никогда и не были.
Глава многочисленного семейства, состоящего из жены, четырех детей, престарелых родителей с обеих сторон, да еще двоюродной сестры, у которой погиб муж, оставив ее с малолетней дочкой на руках, был всего лишь городским чиновником высокого ранга дворянского сословия. К тому же нельзя было обойтись без кухарки и прачки. И, пытаясь прокормить всю эту ораву, никаких особых ценностей сроду не имел, кроме вышеперечисленных тем же Тупиным. А потому уехать из России с таким багажом из иждивенцев и за неимением средств не счел возможным. По наивности своей решил, что его многолетний опыт на руководящем посту может пригодиться в любых условиях. Но он ошибся. Руководили теперь другие и совершенно по-другому. И теперь, лишенный городского жилья, он проживал на даче, организовав в своем бывшем имении школу для сельских ребятишек. Там Сутулов был за директора, за учителя, за завхоза и даже за дворника. От нового же государства получал мизерное жалованье. Хорошо, позволили еще огород выращивать, на котором теперь трудились все домочадцы, чтобы не протянуть ноги с голоду.
Аркадий, еще издали заметив ровные ряды грядок с аккуратно подвязанными помидорами и огурцами на высоких колышках, мысленно поморщился. Вот как были буржуями, так и остались. Что ты, мать твою, даже сорняков нет! «Чистоплюи херовы! – подумал он, машинально расстегивая кобуру с «наганом». – Ну, ща я вам устрою поминки по шикарной жизни. У меня не забалуешь!»
* * *Выйдя на перрон, Михаил огляделся в поисках сына, который обещал его встретить. Суетливая толпа из приехавших и встречающих с чемоданами и баулами быстро рассеивалась, но Алексея он так и не видел. И только когда станция практически опустела, заметил одиноко стоящего худощавого парня возле входа в вокзал. Всего четыре года разлуки, но какие перемены во внешности! Теперь он не мальчишка-подросток, а вполне молодой мужчина. Высокий, статный, с серьезным взглядом, которым пристально смотрел прямо на него. Узнал. Но не двинулся с места. Видимо, ожидая, что отец подойдет сам. Наверное, до сих пор таит обиду. И Родин, махнув сыну рукой, еще острее почувствовал свою вину и двинулся к нему.
Алексей, оттолкнувшись спиной от каменной колонны, вальяжной походкой вразвалочку пошел навстречу. Как бы нехотя, из одолжения. Что ж, юношеский максимализм извечен. Тем более в данном случае. При разводе родителей дети, как правило, ни при чем. А Родин сам дал им повод принять сторону матери. Нельзя было так падать духом, нельзя было самоустраняться, а уж тем более так по-черному бухать. Вот и результат. Он – снова виновник, а не жертва обстоятельств. Но Михаилу не было обидно, он все прекрасно понимал. Главное, не упустить шанс и дать понять своим детям, что он достоин их внимания и любви.
– Ну, здорово, батя, – чуть скривился в улыбке Алексей и протянул руку для пожатия.
Михаил слегка дернул его за некрепкую ладонь на себя и, обняв за плечи, похлопал по спине, ощущая, что на глаза наворачиваются слезы, с которыми сложно справиться.
– Здравствуй, сын, – прерывисто выжал он из себя, продолжая все крепче сжимать его в объятиях.
Алексей не сопротивлялся. Просто напрягся, не желая поддаваться этой запоздалой родительской ласке. Родин почувствовал это, отодвинул от себя парня, держа за плечи, и заглянул ему в глаза:
– Ну, ты как, Алешка?
– Да так, нормально, – потупился он.
– Учишься? Или в армию идешь? – спросил Михаил, стыдясь того, что не знает о сыне таких элементарных вещей.
– В политехнический поступил, – вывернулся он из-под рук отца и медленно зашагал к вокзальному выходу.
– М-да, у кого ни тех, ни тех, тот идет в политех, – решил пошутить Михаил и осекся. – Да это в наше время поговорки такие были. А у кого стыда нет, тот – в мед.
– А у кого в руках навоз, тот – в сельхоз, – не обидевшись, усмехнулся Алексей.
– Точно. Значит, и среди современной молодежи это знают. Уроки пращуров, получается, не пропали даром.
Выбрав этот полушутливый тон, Михаил не ошибся. Именно так он и общался с сыном раньше. Никогда всерьез не ругал. Всегда подбадривал. И разговаривал с ним на равных, не показывая своего превосходства, в отличие от строгой Галины.
– Ага, – кивнул Алексей. – А что, у тебя никаких вещей с собой?
– Все, что мне надо, у меня в карманах. Деньги и сигареты. Правда, пытаюсь бросить. Пока плохо получается. А ты куришь?
– Нет. Пробовал. Не понравилось.
– Хвалю. Молодчина!
Они уже шли к автобусной остановке, а Михаил так и не собрался с духом задать Алексею главный вопрос, ограничиваясь стандартными фразами. И тот, словно поняв отцовскую нерешительность, сам начал разговор:
– Короче, тут такая байда с этой Дарьей! Я даже не знаю, что делать, – вдруг резко и горячо начал он, словно вырвалось из него все накипевшее и наболевшее. – Я бы, честно, этому уроду ноги бы вырвал. Да и ей заодно! Мать вообще в какой-то ступор вошла. Толку от нее никакого.
– Леш, ты поаккуратнее про мать-то. Это как-то…
– Да чего тут менжеваться, и вообще, я теперь все про вас с ней знаю. Так что нечего тебе в благородство играть.
– А при чем тут твои знания? Уважение к матери еще никто не отменял, – спокойно подметил Михаил, думая, чего же такого и от кого мог узнать Алексей. Очень хотелось спросить о Самойленко, к которому тогда ушла Галина, обещая этим человеком заменить детям отца. Но он посчитал это ниже своего достоинства. Если надо, Алешка сам расскажет. А нет, значит, и смысла в том нет никакого.
– Да ладно, – отмахнулся Алексей. – Я бы и сам, может быть, справился с этой ситуацией, вот только Дашка молчит как рыба. Мы даже не знаем, кто он такой. Этот педофил чертов!
– Тогда откуда ты знаешь, что он ее намного старше?
– Ну, вот только это она и сказала. Мало того, женатый. На молоденьких девочек, блин, потянуло. Я подумал, что ты лучше во всем разберешься. Вернее… Ну, в общем, мать обмолвилась, что, мол, был бы у вас нормальный отец, разобрался бы.
– Понятно. А самому, стало быть, моя помощь не нужна?
– Не, ну, с тобой мне и на самом деле лучше будет, – поспешил исправить положение Алексей. – Пошли. Вон наш автобус. Уж вдвоем-то мы ему получше наподдадим! Не забыл еще свое самбо? Все-таки ты мастером спорта был, – с уважением в голосе подчеркнул Алексей.
Они сели сзади на свободные места. Оттуда как раз и начала сбор денег пожилая кондукторша. Михаил расплатился за билеты и, хлопнув сына по острой коленке, спросил:
– То есть твоя тактика – банальное избиение?
– А чего церемониться? Ты знаешь другие методы?
– Да, пожалуй, их масса.
– Угу, в суд подать, – саркастически ухмыльнулся парень.
– А чем не метод? Зато сам под суд не попадешь, – резонно подметил Михаил, напоминая себе учителя младших классов. А ведь и впрямь Алексей еще совсем мальчишка. Его учить и учить. Постоянно быть рядом. Сколько упущено. Вроде взрослый, а рассуждает, как ребенок. А чего можно было ожидать, если его воспитанием занимался подонок Самойленко?
