Сергей Самаров - Пуля – лучший антидот
– Все... – сообщил снайпер, пресекая посторонние разговоры и возвращая общее внимание к ситуации. – Они двинулись.
– И нам пора, – немедленно отреагировал Алексей Викторович. – В том же порядке. Они сейчас к «Опелю» пойдут. Окружаем всех...
Над склоном пробежал, шелестя листвой, прохладный ветерок, словно пообещав что-то. Шелест ветерка во время скрытного передвижения всегда кстати – скрывает любые неосторожные звуки, если, конечно, кто-то проявит неосторожность. Разведчики, впрочем, осторожность не теряли, и никто из них себя не выдал.
– Командир, а когда обещали команду дать? – спросил старший лейтенант Луговкин, в который уже раз демонстрируя свое природное нетерпение, хотя человеком он был, как и положено снайперу, достаточно терпеливым.
– Какой ты кровожадный... – усмехнулся майор Макаров.
– Я не кровожадный. Я просто не жадный, и всех жадных не люблю с детства, – невозмутимо возразил старший лейтенант. – А эти... Обещали полковникам и подполковнику заплатить, а жадность заела – и расстреляли мужиков...
– Ты, кажется, при их договоренности присутствовал? – в ответ спросил Макаров. – Интересно, сколько они запрашивали и сколько им пообещали? Долго торговались? Я лично не исключаю, что там вообще какой-то другой вариант сработал.
– Догадаться не трудно, – настаивал снайпер на своем. – Иначе зачем бы они все посты сняли? Могли бы просто сказать, что поступил приказ пропустить. Сверху приказ... И пропустили бы. Они просто не хотели перед солдатами деньги получать.
– Стеснительные, – согласился Гризадубов. – Стеснительность наказывается. Как и жадность, и продажность... Потому наказанию подлежат и одни, и вторые. Поступит приказ, накажем... А когда – это только там известно.
Подполковник кивнул на небо, словно кто-то из бойцов рассредоточенной по двум склонам холмов группы мог увидеть движение его подбородка. Тем не менее, все поняли, и вопросов больше не последовало.
Разведчики продолжали наблюдение. Люди в черном продвигались медленно и осторожно, словно подозревали, что снайпер преследует их и здесь, так далеко от периметра зоны, хотя спастись от снайпера, если бы тот начал стрелять, осторожность им не помогла бы. Своего погибшего товарища они нести не пожелали, оставив механика-водителя на месте гибели. Видимо, среди них не было друзей, и в сложной обстановке это сказывалось. И еще это говорило о духе, существующем в отряде. Вернее, об отсутствии такого духа, который заставляет в нужный момент подставить свое плечо, чтобы не упал тот, кто рядом. Такие люди, как правило, и в бою один другого не поддерживают. Но спецназовцам такая обстановка была только на руку, и потому они не возражали и не осуждали противника.
– Макаров, сколько хода до «Опеля»? – спросил подполковник.
– Если нормально идти, минут восемь... – отозвался майор.
– Значит, эти будут полчаса добираться. Кстати, машина принадлежит Кали Дашаевой, жене Везирхана. Это наталкивает на определенные выводы...
– Наталкивает, – согласился майор. – Будем выводы делать. Рапорт по этому поводу когда писать?
– Когда писать, товарищ майор, научитесь... – заметил лейтенант Троянов.
– Тогда приходи и учи быстрее. Ты, помнится, хвастался, что уже три буквы выучил...
Майор с лейтенантом часто пикировались. Но подполковник в данный момент нашел это неуместным:
– Треп прекратить!
Алексей Викторович оказался прав в определении времени. Чрезмерная осторожность, с которой группа вступала в каждые кусты, задерживала их передвижение. Значительные потери при непонятных обстоятельствах сделали людей в черном нервными и вздрагивающими, когда сосед наступал на ветку. А на ветки они наступали часто, и часто камни стучали под подошвами. И потому испытывать свои нервы пришлось всем. Но за полчаса они все же добрались до склона, с которого увидели дожидающийся их автомобиль. И только тогда слегка расслабились, почувствовали себя, кажется, в безопасности. И даже пошли свободнее. Можно было подумать, что «Опель» и четыре человека, из которых вооружены были только трое, способны защитить их от напастей, достававших группу с момента перехода периметра.
– Макаров! Видишь их?
В ответ раздалось только тихое скрежетание. Этот условный знак хорошо знаком всем тем, кто постоянно работает с «подснежниками». Если человек не имеет возможности ответить, он проводит пальцем по прикрытой сухим пористым пенопластом головке микрофона. Отсюда звук. Это было понятно всем, и потому молчание не вызывало беспокойства. И стало ясно, что люди в черном проходят в опасной близости от места, где укрылись майор Макаров и капитан Валтузин. Но при этом каждый спецназовец умел прятаться сам, и обязательно подсказал бы другому, не умеющему, как стоит спрятаться, чтобы не быть обнаруженным. И потому ни у кого не было сомнения, что Макаров научил «крапового» капитана убирать длинные ноги с тропы, по которой проследует противник.
Макаров объявился в эфире через сорок секунд. Но говорил еще шепотом, опасаясь обнаружения. Микрофон, впрочем, улавливал шепот не хуже громкой речи.
– Топают, как стадо пьяных слонов. Прошли мимо... Капитану Валтузину, кажется, наступили на пальцы. Нечего руки протягивать, капитан... Держи их лучше на оружии.
– Где они? – строго спросил подполковник.
– Выходят на поляну. Спустились со склона, прошли мимо нас, один через ствол, под которым мы лежим, перепрыгнул; сейчас уже подходят к машине. Торопятся, словно там их спасение...
– Я тоже вижу, – доложил капитан Румянцев. – С другого склона...
– А у меня они вообще как на ладони, – сказал лейтенант Суглобов. – При необходимости могу их гранатой накрыть всех сразу...
Суглобов не хвастал. Все в группе знали, что он стреляет из «подствольника» не хуже, чем из автомата, и гранату «кладет» всегда туда, куда хочет попасть. Талант гранатометчика – это особый талант, под стать таланту снайпера, и не каждому дано так умело управляться с «подствольником».
– И я вижу, – подтвердил старший лейтенант Луговкин. – Сверху... Имею возможность отсюда стрелять, чтобы Суглобова подстраховать.
– Стрелять ты отовсюду имеешь возможность, – сказал Алексей Викторович. – Но лучше спустись пониже. Может, придется что-то пристально рассматривать, прежде чем стрелять. Какие-нибудь мелочи... Без твоего взгляда не обойтись.
– Везирхан Дашаев вышел их встречать, – прерывая разговор командира со снайпером, сообщил Макаров.
– Ты уверен, что это Везирхан? – с удивлением спросил Гризадубов.
– Вы же сами сказали, что это машина его жены...
– Но я не сказал, что на ней ездит Везирхан Дашаев. Ты знаешь его в лицо?
– Нет, нас не представляли. Минутку, спрошу капитана... Нет, Валтузин говорит, что это не Везирхан. Тот, если судить по фигуре, моложе лет на двадцать и в два раза в плечах шире. И ростом на голову ниже. Лицо этого наш капитан разобрать не может. Даже в бинокль. У него со зрением, кажется, худо... А фотографию Дашаева он видел. Один, наверное, из нас всех...
– Это может быть просто посыльный или помощник, или компаньон, или еще кто-нибудь... – сказал подполковник Гризадубов. – Не будем торопиться с выводами. Все... Я тоже вышел. Вижу все сам, можешь не бормотать...
Увидеть что-то особо интересное, впрочем, было сложно. Все действия были будничными и лишенными торжественности. Большая группа соединилась с группой в два раза меньшей. Особой радости ни одна сторона не показала, и даже, может быть, прозвучали какие-то упреки. С одной стороны, они могли быть вызваны задержкой, с другой стороны, отсутствием на условленном месте боевой машины пехоты, и ненадлежащей встречей. Но все это, видимо, было высказано мимоходом и не вызвало больших споров, хотя вопрос с гибелью механика-водителя оставался открытым, как и вопрос с пропажей БМП. Но это, наверное, и не обсуждали...
Потом открылся багажник «Опеля», и прибывшие по одному подходили к нему с рюкзаками. Со своими и с рюкзаками погибших, которые живые все-таки дотащили до места. Рядом с багажником стоял командир прибывшей группы. Он сам вынимал из рюкзаков какие-то небольшие пластиковые контейнеры и аккуратно укладывал их в багажник. Те, чьи рюкзаки освобождались от ноши, отходили в сторону и останавливались сбоку перед открытой дверцей автомобиля, образуя живую очередь. Словно бы собирались в порядке очереди садиться в машину, в которую можно было от силы еще одного человека из восьмерых поместить. Если никого теснота не смутит, то и двоих. Но не больше. Тем не менее, очередь стояла, словно соблюдала какой-то странный и непонятный ритуал.
– Луговкин! – позвал Алексей Викторович.
– Я за вашей спиной, товарищ подполковник. В двух метрах.
– Смотри...
– Смотрю.
– Тогда докладывай.
– Грузят какие-то контейнеры. Пластиковые. Что в контейнерах, определить не имею возможности. Могу только выстрелить в контейнер и проверить реакцию на такое неординарное событие. Какие будут приказания?
