Мистерия в Турине (Плохая война – 6) - Алексей Вячеславович Зубков

— Согласен.

— Фредерик не с тобой? — Макс уже предчувствовал ответ, но не мог не спросить.

— Не знаю, где он. Последнее, что я про него слышал, это что он отбился от Лиса Маттео… знаешь такого?

— Знаю.

— … В Пьяченце, на улице, где живут финансисты.

Макс облегченно выдохнул. Значит, четверть золота в надежном месте, и ее можно будет передать королю чуть позже.

— Но Фредерика и Лиса Маттео тут же арестовали от имени епископа, и, кстати, знаешь кто?

— Кто?

— Брат Витторио. Порученец генуэзского епископа Инноченцо Чибо.

Макс вспомнил последнюю встречу с отцом Инноченцо. Рыцарь тогда сказал «В бедах и напастях можете рассчитывать на мой меч», а священник сказал «Идите и не грешите. Но помните, что Вы передо мной в долгу». Максимилиана только благодаря покровительству епископа не арестовали в Генуе ни духовные, ни светские власти. Теперь отец Инноченцо друг или враг? Фредерик под замком или на воле? Золото в надежном месте или конфисковано?

— Тебе, наверное, стоит знать, что я случайно подслушал, как брат Витторио исповедал Лиса Маттео, — продолжил Маккинли.

— Обязан ли ты хранить тайну исповеди? — рыцарей не учат праву настолько, чтобы понимать такие тонкости.

— Полагаю, я не должен трепаться об услышанном на каждом углу. Но имею право рассказать, если мне разрешит Его Величество, королевский суд или церковный суд.

Маккинли тоже не правовед и рассудил по совести. Макс подумал, что независимый свидетель благородного происхождения это очень хорошо. Намного лучше, чем ссылаться по всем вопросам на одного Бонакорси, который мало того, что простолюдин, так еще и бродяга без определенного рода занятий и места жительства.

Напоследок шотландец подробно пересказал исповедь разбойника и добавил, что брат Витторио пытался отобрать золото у Фредерика вместе с генуэзцами и корсиканцами. Максимилиан преисполнился благодарности и искренне извинился за хитрость с броском ножа и «первой кровью». Потом рыцари перешли к причине, по которой между ними появилась вражда. Маккинли по приказу королевского финансового контролера Пьера де Вьенна арестовал Максимилиана и отконвоировал его в замок Борго-Форнари, а Максимилиан оттуда сразу же сбежал.

— Все потому, что наш общий друг Пьер — любовник моей жены, — объяснил Максимилиан.

Макс предполагал, что придется отчитываться перед королем, и не придумал более подходящего объяснения для своей размолвки с де Вьенном. Не стоит всем рассказывать, какие отношения связывают его с Мартой и почему на самом деле он дал сбежать женщине, которую де Вьенн аргументировано обвинил в том, что она папская шпионка.

— Понятно, — ответил Маккинли.

Он не посчитал нужным вникать в обстоятельства, которые его не касаются, и задавать собеседнику вопросы, ответы на которые он не сможет ни подтвердить, ни опровергнуть.

Достаточно того, что никто не возьмет на себя грех без причины обозвать свою честную жену изменщицей, а себя рогоносцем. Шотландец нисколько не усомнился в правдивости этого заявления. Тем более, что известные Маккинли обстоятельства эту версию подтверждали. Сначала арест без суда, следствия и без единой бумаги. Потом, после побега, дуэль. Дуэль, как известно, происходит по взаимному согласию и по личным причинам. Защитник государственных интересов не должен определять виновность подозреваемого через поединок.

На самом деле, де Вьенна подвела излишняя самоуверенность, отсутствие силовой поддержки и необходимость сей момент не допустить Максимилиана к дожу Генуи. А получилось то, что получилось. Дуэль как правдоподобное оправдание для де Круа.

— Его Величество приказывает Вам подойти к нему, — выпалил паж, не забыв почтительно поклониться.

Макс кивнул и последовал за пажом.

— Максимилиан де Круа, Ваш покорный слуга! — отрапортовал он королю.

Его Величество был на считанные годы старше Макса, но выглядел намного мудрее. К этому возрасту он уже придерживался определенного стиля, которому подражали все придворные. Свита короля носила прически, закрывающие уши, короткие бородки и тонкие усики. В отличие от благородного общества по южную сторону Альп, где принято было брить лицо и выбирать прическу на свое усмотрение.

— Помню тебя еще по турниру в Кале. Мой друг Пьер написал письмо, в котором называл тебя шпионом императора и требовал посадить под стражу. Что скажешь?

— Это подло с его стороны.

— Вот как? Да будет тебе известно, что Пьер де Вьенн — один из вернейших моих людей, и до сих пор я не ловил его на подлости.

— Он любовник моей жены, — недолго думая, выложил Макс.

Должно сработать. Не рассказывать же сейчас всю предысторию. Король точно не будет дослушивать даже до середины.

Франциск ожидал не такого простого ответа, но нисколько не удивился. Конфликт из-за дамы — самый частый повод для смертной обиды между рыцарями. Не из-за денег же им ссориться.

— Я так понимаю, у вас с ним случилась дуэль? — спросил король.

— Да, Ваше Величество. Божий суд. Правда была на моей стороне.

— Надо полагать, забодал? — Франциск улыбнулся.

— Увы, не насмерть, — Макс поддержал шутку, потому что сам же дал повод пошутить.

— Если бы каждый рогоносец убивал по рыцарю, у меня бы совсем не осталось вассалов. Верно, Трибуле?

— Да, Ваше Величество, — согласился шут, — А женам пришлось бы изменять с простолюдинами или священниками. Этак стало бы еще хуже.

— Король должен быть справедливым, — сказал Франциск, — Из соображений справедливости следует выслушать обе стороны и других достойных людей. Одного только твоего слова против слова де Вьенна недостаточно. Но за тебя заступился великий конюший Франции Галеаццо Сансеверино. Как ни странно, о тебя хорошего мнения коннетабль де Бурбон и виконт де Лотрек. Последний, что интересно, не знаком с тобой лично, но сослался на рекомендацию Джан Франческо Тривульцио из Пиццигеттоне.

Несмотря на то, что Макс от Тривульцио сбежал, тот правильно понял новость о том, что в Монцу поступило золото для армии. Значит, разбитый в Парпанезе обоз все-таки доставил столько золота, сколько смог. Тогда и де Круа, вопреки обвинению де Вьенна, никакой не шпион. Где это видано, чтобы вражеский агент взялся довезти золото французской армии, по пути усилил охрану личной гвардией Сансеверино, а, попав в засаду, честно сражался. И нанятые «шпионом» обозники довезли золото аж до Монцы. Джан Франческо после побега Максимилиана прикинул, куда тот мог отправиться, и написал два письма. Одно в Монцу для де Фуа, другое —