Александр Золотько - Под грязью пустота
– А что? – Максим снова посмотрел на водителя.
– Что ж ты, сука, парня нашего Крабу сдал?
– Кого?
– Ты о Солдате слышал?
– О ком?… О Солдате? – Резников вздрогнул.
– Да ты не дергайся!
– Я…
Рывок, Резников ударился лицом о стену, руки его с силой завели за спину и в запястья впились ледяной хваткой наручники.
– Да вы что?..
– Пасть закрой, – возле лица Резникова щелкнул нож и лезвие коснулось щеки.
– Я…
– Не понял? – Резникова рванули за волосы, запрокидывая голову.
– Знаешь, как делается колумбийский галстук?
Резников знал, но Коля почти ласково прошептал ему на ухо как именно разрезается горло, и чем именно в этот разрез извлекается язык.
– Смотреться будешь – высший класс!
Резникова рывком опустили на колени.
– Мочить, или поболтаем? – спросил Коля.
– Поговор… – начал было Резников.
– Не тебя спрашивают, козел! Мочить? – лезвие надавило на горло, и Резников затаил дыхание, чтобы не порезаться.
– Ты у него спроси, – сказал водитель, – пусть сам решает – подохнуть за Краба или поработать с нами.
Резников зажмурился.
– Умрешь героически? – спросил Коля, – Или поболтаем?
В любое другое время и в любой другой ситуации Резников сказал бы, что идти против Краба – самоубийство. Теперь он ясно понимал, что самоубийством будет за Краба подписаться.
– Что вам нужно? Я скажу, скажу…
– Вставай. Пошли в комнату, – приказал Коля…
… – Думаешь, сделает все как нужно? – спросил Коля, садясь в потертый БМВ.
Хорунжий завел мотор и плавно тронул машину:
– Сделает. Так или иначе. И между прочим, даже если он сейчас все Крабу доложит, ничего страшного не произойдет.
– Тебе легко говорить, а мне…
– Только не надо делать страшные глаза, – сказал Хорунжий, – тебя тоже никто не тронет.
– Успокоил.
Хорунжий покосился на Колю:
– Когда я тебя выпру из группы – иди в бандиты.
– Советуешь?
– Рекомендую. Подберем тебе хорошую банду…
– А что, хорошо получилось?
– Очень убедительно. Вылитый мочила.
– Куда теперь?
– Ты знаешь, что ответил Александр Македонский на вопрос о его дальнейших планах?
– На хрен послал?
– Почти. Сказал, что сжег бы свою подушку, если бы она знала о его планах.
– Понял, умолкаю.
– Не забудь, что в четырнадцать ноль-ноль у тебя встреча в клинике.
– Обижаешь, начальник.
…Бывший охранник клиники «Гиппократ» Максим Резников сидел на кухне своей однокомнатной квартиры уставившись в одну точку между холодильником и настенным календарем. Жизнь снова сделала выверт, снова подмяла его под себя.
Коля и Миша все объяснили ему очень доходчиво. Правила, изложенные ими, были понятны и доступны. И правила эти, в общем то, выжить позволяли. Но только при одном условии – делать так, как этого хотят крутые парни.
Резников очень хотел выжить. Краб, наверное, мог бы этих парней уничтожить. Даже наверняка. Он не сможет только при этом защитить его, Максима Резникова.
Наблюдатель
Вместе, говорит, и позавтракаем. Покалякаем о делах наших скорбных. Хозяин будет спрашивать, а мы, господин Гаврилин, будем отвечать. Хорошо, хоть не тошнит и не качает. Можно уверенным шагов войти в разверстую пасть чудовища.
«Всех убьет…» – прошуршало в голове и Гаврилин замер.
– Чо стал? – спросил Клин, – Пошли!
Пошли, пошли. Только от этих слов и от этого голоса никуда не уйдешь. Пальцы на руке сводит судорогой, мышца вздрагивает, словно он все еще держит в руках молоток, словно удара еще не было. Словно извивается еще на полу истерзанный музыкант, словно еще сочится из его разбитых губ безумный смех и страшные слова.
И не может оттолкнуть от себя это видение Гаврилин. Даже сейчас, когда решается его собственная судьба. Достаточно одного только слова Хозяина, и сам Гаврилин превратится в…
…Глазик мне его дай!.. Нога… И удар, и хруст, и…
И это будет его тело, это его кровь будет брызгать во все стороны.
Прав Клоун, нужно защищаться, нужно драться… Но как? Как? Он не готов. Он совершенно не готов к разговору. Ему казалось, что еще есть время. Ему казалось, но он ошибся.
Ошибся. И он может еще раз ошибиться. Всего только один раз. Последний.
Они с Клином вышли во двор. Холодно. Ветрено. Небо покрыто комуфляжными пятнами туч. Или нет, просто все небо заляпано жидкой вязкой грязью, и грязь эта медленно сползает к горизонту.
Двор большой, охранники от ворот проводили Гаврилина взглядами, из ворот гаража выглянул кто-то, посмотрел на Гаврилина, сказал что-то. Молоток, стучавший в гараже, стих и на пороге показался еще кто-то.
Чего уставились подумал Гаврилин, чего пялятся?
Еще один охранник, на крыльце, возле входа в трехэтажный особняк, молча открыл перед ними дверь. Гаврилин почувствовал на себе его откровенно изучающий взгляд.
– Не греми ногами, – тихо сказал Клин Гаврилину, – девчонки еще не проснулись.
– Какие девчонки?
– Внучки хозяина.
В вестибюле на креслах сидели еще два амбала, спортивных костюмах и с автоматами на коленях.
Осадное положение у них тут, что ли? Не хватает окопов и танков.
Один из охранников, тот что в синем костюме тихо что-то сказал напарнику, до Гаврилина долетело только: «Солдата… сам… лабух сказал…».
Лабух сказал… Гаврилин не успел себя одернуть и в мозгу снова прозвучало – убьет, всех убьет… Как проклятье…
Проклятье? Проклятье… Вот они почему так на него пялятся. Сумасшедший музыкант перед смертью сказал, что Гаврилин убьет их всех. И они ему поверили? И они просто испугались?
Очень может быть. Гаврилин подумал об этом, поднимаясь по мраморным ступенькам на второй этаж. Они должны быть очень суеверны, эти парни. Эти мальчики, способные… Не нужно об этом.
Сейчас у него разговор с Хозяином. Клоун сказал, что нужно дать понять Хозяину, что за спиной у него, у Гаврилина. Есть сила. С которой лучше договориться. А он, Гаврилин, единственный шанс это сделать.
Перед высокой дверью сидел еще один охранник. На этот раз в костюме, и ствола на виду он не держал. Почти секретарь. Очень цивилизованный и интеллигентный. Почти.
– Хозяин сказал… – Клин показал пальцем на Гаврилина.
– Заходи, – сказал секретарь Гаврилину, а Клину указал на стул возле стены, – Здесь подожди.
Гаврилин посмотрел в глаза секретаря. Серые, спокойные, уверенные… Секунда, другая. Отведешь, сволочь, ты отведешь взгляд. И если ты его отведешь, у меня все получится, я выживу.
Секретарь посмотрел на Клина. Гаврилин выдохнул. Выживу. Вы тут все хоть раком станьте – выживу. Глотки рвать буду – выживу.
Пустота
Если начинаешь психовать, то дела и без того плохие, станут просто отвратительными. Хозяин когда-то убедился в этом на своем опыте. Дважды он одну и ту же ошибку никогда не повторял. Одного раза для умного человека более чем достаточно. А мудрый человек постарается учиться на чужих ошибках.
Краб вел себя не лучшим образом. Он нервничает, а это, как одиноко стоящее дерево в грозу, всегда притягивает к себе неприятности. Хозяин не был мистиком, в бога он также не особенно верил. Он только знал, что есть на свете некая сила, воздающая людям по делам их еще при жизни.
Знал он, что и его не минет чаша сия. Он знал, что есть на свете такая сила, признавал ее и у него хватало мудрости замечать признаки ее воли и подчиняться им.
У Краба этой мудрости не было. Он шел напролом, считая что сила – его сила – не имеет себе равных. И когда наталкивался на сопротивление – делал все, чтобы это сопротивление сломить. Часто, даже слишком часто по мнению Хозяина, это ему удавалось.
Это не могло тянуться вечно. И этот момент наступил. Все за что брался Краб, разваливалось и ускользало.
Эта история с лабухом и парнем из кабака была сигналом. Или сигналом было появление Солдата? Тогда хозяин понял это, а Краб не обратил внимания.
Несколько минут назад Краб перезвонил, и Хозяин по голосу сразу понял, что у Краба опять неприятности. И был прав.
Из больниц ночью выехали четверо оставшихся в живых после стрельбы в «Старой крепости» свидетелей. Кто их вывез и куда – в больнице толком не знали. Вроде бы родственники.
Квартиры были пусты и соседи тоже ничего не знали.
Ребята, направленные в клинику, сидели там пока без дела. Хозяин выслушал сообщение Краба, сказал: «Понятно» и положил трубку.
Краб. Переполошившийся Краб не знал, что начиная с семи часов к Хозяину звонили раз пять очень влиятельные люди и интересовались, правда ли то, что по приказу самого хозяина была нарушена экстерриториальность клиники.
Хозяин говорил что нет, не по его приказу, обещал разобраться и понимал, что разобраться все равно придется. Отговорки здесь не помогут.
И исчезновение свидетелей, и звонки навели Хозяина на размышления. Он не зря хотел встретиться с этим парнем, Гаврилиным. Что-то в нем было такое. И даже не в нем, а вот, что его окружало. Был на нем отпечаток некой силы.
