Сергей Зверев - Разборка по-кремлевски
Продолжая следить боковым зрением за подозрительной матерью, Клим осторожно двинулся к Дому Культуры. Молодой человек с кейсом сделал шажок навстречу и остановился. После чего решительно шагнул вперед, становясь так, чтобы Бондарев оказался спиной к загсу.
– Это я должен был с вами встретиться, – напряженно улыбнулся он. – Спасибо, что пришли. Вот тут видеосъемки, документы и все остальное.
Дальнейшие события развивались стремительно... Клим успел-таки заметить, как женщина на ступеньках загса мгновенно сорвала со свертка одеяло, извлекая короткоствольный автомат. Великолепная реакция, помноженная на хладнокровие, вновь спасла Бондареву жизнь: он тут же бросился наземь. Мгновение спустя ствол «калашникова» чуть приподнялся, и обманчивую тишину пустынной площади пропорола длинная автоматная очередь. Стрельба заглушала звяканье отскакиваемых гильз, звон стекла и панические крики продавщицы сигаретного киоска. Пули, предназначавшиеся Климу, попали в молодого человека с кейсом в руках, и он тут же упал, сраженный очередью: во лбу его зияла огромная дыра. Кровь расплывалась под головой покойника огромным бесформенным пятном.
Выхватив пистолет, Клим дважды выстрелил в киллера, но не попал. Тот тотчас же бросил автомат и несимметричным зигзагом кинулся в сторону переулка за загсом. Спустя несколько секунд с пустыря послышался характерный треск мотоциклетного двигателя...
Менты, как и положено, сработали оперативно: подобное ЧП в день посещения городка президентом ставило жирный крест на карьере всего милицейского начальства. Как ни старались местные правоохранители, однако ни мотоциклиста, ни киллера так и не обнаружили. Застреленный на ступеньках Дома Культуры не был идентифицирован – документов у убитого, естественно, не оказалось, в дактилоскопических базах данных никаких следов также не обнаружилось, а в кейсе лежало несколько кирпичей.
– Пожалуйста, не говорите ничего президенту! – начальник местного УВД то и дело заглядывал в глаза коменданта президентского поезда.
– Вы, кажется, рассказывали главе государства про диктатуру закона, царящую в вашем городе? – вежливо напомнил Клим.
– Это типичная провокация. Это враги хотят меня погубить...
– Боюсь, что не только вас...
– Ну, что я могу для вас сделать?
Казалось, еще чуть-чуть – и милицейский чин опустится на колени.
К счастью для городского начальства, Клим не отличался зловредностью и потому пообещал не сообщать главе государства о страшном ЧП. Скандал удивительным образом удалось замять. Следы стрельбы были ликвидированы за полчаса, киоскершу, единственную свидетельницу стрельбы, тотчас же отправили в сочинский санаторий, а Бондареву клятвенно пообещали, что в случае повторения чего-то подобного милицейское начальство немедленно выполнит любое его пожелание, вплоть до массового харакири.
– Это излишне, – улыбнулся Бондарев. – Если же вы действительно хотите помочь мне... и президенту, принесите, пожалуйста, подшивку всех центральных и региональных газет за последнюю неделю...
Уже в поезде, по некоторым косвенным признакам, Клим понял: о происшествии на площади никто из офицеров ФСО не знал. Никто не интересовался, почему Бондарев на полтора часа отлучился из штабного вагона, да и сводки происшествий к начохраны еще не поступало. То, что о покушении рано или поздно станет известно, сомневаться не приходилось: менты – ментами, а местный уполномоченный ФСБ наверняка узнает обо всем по своим каналам...
А вот в вагоне для прессы Клима ждала странная новость: съемочная группа «Резонанса» в полном составе почему-то осталась в райцентре. Естественно, это наталкивало на нехорошие подозрения: Бондарев прекрасно запомнил качка в кожанке, беседовавшего с оператором Виталиком.
– Они вас предупредили, что остаются? – поинтересовался комендант поезда у начохраны.
– Да. Белкина говорила, что собирается что-то там доснять, – ответил тот, стараясь не встречаться с собеседником взглядами. – Потом их обязательно доставят к станции по ходу поезда на машине или на вертолете.
– Как только свяжетесь с ними – сейчас же дайте мне знать, – распорядился Клим и, аккуратно сложив купленные на вокзале газеты, направился в президентский вагон...
Глава 7
После удара по голове Тамара Белкина пришла в себя очень нескоро, а, придя, неприятно удивилась первым впечатлениям.
Она лежал в маленькой комнатке, на голом пружинистом панцире металлической койки, хотя грязный матрас валялся свернутым в трубку на полу. Руки и ноги были туго связаны толстыми бельевыми веревками. Окон в комнатке не было. Под низким потолком напряженно гудел длинный стержень лампы дневного света, по стене слева змеились переплетения ржавых водопроводных труб. На одной из них покачивалась пара наручников. Несомненно, это был подвал или бойлерная.
Пахло плесенью, затхлостью, мышами и почему-то хлоркой. Во рту было солоно и гадко. Но еще гаже делалось от невозможности подняться с кровати...
Ни часов на руке, ни мобильника в кармане не ощущалось. Пленница попыталась хотя бы приблизительно определить время суток, однако не смогла: трудно было сказать, сколько она пролежала в беспамятстве.
Осторожно повернув голову, Тамара осмотрелась. Оформленные «под шубу» стены воскрешали в памяти следственный изолятор. В углу отливала блестящей жестью тяжелая дверь с огромным отверстием-амбразурой для ключа, черневшим под массивной ручкой. По всей вероятности, дверь была заперта.
Белкина инстинктивно попыталась привстать, но веревки не позволили этого сделать.
– Развяжите... – прошептала она и тут же удивилась болезненной хриплости собственного голоса.
Первой мыслью было: какая же я все-таки дура, почему купилась на дешевую провокацию, почему не позвонила этому придурку Карташову?! Однако эту мысль тут же перекрыла вторая: а что со съемочной группой? Видимо, и режиссер, и видиоинженер, и оператор были где-то рядом, не исключено, что за стенкой. Впрочем, одно только не вызывало сомнений: телевизионщики федерального телеканала потребовались похитителям только в своем профессиональном качестве...
С гулким металлическим лязгом провернулся ключ в двери. На пороге стоял тот самый качок в кожанке, с появления которого на вокзале все и началось.
– Оклемалась? – почти сочувственно спросил он, становясь перед кроватью.
– Что вы себе позволяете? – Белкина сразу попыталась взять ситуацию в свои руки.
– А вы что себе позволяете? – качок, как ни в чем не бывало, достал нож-«бабочку» и отточенным жестом раскрыл его – лезвие угрожающе сверкнуло в люминисцентом свете.
– Я выполняю свой профессиональный долг... – Тамара, не отрываясь, следила за лезвием; уж коль эти придурки пошли на явную уголовщину, то ожидать от них можно всякого.
Впрочем, волновалась ведущая «Резонанса» напрасно. Срезав веревочные путы, качок тут же спрятал нож в карман.
– Вы выполняете заказы своих империалистических хозяев из мировой закулисы, – выдал он дежурную фразу из лексикона карташовцев. – Из всех этих ЦРУ, НАТО и Евросоюзов. Вам не кажется, что за все это очень скоро придется отвечать?
Поднявшись с кровати, Тамара размяла затекшие руки и непонятливо посмотрела на говорившего.
– Какие заказы? Кому отвечать? Какая еще «закулиса»? Молодой человек, вы, часом, не сумасшедший? Потрудитесь объяснить, кто я: пленница, заложница, похищенная с целью выкупа... И вообще – где мои коллеги?
– В надежном месте. Они живы-здоровы... Пока. И уже согласны с нами работать.
– Какая еще на хрен работа?! – Белкина с трудом удерживалась, чтобы не обматерить этого наглеца.
– Мы – люди честные, – как ни в чем не бывало, отрезал тот. – Мы обещали организовать вам встречу с нашим вождем, товарищем Артуром Карташовым? Мы выполним свое обещание.
– То есть вы хотите сказать, что я похищена по его распоряжению? – тут же нашлась Белкина.
– Сейчас об этом и поговорим, – молодой человек в кожанке опустился на панцирь кровати, и тот прогнулся под его весом едва ли не до пола. – На контакт с нами вы пошли совершенно добровольно. Подчеркиваю – до-бро-воль-но. Как говорится – в здравом уме и твердой памяти. Стало быть, отдавали себе отчет о возможных последствиях. Так что вы не похищены, а находитесь у нас в гостях. Теперь что касается наших требований... хотя правильней назвать это убедительной просьбой. В ближайшую неделю вы обязаны сделать о нас документальный фильм. Или передачу – в терминологии я не разбираюсь. После чего по своим каналам передать ее в так называемые независимые средства массовой информации прогнившего Запада. Если ваша работа понравится нашим соратникам – вы будете отпущены и вознаграждены. Если нет...
– Пока я не увижу своих коллег – говорить не буду, – отрезала Тамара.
