Андрей Таманцев - Погоня за призраком
— А если мы до завершения операции девку не найдем? — поинтересовался Бурыга.
— Значит, мы найдем ее в другом месте. Она видела нас всех. Она может нас описать, дать наводку. В общем, за девку каждому башляю еще по пять кусков.
— Хоп, Вэн, будет тебе девка, — кивнул Бурыга.
Банда разделилась на две группы. В одной, которую возглавлял Бурыга, было семь человек, в другой — Вэна — восемь.
Обе группы уже собрались разойтись, когда воздух вспороли громкие выстрелы. Один из охранников Вэна охнул и согнулся, схватившись за живот. Сверху на головы бандитов посыпались срубленные очередью ветки.
Все бросились врассыпную. Защелкали беспорядочные выстрелы.
— Не стрелять! Не стрелять! — закричал Вэн, стараясь перекрыть грохот стрельбы.
Выстрелы смолкли.
— Кто просил, а? Вспугнули ублюдка!
— А с чего ты решил, что он один? — поинтересовался Бурыга.
— Да потому, что, если в их было много, они открыли бы шквальный огонь и перебили нас как кур. Один он, один. Родственничек той бабы. Всем в поиск! Найти и уничтожить!
Бойцы с автоматами наперевес исчезли в тумане, а Вэн подошел к лежащему на земле охраннику, приставил пальцы к его шее. Охранник был мертв. Вэн перевернул его на спину, разорвал рубаху защитного цвета на груди. Вся грудь была в крови, которая сочилась из маленьких дырочек.
— Дробь, — констатировал Вэн. — Неужели то же самое ружье?
Он достал из кобуры пистолет и зарядил его, после чего крадучись исчез в дымке тумана.
9. ПАСТУХОВ
Мы с Голубковым сидели в его машине. По стеклам стучал мелкий дождь.
— Ну и лето нынче, — произнес Голубков, задумчиво глядя в окно на проносящиеся по трассе автомобили.
— Да, ни к черту, — согласился я.
— Ездил куда-нибудь в отпуск?
— Да какой у меня отпуск? Сколько наплотничаю, с того и живу...
— Ну ладно, хватит прибедняться! Сколько уже заданий для отдела выполнил.
— Это вы мои деньги посчитать хотите? — поинтересовался я, взглянув на Голубкова.
— Не собираюсь я твои деньги считать. Совет — отправь своих, Олю с Настенькой, куда-нибудь отдохнуть в спокойную страну, чтобы за них во время выполнения задания не волноваться.
Значит, Голубков знает обо всем, что случилось в Затопине. Знает и о том, что я боюсь за своих женщин.
— А где она находится, эта спокойная страна, интересно знать? По-моему, весь мир уже сошел с ума! В Израиле палестинцы, в Испании баски, в Югославии албанцы, в Японии «Красная армия».
— Ладно тебе прикалываться, Пастухов! — улыбнулся полковник. — В мире огромное количество тихих мест, где можно прекрасно отдохнуть.
— За ваш счет?
— Почему же за наш? За твой. Мы тебе платим неплохие гонорары, чтобы ты в том числе мог бы отправить семью за границу...
— У меня встречное предложение, товарищ полковник. Раз уж вы хотите, чтобы я выполнил ваше очередное задание, обеспечьте безопасность моей семьи в Затопине. Тогда я буду чувствовать себя уверенно. Да и вообще... Как говорится, дома стены помогают. Я думаю, двух ваших человек вполне хватит.
— Ну, если тебе так спокойней...
— Спокойней, спокойней, — кивнул я.
— Что только не сделаешь ради спокойствия своего лучшего оперативного работника, — усмехнулся Голубков.
* * *По документам, которые я прочитал, выходило, что готовятся крупные преступления, направленные против членов правительства, лоббирующих инвестиционные проекты. Схема довольно проста и разработана веками: одного, непримиримого, убрать, второго, трусливого, запугать, третьего, жадного, подкупить. Главное — списать все совершенные преступления на чеченских боевиков, вызвать гнев высшего руководства, направить следствие по ложному следу. Делается все это довольно просто: отрабатывается чеченский почерк, на месте преступления «нечаянно» оставляются следы, одна или несколько террористических организаций берут на себя ответственность за совершение преступления. Пока следствие отрабатывает подброшенную версию, исполнители акции убираются снайперами, или погибают в автокатастрофах, или кончают жизнь самоубийством — выбирай что хочешь, — и теперь уже при всем желании никаких следов преступников не найти.
Голубков сказал, что информация запоздала из-за гибели одного из агентов, поэтому, вполне вероятно, план по устранению одного из членов правительства уже действует. По словам полковника, мы уже опоздали и отстаем от преступников по крайней мере на два хода. Но если действовать молниеносно, есть шанс переиграть их во время проведения ликвидационной операции. Поэтому возвращаться домой, в Затопино, мне было некогда. Как в воду глядел — сказал Ольге, что уезжаю в командировку. Вот что значит интуиция!
Голубков погнал свою «девятку» в сторону военного аэродрома. Я ехал за ним следом, потому что не знал дороги...
10
Боцман поднял руку, жестом приказывая остановиться, и замер. В утренней тишине были явственно слышны частые выстрелы, которые раскатывались по горам шумным эхом.
— Бой идет, — констатировал Муха.
— Автоматы, пулеметы. Похоже, это наши подопечные воюют, — предположил Гера.
— Так оно и есть. Но с кем? — пожал плечами Боцман.
— Кровная месть. Ввязываемся! — Муха сделал знак рукой, и поисковики рассыпались цепью по склону, побежали.
Когда через сорок минут бега по склонам они достигли места, бой уже стих. На траве они обнаружили труп мужчины спортивного телосложения со множественными ранениями в грудь. На левом плече у мужчины была наколка: зверская физиономия араба с ножом в зубах и надпись: ОКСВА (ограниченный контингент советских войск в Афганистане). Никаких документов, никакого оружия. Труп сам по себе, как творится, бесхозный. С собой не взяли, похоронить не похоронили. Значит, некогда, значит, спешат.
— Оказывается, тут, в Краснодаре, «афганцы» шалят, — сказал Муха, отходя от трупа. — Характерная наколочка. Война давно кончилась, а они все никак успокоиться не могут.
— Ничего, мы их сейчас успокоим, — грозно пообещал Боцман.
— Приказываю преследовать банду и уничтожить ее в бою, — отчеканил Муха и первым бросился вперед.
11. ПАСТУХОВ
Внизу, в иллюминаторе, проплывали крохотные озерца, блестящие нитки рек, дороги, поселки. Самолет резко набирал высоту, и я сидел, приоткрыв рот, чтобы не так сильно закладывало уши. Я думал, что придется напяливать камуфляжную форму, но меня переодели в гражданское. От прежней моей одежды эта отличалась размерами: большая рубаха-балахон навыпуск, под которой легко спрятать сверхлегкий бронежилет, широкие легкие брюки, чтобы скрыть вооружение, находящееся на ногах: к правой ноге с помощью специальных мягких ремней, не натирающих кожу, приторочены ножи для метания — пять штук, к левой — сорокапятизарядный миниатюрный пистолет-пулемет. Патрончики у него маленькие, но убойная сила разрывных пуль такая, что короткой очередью можно завалить слона. В кармане рубахи — крохотный сотовый телефон, в другом микрокомпьютер, монитором которому служит циферблат больших наручных часов. Компьютер, связанный через спутник с локальной сетью ФСБ. Благодаря ему я в течение минуты могу получить карты местности, схемы коммуникаций, данные о потенциальном противнике, если надо, компьютерные игры, вообще любую информацию, которая находится в головном компьютере. На ремне подсумок с крохотным биноклем ночного видения, который можно с помощью специальной резинки закрепить на голове. По инструкции Голубкова я не должен был ничем выделяться среди отдыхающих. Курортник как курортник. Бизнесмен средней руки, приехавший отдохнуть от семьи, отдел, совершить «забег в ширину». Для «забега» мне была выделена кредитная карточка на восемь тысяч и наличные доллары — пачка стодолларовых купюр в банковской упаковке.
Дача «объекта», который предстояло охранять, находилась в двенадцати километрах от города. Все подступы к ней, естественно, тщательно охранялись. Я должен был поселиться в ближайшем санатории — в полутора километрах от дачи — и в течение суток найти «дыры» в охране, через которые могут просочиться террористы для уничтожения «объекта». По существу, я должен был влезть в шкуру киллера, пройти его путем. Если его или их наняли посредники финансовых олигархов, наверняка они обеспечили убийц всем необходимым, в том числе и картами подземных коммуникаций, схемой охраны и сигнализации. Операции такого типа готовятся очень тщательно, дублируются с нескольких точек, и проколов здесь обычно не допускается, потому что любой прокол влечет за собой многочисленные жертвы.
В самолете Голубков давал мне последние инструкции, подсовывал листочки с информацией, которую я должен был запомнить. Его отдел не знал, кто будет исполнителем заказа, но он знал, что им точно будет бывший спецназовец, умеющий не только хорошо стрелять, но и думать. Очередная бумажка мелко дрожала в моей руке от вибрации фюзеляжа самолета. А может, и не от вибрации — от нервного напряжения...
