Михаил Серегин - Похмельный синдром
Танин налил себе граммов сто коньяку и кивнул Ольге, подзывая ее. Она с неохотой повиновалась. Села рядом, держа свой фужер за ножку. На ее лице застыло упрямое выражение.
– Я думала, мы выпьем вместе, – капризно выпятила она губки.
– Мы и выпьем. Только я буду пить коньяк. Доверю тебе одну маленькую тайну: я не люблю шампанское. Терпеть не могу. Ты уж меня прости.
Он поднял рюмку. Ольга поднесла фужер к губам.
– За что пьем? – Она остановилась и кокетливо посмотрела на Танина.
– За то, чтобы наше знакомство переросло во что-то большее, – провозгласил Танин.
Ольга расслабленно кивнула, и они выпили.
– А теперь нам не мешало бы взбодриться! – с этими словами Китаец включил DVD-плеер. – Ты любишь рок-н-ролл? – весело спросил он озадаченную Ольгу.
Комната уже сотрясалась от зажигательного ритма и пульсирующей интонации Элвиса Пресли. Обалдевшая Ольга с удивлением наблюдала, как Китаец сбрасывает пиджак, выправляет рубашку, расстегивает ее на груди и бросается в танец.
– Нет, – резко остановился он, – вот так будет лучше.
Он задвинул стол обратно в угол, едва не переколошматив посуду, и вновь задергался в рок-н-ролльном ритме.
– Иди сюда!
Немного свыкнувшись с неожиданно зафонтанировавшей веселой экспансивностью Китайца, Ольга присоединилась к нему.
Они прыгали и смеялись, как дети. Наконец, совсем разгорячившись, Китаец скинул рубашку. Король рок-н-ролла надрывал глотку, а парочка надрывалась от смеха. Китаец порой подпевал Элвису. Ольга танцевала самозабвенно, делая жутко эротичные движения, по-змеиному извиваясь и задирая юбку. Китаец порой переходил от соло к парным танцам. Приобнимая Ольгу за талию, он извивался вокруг нее, падал на колени, быстро вскакивал и снова принимался дрыгать коленями и руками.
Выбившись из сил, они рухнули на ковер и долго еще смеялись. Просто так. Потом выпили: Ольга – шампанское, Китаец – коньяк. Танин лег на диван. Ольга выключила Пресли и включила Грейс Джонс, чей завораживающий чувственный голос, сладострастно низкий и густой, погрузил гостиную в океаническую бездну страсти и тревоги. Китайцу очень нравилась эта темнокожая певица, нравился ее голос, в ватной теплоте которого ему порой слышался холодный металл отстраненности. Этот волшебный голос то по-кошачьи крался, то прыгал на горло, норовя перегрызть артерию.
Ольга на миг замерла посреди комнаты, а потом, проникнувшись угрожающе-томной страстью Джонс, принялась медленно танцевать. Это было какое-то ритуально-зачаровывающее действо. Ольга плавно что-то рисовала в воздухе руками, бедрами, всем телом. Китаец с интересом смотрел на нее.
Наконец ее движения, следуя за ритмом, стали более резкими, темпераментными… Она рассекала воздух, отходила к стене, сливалась с ней, и, выставляя руки вперед, наступала. Потом вдруг быстро задрала свою трикотажную кофточку и сняла ее. Бросила на пол.
Это продолжалось довольно долго. За кофточкой последовали юбка, чулки, а потом и бюстгальтер. Китаец неотрывно смотрел на нее. Он не чувствовал влечения, просто ему было любопытно, как музыка и вино могут растормошить самого закомплексованного человека. Ольга поманила его, но он остался равнодушен к ее призывам и предпочел место зрителя.
– Ты не хочешь меня? – обиженно спросила она, на миг остановившись.
Китаец покачал головой. И что-то случилось, замкнулось… Может быть, как раз этого он и ждал. Ольга задрожала, осела на пол и разрыдалась. Ее плач был таким горьким, что Китаец, который предпочитал молча пережидать время женских истерик, рассматривая их в одном ряду с природными катаклизмами, пошел искать валерьянку. Вместо этих невинных таблеток он нашел в аптечке тазепам. Налил в стакан минералки. Вернулся с ним и таблеткой в гостиную, выключил музыку и присел на корточки рядом со стенающей стриптизершей.
– Выпей, – он взял Ольгу за подбородок, втолкнул таблетку ей в рот и поднес стакан.
Она кое-как проглотила тазепам и затравленно посмотрела на Танина.
– У тебя так здорово это получается, – ободряюще улыбнулся он, – ты раньше не работала в каком-нибудь стриптиз-баре?
Ольга отрицательно покачала головой и протяжно всхлипнула.
– Не надо плакать. – Танин взял Ольгу на руки и отнес на диван.
Положил и сел рядом, вперившись черными глазами в лихорадочно горящие глаза Ольги.
– Я ведь все про тебя знаю, – таинственно сказал он, – можешь мне не верить, но это так. Знаю, что ты и Романа Сергеевича…
Китаец блефовал, но его блеф сработал. Ольга даже не дала ему договорить. Поток слов обрушился на него, как раньше– поток слез. Словно для того, чтобы не заплакать, она должна была произносить все эти бесчисленные слова.
Из ее сбивчивого, многословного повествования, которое регулярно прерывалось стонами, всхлипами и рыданиями, Китаец узнал, что Ольга ублажала своего бывшего шефа. Однажды она вошла в кабинет. Был обеденный перерыв. Постучала, конечно, перед тем как войти. Только Роман Сергеевич не услышал, потому что был занят просматриванием ну очень интересной видеокассеты. Смущенная секретарша увидела, что на пленке жена ее шефа вовсю развлекается с неким молодым субъектом. Жену-то Романа Сергеевича она неоднократно видела и поэтому узнала ее.
Заметив секретаршу, Роман Сергеевич не то чтобы совсем уж растерялся, но смутился не менее ее. Но это только вначале. Поняв, что раскрыт тайный смысл его обеденного времяпрепровождения, начальник проявил завидную творческую жилку. Он решил приобщить Ольгу в качестве живой модели к своим невинным сексуальным забавам. «Работа» с моделью теперь составляла львиную долю того времени, которое Ольгин шеф посвящал удовлетворению требований своего не находящего здорового и активного выхода либидо.
Он методично ощупывал притихшую Ольгу, заставляя ее предварительно снять какой-либо предмет туалета, принуждал к стриптизу. Постоянно уединялся с ней на снятой им для этих целей квартире. В общем, всячески пытался доказать девушке и себе самому, что отсутствие эрекции не лишает мужчину его приятных навыков и умений. Очевидно, Светлану он не смог в этом убедить, она предпочитала удовлетворяться на стороне с партнерами, которые не были обременены тем, что она считала хроническим недугом, а ее муж – временным расстройством.
А вот зависимую от него секретаршу, тем более такую робкую, убедить получилось, вернее, не убедить, а заставить. И в этом аду, как выразилась Ольга, она жила целых два года. Да, шеф был неплохим человеком, прощал ей огрехи, многое разрешал, приплачивал за «секс-услуги», но от этого тот психологический груз, который он взвалил на нее, а если сказать напрямик – те унижения, которым он ее подвергал, не стали менее тяжелыми и грязными. А Ольга боялась потерять работу и на все соглашалась.
Китаец гладил Ольгу по голове. Значит, интуиция его не обманула. Ведь он различил в Ольге какую-то ущербность и беззащитность. Он не стал спрашивать ее о том, что она сунула ему в фужер. «Завтра нам с ней идти на этот конкурс, – подумал он, – воздержимся пока от разбирательств». Ольга еще долго рассказывала Китайцу о своей горемычной жизни, о тяжелой маминой болезни, лечение которой требует значительных денежных затрат, о своем шефе.
В числе прочих сведений он узнал, что Роман Сергеевич любил рыбалку, вкусно поесть и много еще самых разных вещей. Она вспоминала и забавные истории, когда, например, в ресторане он не мог нормально управляться с вилкой и ножом. Ведь нож положено держать в правой руке, а вилку – в левой, а так как Роман Сергеевич был левшой, ему приходилось резать мясо, держа нож в левой руке, а вилку – в правой.
Еще некоторое время Китаец побыл рядом с Ольгой, поджидая, пока она более-менее успокоится, потом помог одеться и повез домой, договорившись, что завтра заедет за ней.
Глава 7
Подъезжая к дому, Китаец увидел Лизу, которая выходила со двора. Какого черта она шляется одна в такое позднее время? Он остановил «Массо» рядом с ней и выпрыгнул на мостовую. Лиза тоже заметила его машину и обрадованно махнула ему рукой. Ее пальто-разлетайка встрепенулось, словно расправляемое крыло летучей мыши.
– Привет, Танин, – улыбнулась она.
– Что-нибудь случилось? – на всякий случай спросил он.
– Была у Лариски, а теперь просто гуляю, – остановилась она, глядя на него снизу вверх. – Погода хорошая.
– Не поздновато для прогулок? Садись, я отвезу тебя домой.
Он услышал, как на мостовой крошатся кусочки льда, и обернулся. По дороге, в нескольких десятках метров от них, двигался автомобиль с потушенными фарами и габаритными огнями. Ехал он, на удивление, медленно, и это еще больше насторожило Китайца. Когда же машина (а это была «девяносто девятая» модель «Жигулей») почти поравнялась с ними, он увидел, что у нее опущено заднее стекло, что было совсем не по погоде. Он сделал вид, что не обращает на «девятку» никакого внимания, а сам краем глаза продолжал наблюдать.
