Сергей Зверев - Посвящение в герои
Ведя за поводья двоих найденных двугорбых, Лавров вернулся на поле битвы. Анисимов уже очнулся и даже порывался встать, но вид у него был явно больной, к тому же у него поднялась температура. Лавров кратко обрисовал Горшенину ситуацию и изложил свои соображения.
— Оставаться здесь нам нельзя ни в коем случае, — заключил он. — Хотя бы километров десять-пятнадцать надо отъехать. И ночью — никакого огня и шума. Запас воды у нас небольшой есть, сутки можем отсидеться. А там решим: все вместе дальше двинемся или один останется с Сашей, а другой отправится за водой. Но ты говоришь, ему нельзя двигаться…
— Я поеду… поеду! — громко произнес Анисимов, открыв глаза. — Нельзя здесь!
— Что ж, взвесив все соображения, консилиум решил, что небольшая поездка больному не повредит, — произнес Горшенин.
— Тогда давай быстро соберем у этих ребят патроны, сколько найдем, и поедем, — сказал Лавров. — А то наш боезапас вместе с моим дромадером сбежал.
Спустя полчаса их маленький караван вновь тронулся в путь. На первом верблюде сидел Лавров, на второго была погружена большая часть поклажи, а поверх нее лежал Анисимов. Товарищи постарались устроить раненого как можно удобнее, и темп движения был не слишком быстрый, чтобы не беспокоить раны Анисимова. Горшенин заявил, что он не устал и если без груза, налегке, то вполне может пройтись пешком.
Сначала двинулись на юг, потом свернули к западу. На этот раз Лавров хотел остановиться не на дне ущелья — там враги могли подкрасться незаметно, — а на возвышенности, желательно укрывшись в небольшой «зеленке». И как часто бывает, подходящее место нашлось в самом начале пути, но Лавров с Горшениным дружно решили, что это слишком близко от места схватки. А потом, как нарочно, ничего похожего не встречалось. Они проехали час, и второй, пошел третий, уже стало темнеть — а нужного места все не находилось. Наконец, когда Ларов был готов остановиться у первого попавшегося дерева, он увидел слева по курсу темневшую на возвышенности рощу.
Здесь они и заночевали. Ни ночью, ни на следующий день их никто не беспокоил. А самих разведчиков тревожили две вещи: состояние здоровья Анисимова и запас воды. У капитана несколько раз поднималась температура, он принимался метаться и бредить. Горшенин колол ему антибиотики и обезболивающее, а для укрепления — витамины. К вечеру следующего дня Александру стало лучше, бред прекратился. Но к этому же времени почти закончилась и вода. Надо было решать: или утром идти дальше, или предпринять экспедицию для пополнения запасов воды. Лавров был за то, чтобы остаться в роще еще на один день, но сам раненый настаивал продолжать ехать.
— Пойми, сидя здесь, мы ничего не выиграем, — убеждал он Лаврова. — А риск возрастает. Если эти уроды будут нас искать, то рано или поздно найдут — ведь мы ушли не так далеко. Я чувствую себя вполне сносно, на верблюде сидеть могу. Так что поедем.
Лавров решил отложить окончательный выбор до утра. А вот что нельзя было отложить, так это сеанс связи с Москвой. В первый вечер Горшенин под свою ответственность просто передал условный сигнал, ничего не сообщив о бое и ранении Анисимова — все были страшно измотаны, не до того было. Но теперь надо было решать: сообщать о случившемся «наверх» или нет. Согласно всем правилам и инструкциям, они обязаны были это сделать. Однако и Лавров, и Горшенин опасались, что, узнав о ранении Анисимова, начальство переполошится и отменит операцию.
— Тогда все надо будет начинать с самого начала: формировать новую группу, засылать ее сюда… — рассуждал Горшенин, отведя Лаврова в сторону, на опушку рощи — им обоим не хотелось беспокоить раненого товарища. — Пока доберутся до Эфиопии, найдут этого Ворку, пока проедут через Сомалиленд… А нашим морякам все это время в плену париться? И что там за условия, в этой их деревне? Нет, товарищ майор, ты как хочешь, а я бы не передавал. Хотя в случае чего отвечать, конечно, тебе придется… А давай после возвращения скажем, что это я не исполнил твой приказ и самовольно не передал сообщение?
— Нечего тут в заговоры играть, — заявил в ответ Лавров. — Я ответственности не боюсь. А что начальство может испугаться и нас назад отослать, это ты прав. Ладно, хрен с ней, с этой радиограммой. Передай обычный позывной, и все.
За ночь больному стало лучше — настолько, что утром он, несмотря на протесты товарищей, сам сходил по нужде за ближайшую пальму.
— Все, голова больше не кружится, — заявил он, вернувшись. — Так что давайте завтракать — и вперед. У нас то мясо еще осталось?
— Еще на сутки хватит, — заверил его Горшенин.
— Это замечательно, — сказал капитан. — С такой пищей я точно поправлюсь. Только кормите меня мясом — и все зарастет.
Главной целью разведчиков в этот день было пополнение запасов воды. Но эта же операция таила главную опасность: бандиты могли засесть возле источника, рассчитывая, что их слишком меткие противники рано или поздно должны будут к нему выйти. Поэтому Лавров принял меры предосторожности. Когда до источника осталось около трех километров, разведчики спешились. Анисимова оставили сторожить верблюдов, а Лавров с Горшениным, соблюдая все правила маскировки, двинулись к роднику.
Однако засады там не оказалось — то ли у бандитов не было сил на погоню за разведчиками, то ли у них были иные заботы. Вновь заполнив водой все емкости, путешественники стали чувствовать себя увереннее. Да и Анисимов пошел на поправку: на следующее утро он уже мог двигать простреленной рукой. Это было своевременно: ведь к вечеру Лавров рассчитывал достичь той самой деревни Гельдер, о которой говорилось в сообщении из Москвы.
Весь этот день они шли ускоренным темпом, давая верблюдам лишь минимальную передышку. Горшенин то бежал рядом с «кораблями пустыни», то садился на одного из верблюдов. Лавров — по совету Анисимова — снизил скорость лишь тогда, когда до деревни осталось меньше пяти километров.
— Здесь уже могут встретиться местные, — предупредил специалист по Востоку. — Коз могут пасти или охотиться.
Наконец разведчики достигли пересохшего русла в трех километрах от деревни. Здесь было решено разбить лагерь. Лавров изложил товарищам план дальнейших действий.
— С утра я засяду с биноклем вот на этом холме, — показал он отметку на карте. — Кирилл займет пост чуть ниже, будет следить за местностью и меня прикрывать. Отсюда должна просматриваться вся деревня. Если наших держат здесь, я обязательно это увижу.
— А если их держат взаперти и наружу не выпускают? — спросил Горшенин. — Или выпускают, но в какой-нибудь крытый дворик, который из бинокля не разглядишь?…
— Чтобы совсем не выпускали, это вряд ли, — покачал головой Анисимов, внимательно слушавший этот разговор. — Пока что такого обращения с пленными у сомалийских пиратов не наблюдалось. А крытых двориков в Сомали просто нет. Так что план у Андрея, в общем, верный. Если в течение всего дня никого из наших не увидим, значит, их здесь нет.
Весь следующий день Лавров с Горшениным провели на холме. Анисимов оставался в лагере, сторожил верблюдов и поправлял здоровье. Когда вечером товарищи вернулись, он сразу спросил их о результатах.
— К сожалению, результаты нулевые, — признался Лавров. — За весь день — ни одного европейца.
— Значит, их здесь нет, — уверенно заключил Анисимов.
— И все же надо этот вывод как-то проверить… — задумчиво произнес Лавров.
— Да, нужно сходить на разведку, взять «языка», — поддержал его Горшенин.
Однако специалист по Африке покачал головой:
— Проверить надо, и на разведку надо идти, а вот «язык» нам не нужен. Если попробуем кого-то схватить из местных — точно провалим всю операцию.
— Как же ты думаешь что-то узнать? — удивленно спросил Лавров.
— Очень просто, — отвечал капитан. — Жители сами нам все расскажут, и не только про свою деревню, но и про соседние. Но для этого туда должен пойти я.
— Ты что, сдурел? — возмущенно воскликнул Лавров. — Ты же только успел от раны оправиться! И какую легенду ты им на этот раз предложишь? Опять кожу покупать будешь? Ну да, пора уже — ведь прошлая твоя покупка от нас вместе с верблюдом сбежала…
— Отвечаю по порядку, — спокойно сказал Анисимов. — Рана моя здесь ни при чем — ведь драться я в любом случае не собираюсь. И кожи покупать тоже не буду — эта легенда уже не годится. Не то чтобы ее совсем нельзя использовать — очень даже можно. Только проку мало. Ведь так я не смогу узнать о том, есть ли в соседних деревнях пленные европейцы.
— И как же ты думаешь это узнать? — спросил Горшенин. — Скажешь, что ты боец «Аль-Каиды» и ищешь проклятых белых шайтанов, чтобы обратить их в истинную веру?
— Нет, все гораздо проще, — отвечал Анисимов. — Я скажу, что торгую продуктами и медикаментами, которые нужны европейским пленникам. Спрошу, нет ли их в Гельдере. А если нет, спрошу, где мой товар может найти спрос. Для доказательства могу показать и «товар» — пару банок консервов и упаковку антибиотиков.
