Александр Бушков - Тайга и зона
По всему чувствовалось, что дом обходится без хозяина – этакая неуловимая, растворённая в житейских мелочах аура жилища одинокой женщины. Даже электробритва на подоконнике никак не влияла на общее впечатление. Да и женские запахи триумфально побеждали изредко забегающий мужской запах, выдавливали его из всех щелей, изгоняли отовсюду, куда он успевал забиться за ночь.
Их секс уже вполне можно было назвать супружеским. За год, что длится их связь, ушли водой в песок страсть, пылкие объятия и нежный шёпот. Уже не повторялись бурные, скопированные из «9,5 недель» сцены на пороге избы, они уже не терзали друг друга любовью до утра, уже не стремились каждую ночь превратить в незабываемый праздник. Они оба не относились к молодым романтичным и пылким особам, поэтому не воспринимали естественный ход вещей как трагедию, не закатывали по этому поводу сцен и не разрывали отношения. Они продолжали встречаться и ценили то, что есть.
Электрический будильник, тикающий на специальной короткой полочке над кроватью, показывал без пятнадцати десять вечера. По пармским представлениям насчёт что такое поздно, что такое рано – очень поздний вечер.
После десяти по посёлку шатались только пьяные и влюблённые, да вокруг «Огонька» вилась какая-никакая жизнь.
Карташ потянулся к прикроватной тумбочке, взял сигарету, прикурил, отдал Нине. Потом закурил сам. Пепельницу поместил на простыню между девушкой и собой. Как кинжал в рыцарских романах.
Какое-то время молча дымили, отдыхая после любовных игр, ожидая, пока сердца с ускоренного ритма вернутся к обычному.
Нинка затушила в пепельнице окурок, по-кошачьи потянулась крепким телом тридцатилетней женщины. Лукаво скосила глаза на соседа по кровати.
– Ну что, понравилась лялька? Запал, небось?
– Ты о чём? – спросил Карташ. Хотя уже сообразил что, вернее кого, имеет в виду Нинка.
– О биксе, которую ты встречал на вокзале.
– Дяревня, – усмехнулся старший лейтенант. – Пернуть нельзя, чтобы об этом не зашушукались в каждой избе.
– Пора бы уж отвыкнуть от Москвы. Кстати, перед девочкой-то козырнул своей столицей? Она хоть и шантарская, а Москва и для неё – мечта про счастье, желанный кусок.
Карташ подумал маленько и аккуратно полюбопытствовал:
– Ну, если ты такая осведомлённая, значит, слышала и про археолога, молодого и красивого? Тоже, небось, заинтересовалась не на шутку?
– Не только слышала, но и видала, – усмехнулась Нина. – Ничего мужчинка этот твой учёный, видный… Только мне не понравился. Темнила он.
– Почему «темнила»? – как можно небрежнее спросил Карташ.
– Н-ну, точно не скажу… Бабье чутьё, знаешь, что такое? Он словно эти демократы из телевизора. Что-то говорит, кем-то представляется, а на самом деле другой и… скорее всего, врёт, как прокурор. Хотя за руку его и не схватишь.
«Ну, это мы ещё посмотрим», – подумал Карташ.
– Ты от вопроса про ляльку-то не уходи, не уходи. Обнюхал её, помахал перед ней хвостом?
– Брось. – Карташ затушил свою сигарету, вернул пепельницу на тумбочку. – Я человек подневольный. Мне приказали – я встретил. А тебе, я так понимаю, меня ревновать больше не к кому, да?
– Да, – легко согласилась Нина, – ревновать тебя в нашем медвежьем углу особо не к кому. Но касаемо этой девочки… Тут даже не в тебе дело. В «хозяине» дело…
– В Топтунове? – с искренним удивлением спросил Алексей.
– Ага, в нём, – Нина завела руки за голову, призывно колыхнулась крепкая грудь. – Ох, Карташ, зелёный ты ещё. Зелёный, да борзый. Думаешь, он просто так отрядил к доченьке именно тебя? Думаешь, на твои затеи с левыми работами он согласился из большой нужды в лишней денежке? Ан нет, не тот человек Топтунов, чтобы рисковать зазря. А раз уж он ввязался во что-то – стало быть, не абы как, а имея в башке серьёзную цель.
– И что же за это цель, по-твоему? – Алексей откинул соломенного цвета волосы с её лба, приблизил лицо к её лицу.
– Москва, – очень серьёзно сказала Нина, глядя сверху вниз. – Москва, Карташ.
Она провела ладонью по его подбородку.
– Слушай, недавно вроде брился, а уже колешься… Так вот, Топтунов – он же крестьянин. Кулаком мог стать в иные времена. Он только с виду прост, а ведь хитёр, как старый лис…
– Да уж знаю…
– Знаешь, а всерьёз не относишься. А он тем временем опутывает тебя по рукам и ногам. – Она игриво щёлкнула его по носу. – У него ж пенсия не за горами. Думаешь, не надоело ему зэками командовать – за столько-то лет? Думаешь, он жить не может без сопок да кедрача? Да он, только свистни, вприпрыжку поскачет менять бескрайние просторы на тесные квадраты хазы в Москве. А должность начальника лагеря – на работу охранника в какой-нибудь задрипанной московской фирме. Или где там у вас отставники пристраиваются? Потом, мой дорогой, он отец. У него на плечах дочь великовозрастная, её тоже, пристраивать надо. А доченька обретается хоть и в Шантарске, не в глухомани, но вдали от отцовского глаза, и поди угадай, с кем она там путается… Ну скажи, какой провинциальный папаша не хочет, чтобы его дочь училась в московском вузе, получила московскую прописку и в придачу к ней – зятя кадрового офицера? Перспективки – ё-моё! И если не с твоей помощью, то как иначе Топтунов может с Москвой породниться? Намерен он упустить такой подарочек судьбы, как ты? Молчишь, вот то-то. Не сомневайся, Топтунов собрал о тебе все сведенья, какие можно собрать официально и неофициально. Какие-то его связи, может, даже и до Москвы дотягиваются – с кем-то учился, с кем-то службу начинал… Так что ему известен весь перечень твоих похождений. И он знает, что ты в нашей дыре гость недолгий, самое позднее, через годик упорхнёшь ты отсюда белым лебедем. Так почему бы не отправить вместе с тобой и лебёдушку? Понимаешь меня?
– Хитрая ты баба, я погляжу… – Карташ недоверчиво покачал головой. С этой стороны он о «хозяине» как-то не думал.
– А то, – довольно усмехнулась Нинка. – При нашей жизни иначе никак нельзя.
– Считаешь, «хозяин» подкладывает под меня дочку? И Машка, по-твоему, в сговоре с ним?
– Насчёт сговора сильно сомневаюсь. Зачем? Достаточно описать ей, какой ты умный и предприимчивый, а также несчастный, вроде Пушкина в ссылке, – романтичную малолетку не может не пронять. Можно, кстати, и упомянуть невзначай, какие у тебя в Москве оставлены большие родители и большая квартира. Ну а после дать вам вволю побродить вдвоём по укромным уголкам. Вы сами всё сладите наилучшим образом. Что Топтунов и проделывает вовсю, разве не так? Я про твой внеплановый отпуск по уходу за ляльками.
– Ты и об этом знаешь?
– Я же сказала: забудь о Москве, где ты мог трахать всех тёлок на лестничной площадке, и каждая искренне верила, что она у тебя единственная…
Алексей со смехом заглянул в её запрокинутое лицо.
– Да что я, монстр, что ли, какой сексуальный… А насчёт охмурёжа – то это мы ещё посмотрим, кто кого охмурит.
– Знаю я вас, мужиков. Повидала… И тебя знаю. Ты мужик, конечно, видный, со стержнем, но есть в тебе этакая… м-м… сволочь ты, Карташ, одним словом. Да как и все мужики… Но ты меня не сбивай. Я тебе говорю всё это, потому как хочу, чтобы ты был готов…
– …что в самый пиковый момент ворвётся папаша, размахивая револьвером: «Женись, сучий потрох, или душу выну!»
– Думаю, он сыграет тоньше. Хотя, когда стукнет тот самый пиковый момент, он это ущучит, почует. Нюх у него, как у матёрого волчары. К тому же ты не думал, что он может пустить за вами соглядатая?
– Ты уж прямо не Топтунова описываешь, а какого-то жандармского полковника!
– А он у нас здесь заместо жандармского полковника и есть. И думаю, как раз в жандармском стиле, он подкопил на тебя компромат. Это ты свято уверен, что ваши делишки с левыми работами оформлены самым законным образом, комар носу не подточит. А Топтунов, может, ведёт свою бухгалтерию, по которой некий Карташ оказывается кругом проворовавшимся и замазанным. А, не думал никогда о такой возможности? Потом, компромат не обязательно должен быть реальным, он запросто может быть и фиктивным, но бьющим не менее тяжело. Есть у вас провозы, проносы и иные нарушения режима? Верно, где их нет. Так вот: я не удивлюсь, если в топтуновском сейфе лежит папочка, а в ней аккуратно подшиты листочки, на которых уголовники из числа сотрудничающих с администрацией чистосердечно признаются, что марафет получили от старшего лейтенанта Карташа, что старший лейтенант Карташ скрыл от начальства то-то и то-то противозаконие. И ещё много-много старшего лейтенанта Карташа в этой папочке. Вот тебе её и предъявят, когда дело дойдёт до решительного разговора. Кстати говоря, вполне допускаю, что для себя лично Топтунову ничего не надо. Его вполне устроит счастливое московское будущее дочурки. Но ради этого её будущего он готов переть, как кабан сквозь камыши.
– Не Топтунов у тебя получается, а Мюллер какой-то, – Карташ запнулся, вспомнив, что недавно сам сравнивал «хозяина» с героем известного сериала.
