Илья Рясной - Дурдом
«Лопух — находка для фашиста». «Лекарство от красно-коричневой чумы-плетка». «Россия — тюрьма народов». Колонна хором скандировала:
— Ло-хи, ло-хи!
В последнее время слово лох удачно перекочевало из блатного жаргона в литературный русский язык.
«Экономисты» приближались. Вдоль площади выстраивались омоновцы, разделяя две враждующие стороны. «Обманутые» в ответ на хор противников нестройно кричали:
— Ироды… Прихлебатели…
Полетели друг в друга помидоры, картошка и еще много чего. Больше всего мусора доставалось омоновцам, находившимся посредине. Генерал с плохо скрываемым ликованием в предчувствии хорошей потасовки рычал оглушительно в мегафон:
— Граждане, разойдитесь. Не нарушайте порядок. Будет применена сила!
— Соблюдайте спокойствие. Не идите на поводу у провокаторов, — призывал без особого успеха Шлагбаум. — Насилие — не наш путь.
Я подобрался к нему ближе, и вдруг заметил, как он на миг расслабился, и его лицо озарила злобная торжествующая усмешка.
Тем временем страсти накалялись. Антиподы стремились навстречу друг другу — поплевать в лицо, расцарапать щеки, врезать по голове плакатом или еще как-нибудь высказать свое мнение. Милиционеры сдерживали натиск, время от времени толпа вскипала, слышались крики:
— Милиция, кого защищаете? Мы с ними разберемся!. Защищала милиция, конечно, «экономистов» — их было гораздо меньше, и при разборе не спасла бы даже их отменная дисциплина.
— Господин генерал, — подскочила к генералу разгневанная дама средних лет. — Я хочу пожаловаться. Ваш солдат оскорбил меня.
— Как оскорбил? — с интересом осведомился генерал.
— Сказал, чтобы я шла… Ну, сами знаете куда.
— Ну и идите, сами знаете куда.
— Я на вас жаловаться буду!
— А на меня жаловаться некому. Я самый главный. Страсти продолжали накаляться. Генералу хотелось отдать приказ о разгоне всех и вся, но вспоминалась накачка в главке — мол, времена не те, просто так людей дубинками бить чревато. Впрочем, кому-то уже досталось. Крики, визги «убивают». Генерал пребывал в раздумье. Тут к нему подошла девочка лет восьми.
— Дядь, а дядь, можно вам сказать?
— Что тебе, дочка? — у генерала была слабость — он любил детей и сейчас умильно посмотрел на небесное создание.
— Мне дядя оттуда просил вам передать, что вы козел , в лампасах.
— Понятно, — лицо генерала покрылось красными пятнами.
— Отведи ребенка в сторонку, — приказал он офицеру и взял рацию. — Вытеснение. Начали.
Две цепочки омоновцев, похожих на римских легионеров, двинулись разводить в две стороны «обманутых» и «экономистов». Омоновцы двигались, как слаженная единая машина, угрожающе стуча дубинками о плексиглазовые щиты — расчитанный и отработанный психологический трюк. Впрочем, по щитам барабанили еще и обломки асфальта, и гнилые овощи, и чьи-то руки. В ответ демонстрантам доставалось дубинами или коваными ботинками. Некоторых наиболее самоотверженных милиционеры захватывали и уносили в автобус. Если бы был приказ на рассеивание, все выглядело бы гораздо веселее, но бойцы итак были довольны — день не прошел даром, удалось поупраж-няться с любимой игрушкой ПР-74 — палка резиновая образца семьдесят четвертого года.
Я прикинул, что надо выбираться, пока самому не досталось. И еще надо не упустить Шлагбаума-Сидорова-Троцкого. Он давно слез с трибуны и куда-то провалился… Нет, не провалился. Вон он. Спешит. Я прилепился к нему.
Мы выбрались из кучи-малы и направились к метро. Народ у метро «ВДНХ» как ни в чем не бывало толпился у ларьков, жевал чизбургеры, глазел на произведения переселившихся сюда с Арбата самодеятельных художников. Из динамика на будке с аудиокассетами гремела песня «Улетай туча».
В метро Шлагбаум не спустился. Он направился к переходу к гостинице «Космос». Там перешел дорогу… Теперь за магазин «Свет» — нырнулводвор. Я припустился бегом. Только бы он не сел в машину. Вести наблюдение в одиночку и без транспорта слишком самонадеянно. Но я надеялся на удачу… А она изменила мне. Изменила по-крупному.
Опасность я заметил слишком поздно. Сначала были мурашки по спине и ощущение угрозы. Рука дернулась к пистолету, я резко обернулся. Но в мое лицо уже смотрел зрачок пистолета.
Женщина средних лет в красном платье и с авоськой осклабилась хищно и жестко. И нажала на спусковой крючок. В моей голове разорвалась граната, и больше я ничего не чувствовал…
О щедром подарке москвичам от банка «Эверест» уже неделю шумели телевидение и газеты. С экранов сдержанный, седой голливудообразный председатель правления банка что-то твердил о времени собирать камни, о том, что пора бы и об Отечестве помыслить. Об Отечестве «Эверест» помыслил, передав сорок килограммов золота на позолоту куполов реставрирующихся московских храмов. Председатель забыл упомянуть, что кроме помыслов об Отечестве он не забывал мыслить и о собственном благосостоянии. Взамен «бескорыстного» дара банку на год дали право крутить зарплату учителей и медицинских работников Москвы.
Передача золота столичному правительству должна была состояться в пятницу в бизнесцентре. Уже расставлялась мебель и готовились декорации для этого представления.
Охлаждалось шампанское и загружалась в холодильники икорка и осетринка. Готовились речи о том, как всем миром надобно заботиться о процветании нашей дорогой столицы, золотой Москвы. Были выписаны пригласительные билеты, заказаны дежурные, политики, шуты и деятели искусства. Гладились смокинги и крахмалились белые рубашки. Все обещало пройти со вкусом, пристойно и сытно. И никто еще не знал, что чья-то рука уже поставила на предстоящем фуршете жирный крест.
Хранилище банка в те дни находилось под усиленной охраной. Конечно, ничего не случится, но мало ли…
Вооруженные бойцы могли отстреляться от роты противника, а толстые стены с трудом взяла бы даже артиллерия. Подступы просматривались видеокамерами. Так бы все и было нормально, если бы…
Ох эти «если бы». Если бы кто поинтересовался, где же провел свой недавний отпуск заместитель руководителя охранной структуры банка. Если бы кто спросил, почему он выглядит таким странным. Но кому интересно, где проводят отпуска сотрудники? Кого удивят странности в человеке, который десять лет отдал профессиональному рингу? Впрочем, даже если бы и поинтересовались, вряд ли бы узнали что-то интересное и никогда бы не заподозрили неладное. Заместитель шефа охранный структуры был своим, не раз проверенным в делах человеком, облеченным доверием. Он-то и отключил охрану банка. После этого впустил грабителей, которые как орешки расщелкали сейфы с золотом. После этого исчез вместе с подельниками. И с сорока килограммами золота для московских куполов.
Очнулся я сразу, будто меня включили в электрическую сеть и сознание моментально загрузилось, как компьютер «Пентиум-три». Прямо перед моими глазами маячил лепной потолок… Нет, не перед глазами. Потолок находился там, где ему и положено быть, просто зрение сыграло со мной неумную шутку.
Скосив глаза, я подумал, что из меня готовят киборга. " От меня шли разноцветные провода…. Ох, чушь какая мерещится. Просто я лежу на больничной койке, облепленный датчиками, под двумя капельницами — и все дела.
Странно, но я чувствовал себя совершенно отдохнувшим. И однозначно живым. Голова была легкая и пустая, как воздушный шарик с изображением Микки-Мауса.
— Привет, Пятачок, — услышал я озабоченно-насмешливый голос. Кто это? Ну конечно же, мой шеф. Кто еще будет говорить цитатами из мультфильма рядом с человеком, находящемся почти что на смертном одре.
Я чуть больше скосил глаза и увидел-таки моего начальника. Сидит на стуле в белом халате, лицо участливое, в руках пакет с бананами — как я понял, передачка.
— Где я? — прошептал я.
— В Склифе, — ответил шеф.
— А кто я? — спросил я.
— Гм, — озабоченно ответствовал шеф.
— Шучу. Я в порядке, — слова давались мне пока еще туговато. Легкость в речи и в движениях сильно уступала легкости в голове.
— Кто тебя, Георгий, так отделал?
— Я ее не знаю… Тетка с авоськой.
— Чего ты расшутковался ? Тебя находят бездыханным во дворе дома у метро «ВДНХ». Врачи говорят, что ты накачан наркотиками. Теперь управление собственной безопасности стоит в боевой позе. Интересуются, все ли мои опера колятся, или лишь некоторые.
— В меня выстрелила тетка с авоськой… Из игрушечного пистолета.
— Смехопанорама, — вздохнул шеф. По-моему, он мне не поверил.
— Информация у Донатаса Стаценко из РУБОПа.
Как выкликнул. Донатас появился на пороге палаты с сумкой, тоже загруженной бананами. Заботливые все!
Шеф с Донатасом стали о чем-то шушукаться. Но о чем — я не слышал. Предметы стали утрачивать четкость. Потом возник ангел небесный, на поверку оказавшийся медсестрой в хрустящем белом халате. Мне вкатили что-то горячее в руку. И я снова провалился в черную дыру.
