Михаил Серегин - Бесы в погонах
– Простите меня, батюшка, – все оборачивался назад Санька. – Я не думал, что все так выйдет!
– Я тебя не виню, Саша, – шел за ним до самых ворот отец Василий. – И я буду за тебя молиться. Только не гневись! На все воля божья! Ты запомнил?! Не гневись! Прими со смирением все, что он ниспошлет!
– Я постараюсь, батюшка, – потупился Санька. – Я попробую…
Саньку сунули в клетку позади облупленного милицейского «уазика», и отец Василий не к месту подумал, что точно на таком увозили с его двора и Сережу Якубова… И снова вспомнил Романа. Вот только теперь отношение ко всему у священника было совсем иным. Господь просто явил свою волю и показал человеку, кто на самом деле управляет событиями… Чтобы смирил человек свою непомерную гордыню, чтобы научился принимать любое испытание небес со стойкостью и терпением.
– Кто это? – тронул отца Василия тихо подошедший сзади ревизор.
– Санька, – вздохнул священник. – Отличный парень. Я его причастил на днях…
– Пойдемте, отец Василий, – так же тихо произнес отец Кирилл. – Пора исповедать свои грехи…
Священник проводил взглядом продребезжавший по кочкам на асфальте «уазик», дождался момента, когда тот скроется за поворотом, вздохнул и подчинился.
* * *Исповедь длилась четыре часа кряду. Но уже через час отец Кирилл, совершенно взмокший от колоссальных нервных перегрузок, предложил сделать небольшой перерыв. Отец Василий смиренно кивнул и поднялся с колен.
– Как вы тут управляетесь? – уже в бухгалтерии, напившись холодного компота и вытерев лоб огромным носовым платком, спросил ревизор.
Отец Василий задумался. Да, формально это был непростой приход. Когда-то давно здесь косяком осели вышедшие из сталинских лагерей, пропитанные духом противоречия ко власти бывшие зэки. А если заглянуть в историю подальше, то можно обнаружить, что именно здесь, в Усть-Кудеяре, долгое время был последний оплот молодой империи перед Великой Степью с ее барымтой и вечными набегами… А если заглянуть еще дальше… Но дело было не в этом.
– Понимаете, отец Кирилл, – попытался объяснить главное отец Василий. – Просто я местный.
– И все? – удивился простоте ответа ревизор.
– И все, – кивнул отец Василий. – Здесь все мое. И Санька, и Макарыч, и прими его душу, господи, покойный Парфен, и даже этот Роман, что жалобу накатал… Это мои соседи, понимаете? Я с ними или с их братьями в школу вместе ходил, уроки прогуливал, через Волгу плавал… Они мне настолько родные, что у меня и вопроса не возникает, как с этим со всем справляться.
– Спаси и сохрани, господи, – вздохнув, перекрестился отец Кирилл и поднялся со стула. – Пошли продолжим исповедание грехов…
* * *Они вышли в церковный двор во втором часу ночи. Дневная жара окончательно спала, и воздух стал свеж и ароматен.
– Вы где остановились, отче? – обратился к ревизору священник.
– Пока нигде, отче, – в тон ему ответил отец Кирилл и тихо рассмеялся. – Я тут у вас и про время забыл. Словно куда провалился… А про гостиницу даже не вспомнил!
– Есть такой феномен, – согласно кивнул отец Василий. – Это особенность именно нашего захолустного…
– Стоять, поп! – хрипло скомандовали из темноты, и вокруг священнослужителей образовалось плотное темное кольцо мужских фигур.
– Идите с богом, детки, – устало напутствовал их отец Василий. – Не гневите всевышнего и не берите греха на душу…
– Чего-о?! – негодующе протянул один и сразу же, безо всякого перехода, ударил.
Священник стремительно, почти на автомате поставил блок, дернул агрессора к себе и нанес ответный удар лбом в нос.
Хрустнуло.
Парень хекнул и повалился на мощенную бетонной плиткой прихрамовую площадь. Отец Кирилл вцепился в отца Василия обеими руками и быстро переместился за его широкую спину.
– Я еще раз прошу вас, дети мои, – совершенно искренне взмолился отец Василий. – Не доводите до греха, идите по домам, вас, поди, близкие люди уже заждались…
– Ах ты, козел! – чуть ли не хором возмутились в ответ на такое предположение парни. – А ну-ка, иди сюда!..
Они вцепились в него сразу и со всех сторон. Отец Василий наносил удары так быстро, как мог, и все равно не успевал. Один звезданул его в печень чем-то тяжелым, второй чуть не выбил глаз, и полуослепший, полузадохшийся священник желал только одного: чтобы отец Кирилл прекратил по-бабьи взвизгивать там позади, а главное, перестал цепляться за его рясу и мешать развернуться.
– Держи, сука! – полетело ему что-то в лицо, и отец Василий еле успел пригнуться и по отчаянному всхлипу сзади понял, что батюшка Кирилл не успел. Но стало как-то свободнее, причем сразу.
Он провел ответный удар кулаком в пах, провернулся на месте и подсек еще одного справа, сунул локтем под дых тому, что подобрался слишком близко слева, и почувствовал, что ряды агрессоров поредели. И это был уже совсем другой разговор.
Он спокойно, почти не напрягаясь, сшиб с ног еще одного, догнал и повалил на брусчатку последнего, вмиг оставшегося в совершенном одиночестве «бойца», и передавил ему горло коленом.
– Сейчас я тебя отпущу, – почти спокойно и деловито поставил он в известность пленника. – И ты скажешь, кто науськал. Если понял, хлопни ладонью об землю.
Бедолага судорожно захлопал.
– Отпускаю, – сообщил священник и разрешил ему вздохнуть.– Кто?
– Серега… – прохрипел парень. – Якубов…
– Сережа? – удивился отец Василий. – А что он ко мне имеет?
– Мы не за тобой пришли, – всхлипнул парнишка. – Мы за мусором пришли… из РУБОПа…
Отец Василий удивился еще сильнее и тут же понял, что все правильно: старший Якубов давно знает, что Санька в ментовке; ему небось даже позвонили, чтобы порадовать… есть у Романа свои люди и в РОВД. А этот, молодой, просто оказался не в курсе… Вот и оплошал.
– А где и когда встречаетесь? – поинтересовался он.
– Завтра в два, возле универсама в «Шанхае», – без промедления сдал своего «заказчика» пацан.
– Понятно, – отпустил отец Василий мальчишку и вернулся на «поле битвы».
Парни по возможности быстро расползались в разные стороны: ни дать ни взять – тараканы с кухонного стола. Отец Василий подошел к ревизору, наклонился и отнял его руки от лица. Ничего страшного там не наблюдалось, если не считать стремительно заплывающих глаз.
– Переносица цела? – поинтересовался отец Василий и попробовал прикоснуться.
Ревизор панически отодвинулся.
– Не надо! – всхлипнул он.
– Тогда подымайтесь, – улыбнулся отцу Кириллу священник и помог бедолаге встать на ноги. – Все закончилось.
– Ну, мы тебя еще поймаем, попяра! – гневно крикнул кто-то напоследок из церковных кустов.
– Ага! – легко согласился священник. – Если штаны по пути не потеряешь!
Отец Кирилл пошатнулся, но священник его придержал.
– Ну ее, эту гостиницу… – улыбнулся он ревизору. – Пойдемте-ка лучше ко мне ночевать. Моя Олюшка такие щи готовит! Закачаешься!
* * *Отца Кирилла уговаривали поставить примочку всей семьей. Даже проснувшийся от шума маленький Мишанька ободряюще агукал из своей кроватки: мол, не бойся, мужик, это не больно… А потом был поздний полуночный ужин и легкая, непринужденная беседа, направленная исключительно на то, чтобы отвлечь ревизора от печальных мыслей о потерянной на пару предстоящих недель представительности.
– Как я в патриархии покажусь? – все время подбегал к зеркалу отец Кирилл и расстраивался еще больше.
– Ничего, отец Кирилл, вполне нормально выглядите, – беззастенчиво врала ему Олюшка. – Просто объясните братии, что в Усть-Кудеяр ездили; они все и поймут…
– Да-да, вы правы, – с некоторым облегчением вздыхал отец Кирилл, все более проникаясь той мыслью, что даже в самой по себе поездке в Усть-Кудеяр есть что-то героическое, а ему пришлось еще и от бандитов отбиваться!
Олюшка достала их фирменную наливку, и жизнь стала повеселее, и наступил момент, когда отец Кирилл забыл-таки про зеркало и, все чаще прикладываясь к наливке, целиком предался обсуждению насущных духовных вопросов.
– Молодежь! – с жаром стучал он отца Василия в могутное плечо. – Вот где надо собирать воедино все наши усилия! – и сжимал перед собой маленький розовый кулачок.
– О-о! Как вы правы! – соглашался отец Василий. – Как вы сказали? Молодежь?
– Да, молодежь! Только если мы сумеем, только если сможем донести до них слово Христово… – ревизор запнулся, он все никак не мог выразить то, что кипело в его груди.
– Вы правы, – серьезно кивнул отец Василий. – Только тогда наша православная церковь сможет занять в обществе третьего тысячелетия подобающее ей место.
– Точно! – попытался потрепать его по заросшей щеке отец Кирилл и чуть не рухнул со стула. – Третье тысячелетие! Да!
И уже перед тем, как ложиться на приготовленную Олюшкой, застланную дышащим, строго по рекламному тексту, альпийской свежестью бельем кровать, ревизор весьма решительно подвел черту:
