Дон Пендлтон - Сицилийский набат
А вот Маку Болану ночь показалась слишком короткой. Как бы ему хотелось, чтобы она длилась хотя бы часов пятнадцать! Он обратился к капитану:
— Сколько времени занимает переправа?
Капитан пожал плечами:
— Синьор, все зависит от направления ветра, состояния моря, приливов и отливов...
Болан сунул ему под нос «беретту».
— В Средиземном море нет приливов.
— Видите ли, синьор, в проливе все по-другому! Дело в том, что воды Тирренского и Средиземного морей встречаются и...
— Старик, — холодно прервал его Болан. Я отсюда уже вижу Сицилию. Вон она — огромная темная масса...
Он замолчал и приставил холодный ствол «беретты» к щеке капитана.
— Постарайся не заблудиться! Хорошо?
— Хорошо, хорошо, синьор!
— Надеюсь, вам не пришла в голову глупая идея умирать из-за меня. Я никому ничего плохого не сделал. Даже тому карабинеру, в конце концов. Я ведь не пытался ограбить вашу кассу, не так ли?
— Абсолютно так, синьор!
— А в кассе много денег?
Капитан заколебался на какую-то долю секунды, а когда ответил, Болан понял, что тот соврал.
— Нет, там ничего нет, синьор.
— Вы лжете, но это неважно. Мы идем по курсу?
Капитан молчал, а Болан иронизировал дальше:
— Принимая в расчет, разумеется, что встречного ветра нет и внезапного отлива не предвидится.
— Мы идем правильным курсом, — сухо сказал капитан.
— Тем лучше. В таком случае вам нечего бояться меня.
— Да, синьор.
— Теперь я вас оставлю, хочу пройтись по палубе. Надеюсь, вы видели, сколько неприятностей наделал мой пистолет на пристани. Так что без шалостей: курс только на Мессину.
— Конечно, синьор.
— В противном случае на судне будет другой капитан.
Хозяин судна озабоченно вздохнул, а Болан вышел из рубки исчез в объятиях ночи.
Он прошел на ют и спустился в трюм, посветил себе карманным фонариком и нашел свой ящик. Мак переставил его так, чтобы докеры выгрузили его самым первым. Когда он поднялся на палубу, впереди уже мерцали огни Мессины.
Болан собрал свое крестьянское облачение, свернул его в комок и положил в пластиковый мешок. Перейдя на левый борт, он достал из кобуры «отомаг» и пальнул по стеклам рубки так, чтобы тяжелая разрывная пуля пролетела в сантиметре от головы капитана. Он должен был понять это шумное послание.
Болан уложил «отомаг» в полиэтиленовый мешок, сунул оружие в глубокий карман комбинезона и спиной упал в воду. Через двадцать минут он уже выходил на берег Сицилии. В холодных бликах лунного света хорошо виднелись снежные вершины Этны. В прибрежных скалах он нашел небольшой грот, собрал охапку сухих веток и зажег маленький костерок. Мак снял боевой комбинезон и из его карманов достал боеприпасы, карту и кое-что перекусить. Костер приятно согревал все тело. Он взглянул на часы. До рассвета оставалось еще немного времени. Болан достал из пакетика витаминизированную шоколадку, разогрел на костре плоскую фляжку с кофе и выкурил сигарету.
Покончив с едой, Мак прилег на песок, придвинув к костру ноги. Он пообещал себе проснуться с первыми лучами солнца и на час отключился...
После пробуждения Болану понадобилось не более пяти минут, чтобы замести малейшие следы своего пребывания в гроте.
Красно-золотое солнце только-только поднялось над горизонтом, когда высокий мужчина в крестьянской одежде, никогда не знавший уюта, вышел на дорогу, ведущую из Мессины в Катанию. Мешковатые брюки и пиджак хорошо скрывали боевой комбинезон и все остальное снаряжение.
Как и на калабрийских дорогах, машин здесь было немного. Это, конечно, не Америка, где по автострадам днем и ночью нескончаемым потоком мчатся автомобили.
Болан знал название трансагентства. Квитанция, укрытая в водонепроницаемом пакетике, лежала в кармане. Времени у него было вдоволь, и Мак решил отдохнуть на вершине невысокого холмика. На какое-то мгновение лицо Палача осветилось улыбкой: вспомнилась одна статья о Сицилии, которую он читал, готовясь к поездке. Какой-то профессор умудрился свести проблему мафии к одной-единственной фразе: «Мафии как таковой на острове нет, как, впрочем, и грабителей».
На завтрак Болан съел немного сыра и выпил вино. Курить не хотелось. В два часа дня он позволил себе еще пару глотков вина. За день по дороге проехало девять легковых машин и одиннадцать грузовиков.
Уже смеркалось, когда на дороге появился грузовик с названием трансагентства, где Болану предстояло получить груз, адресованный Богемскому Чародею.
Палач спустился с холма и затаился в придорожных кустах. Как только грузовик поравнялся с ним, Болан выскочил из своего укрытия, ухватился за задний борт и залез в кузов. Мак перерезал ножом веревки и распорол брезентовый чехол, но под ним было пусто.
Болан спрыгнул с грузовика и вернулся на свой пост у края дороги. В голову лезли невеселые мысли. Вряд ли трансагентство отправит еще одну машину ночью. Грузовые перевозки на острове не так уж интенсивны. Создавалось впечатление, что Болана раскусили. И неважно кто: полиция или мафиози. Ящик, надо полагать, будет ехать теперь на следующей машине. А в кузове, естественно, будет полно «солдат», жаждущих отхватить премию за голову Палача.
Болан внимательно разглядывал карту, и в голове у него начал созревать план, осуществление которого полностью зависело от его физических сил.
В себя он верил. В конце концов, можно и рискнуть. Теперь в Болане уже заговорил боец, а не философ. Назад пути не было.
Темнело. Болан снял крестьянские тряпки, зачернил лицо и руки. На небосводе загорались первые звезды. За темными очертаниями Этны уже угасал закат, когда вдалеке послышался звук мотора.
Болан подпустил автомобиль поближе и увидел, что за рулем сидел плюгавый человечишко-неаполитанец по кличке Репа. Он был один, но сидел как-то уж очень неестественно. Казалось, что у него под ногами спряталось человек шесть, вооруженных до зубов.
Болан пропустил грузовик немного вперед и побежал следом. Он приблизился к заднему борту и включил фонарик. Тонкий луч света сразу же упал на знакомый ящик. Крышка с надписью была надежно прибита гвоздями. Однако, кроме этого ящика, в кузове было еще пять, крышки которых открылись бы от малейшего толчка.
«Допустим, что в каждом ящике сидит по два человека, — рассуждал Болан. — Стало быть, их десять. В обойме „беретты“ восемь патронов. Плюс одна в стволе. Всего девять. Девять бесшумных посланцев смерти. Десять человек... девять пуль. Один вооруженный тип останется живым. По два выстрела в четыре ящика и один на пятый... И тогда я останусь с пустыми руками. Остается лишь „отомаг“. Ну что ж, беззащитным меня не назовешь...»
Болан продолжал свой марафонский бег. Автомобиль замедлил ход, взбираясь на горку, но перевалив вершину, прибавил ходу и понесся дальше, подскакивая на ухабах неровной дороги. Болан уловил момент, когда заднее колесо попало в особенно глубокую выбоину, и, воспользовавшись грохотом скачущих ящиков, запрыгнул в кузов. Он сразу лег на живот. Наверняка водителю дали инструкцию посматривать за тем, что творится сзади, а может, Репа сам хотел быть в курсе всех дел, как бы то ни было, а зеркало заднего обзора в кабине было повернуто так, что позволяло видеть весь кузов грузовика.
Болан осторожно прополз немного вперед и тихонько постучал по первому ящику. В нем послышалась какая-то возня и шорох. Болан невнятно пробормотал несколько слов и постучал еще раз. Крышка резко отлетела, и в ящике во весь рост встали двое. Каждый получил пулю между глаз и свалился обратно на дно. Болан уперся спиной в борт, а ногами — в ящик с покойниками и изо всей силы толкнул его. Импровизированный гроб свалился с кузова, раскололся от удара о растрескавшееся покрытие дороги, и из него вывалились два трупа.
Болан облегчил себе жизнь, тут же перезарядив «беретту». Он поднялся на ноги и, прижавшись бедром к ходящему ходуном борту грузовика, переложил «беретту» в другую руку. Вытащив «отомаг», он, не жалея патронов, хладнокровно продырявил остальные ящики.
После первого же оглушительного выстрела автомобиль резко свернул на обочину и начал петлять по дороге. Тем временем Болан столкнул с кузова все ящики вместе с падалью, оставшейся в них.
Подойдя к кабине, Палач заглянул в заднее окошечко: рядом с Репой притаились два вооруженных типа. Болан пристрелил их и через разбитое окошечко крикнул:
— Останови!
Дрожа всем телом, Репа заглушил двигатель, свернул вправо и плавно затормозил. Но, помимо дурацкой клички и неумения водить грузовой автомобиль, он еще был глуп от природы: Репа попытался выхватить из-под рубашки свой револьвер, за что и был жестоко наказан — разрывная пуля, выпущенная из «отомага», снесла ему полголовы. Удар был так силен, что труп отбросило к дверце. От толчка та распахнулась, и тело, вылетев из кабины, исчезло в пропасти, спускавшейся к пляжу.
