Дон Пендлтон - Невидимки
Проведенный анализ — сообщал дальше Броньола, — предполагает, что голос, записанный во время телефонного разговора с Шинодой, возможно, — слово «возможно» подчеркнуто — принадлежит Окаве. Но этого образца записи недостаточно, чтобы идентифицировать точно. Там же был приложен отдельный лист с некоторыми подробностями биографии Акиры Окавы.
Он родился в 1944 году в лагере, где его родители вместе с другими американцами японского происхождения были интернированы на период войны. Его отец умер всего лишь за несколько недель до освобождения. Как и Шинода, Окава был блестящим студентом с самого начала учебы. Но, отказавшись от нескольких прибыльных государственных контрактов, Акира нашел себе место в частной индустрии.
К этому наброску прилагалась еще одна запись:
«Медведь говорит, что Окава был, вероятно, единственным ученым, который своими химическими познаниями мог помогать Шиноде в его разработках. Но их непримиримость по отношению друг к другу была такой острой, что возможность их совместной работы исключалась».
В последней строчке говорилось:
«Болан, я думаю, что пришло время поговорить с Окавой».
Болан сложил бумаги и засунул их обратно в конверт.
Сэнди постучалась и просунула голову в дверь:
— Ужин будет готов, как только вы освободитесь.
Она накрыла в большой комнате на низком столике для еды на скорую руку.
— Я еще позвонила своему другу, — призналась она, когда Болан, надев только что выглаженные брюки, сел напротив нее.
— Итак, что вы еще узнали?
— Что храм Восьми Колоколов знаменит не только своими колоколами.
— А какое это имеет отношение к делу?
— Весной 1942 года полковник Яамазаки уезжал из Маньчжурии. Его сын, Хидео, родился в январе сорок третьего. Ему так никогда и не довелось узнать своего отца. Хидео исполнилось лишь три с половиной года, когда полковник был расстрелян за преступления против человечеста.
«Задай Сэнди простой вопрос — и получишь урок истории», — подумал Болан.
— В 1964 году Хидео Яамазаки отрекся от мирских дел и ушел в созерцательную жизнь. Как раз тогда возникли волнения вокруг Олимпийских Игр. Он же предпочел монашеское уединение в храме Восьми Колоколов.
Болан все больше погружался в мысли, машинально подкладывая себе риса.
Сэнди продолжала:
— Храм долгое время держался на продажных аббатах, чьи духовные интересы поддерживали якудза.
— Особенно Кума.
— Вы опять правы. Мой друг Джимми, который рассказывал мне все это, долгое время занимался изучением искусств, и он заподозрил, что храм стал передаточным звеном, через которое проходили старинные религиозные свитки, редкие изобразительные материалы.
— Я думаю, пора нанести визит Хидео Яамазаки.
— Вы едете в храм?
— Нет, — Болан отрицательно покачал головой. — В замок Шоки. Яамазаки может уединиться от мира, но не думаю, что он живет в том храме.
Глава 16
Настал день, которого Сэнди ждала с нетерпением, — она везла Джона Феникса в Умиши.
— Наберите мне, пожалуйста, этот номер.
Болан подал ей клочок бумаги, который достал из своего водонепроницаемого бумажника.
Ранний утренний свет просочился в скудно меблированную комнату.
— Спроси Сетсуки Секи или просто Суки.
— А что, если я попаду прямо на нее?
— Дашь мне поговорить с нею.
Сэнди говорила что-то по-японски с оператором на коммутаторе, затем, через некоторое время, снова повторила кому-то свою просьбу. Болан видел, как она прервала связь, нажав пальцем на рычаг.
— Ну?
— Сейчас ее там нет. Она больна. Они предполагают, что ее не будет несколько дней.
Болан с сожалением покачал головой. Выпив чашку кофе, он предложил отправиться в дорогу, но тут зазвонил телефон. Сэнди взяла трубку. Перемежая японские и английские слова, она разговаривала с всевозрастающим возбуждением.
— Это был Джимми, — сказала она, закончив. — Есть такой человек по имени Манутсу, бывший борец, — он хочет поговорить со мной. Он знаком с Кумой с тех пор, когда тот еще выступал на ринге, и до сих пор между ними не было особой любви. Он сможет многое рассказать о Куме. Джимми еще раньше пытался с этим разобраться, но у него ничего не вышло. Что-то, должно быть, произошло, раз Манутсу неожиданно захотел поговорить.
Болан знал, что произошло, Гангстер мертв. Возможно, в газетах и не было объявлено об этом, но такие новости быстро становятся известны.
— Как ты думаешь связаться с ним?
— Он будет на арене сумо около полудня. Состязания кандидатов в мастера должны состояться там, и нам оставят два билета. Мы могли бы поехать в Умиши сразу же после этого.
Подумав немного, Болан кивнул. Он тоже хотел услышать, что этот бывший борец расскажет о Куме.
Оставшееся время было потрачено на то, чтобы сходить в банк на углу и оплатить несколько дорожных чеков. Когда Болан вернулся в квартиру, оказалось, что был еще один звонок — на этот раз спрашивали его.
— Мистер Рион сказал, что это очень срочно, — подчеркнула Сэнди.
Мягко ступая, она пошла в ванную расчесать волосы, предоставив Болану возможность позвонить дежурному офицеру, у которого было краткое сообщение от Броньолы.
Оказывается, Акира Окава мертв. Они приехали к нему домой и обнаружили, что он повесился в ванной.
Конечно, может быть, это и самоубийство, но больше похоже на заговор.
Пора было вступать в игру.
Кобура с «береттой» висела под кремового цвета ветровкой.
— Пошли! — крикнул он Сэнди.
Они рассчитывали, что приедут заранее, но минут двадцать пришлось искать место для парковки.
Они прошли через длинный крытый коридор, уставленный по бокам продуктовыми ларьками. Сэнди поговорила с мужчиной, продающим программки. Он направил ее к парню в плоской кепке и черных очках, у которого были для них контрамарки.
— Он хотел проводить нас на места, но я отказалась, — объяснила Сэнди, когда они отошли.
В узком проходе, ведущем вниз, к немногочисленным местам вокруг арены, суетились клиенты и работники буфета. Большой квадратный зал был заполнен на треть.
Сэнди проверила номера билетов.
— На западной стороне. Должно быть, вон там.
Болан глянул вниз. Над рингом висела деревянная крыша, построенная в традиционном стиле «Шинто». Тяжеловесные юноши расположились лицом друг к другу. Хлопнув в ладоши, они угрожающе ступили на глиняный пол.
Сэнди пробежала взглядом по рядам лож, обнесенных алюминиевыми перилами, выискивая Манутсу.
— Должно быть, вот этот. — Она указала на крупного, но не толстого, лысеющего мужчину лет за сорок и дотронулась до руки Болана: — Следуйте за мной.
Они стали протискиваться между людьми, пытаясь добраться до нужного им ряда.
Судья в ярком халате при помощи веера дал знак, и состязание началось. Любимый ученик из «конюшни» Ошийамы пытался атаковать своего противника. Новичок Томикага ловко отскочил в сторону, но не из чувства страха — это был тактический прием. Удивленный противник споткнулся и растянулся за рингом. Схватка закончилась.
Зрители с криками вскочили с мест, недовольные таким непредвиденным поворотом событий.
Один мужчина не встал, продолжая уныло сидеть на своих лиловых подушках. Это был Манутсу.
— Продолжай идти, — приказал Болан девушке. — Не останавливайся.
Ему пришлось почти толкнуть ее, когда они проходили мимо ложи Манутсу.
Бывший борец по-прежнему не шевелился. И Болан знал, что он уже никогда не встанет.
— Пробирайся к другому проходу, — велел он девушке.
Сэнди продолжала протискиваться сквозь толпу.
— Он должен был сообщить нам что-то очень важное, — сказал Болан, окидывая взглядом зрителей сверху. На верхних ступеньках три человека, одетых в одинаковую одежду — широкие брюки, свитера и ветровки, — почти уже дошли до выхода.
Один из них повернулся и посмотрел в сторону Манутсу. Вдруг он увидел высокого иностранца. Их взгляды встретились.
Это был мужчина с кривой губой.
Болан кивнул почти незаметно. Его враг истолковал этот знак правильно. Это был вызов, сделанный очень просто, — что ж, пусть будет так.
Но эта троица все равно продолжала идти с невозмутимым видом. Их позвал хозяин Зеко Танга. Сэнди услышала это имя из уст Болана — оно прозвучало как тихое ругательство.
Болан расчищал себе путь, перепрыгивая через две ступеньки, где это было возможно. Ей пришлось поторопиться, чтобы успеть за ним.
Все трое были уже в конце крытого фойе. Они шли быстро, но не неслись сломя голову — видимо, не хотели привлекать к себе излишнего внимания. Приближаясь к выходу на улицу, Болан повернулся к Сэнди:
— Бери машину. Я пойду за ними следом пешком.
Сэнди побежала к «датсуну». Болан посмотрел ей вслед, затем повернулся, чтобы преследовать Танагу и его прихвостней, и неожиданно наткнулся на твердую спину борца-спортсмена. Тот, что-то пробурчал, недовольный таким неуважительным к нему отношением. Этого человека с Запада следует обучить кое-каким манерам.
