Владимир Колычев - Тюрьма, зачем сгубила ты меня?
В себя он пришел в приемном покое. Больше сознания не терял, но слабо воспринимал разумом окружающую обстановку. Дежурный врач осмотрел голову, сказал, что переломов, похоже, нет, что возможно тяжелое сотрясение или даже ушиб мозга, сопровождаемые каким-то субарахноидальным кровоизлиянием. Андрей сам, но с большим трудом переоделся, однако в травматологическое отделение на своих двоих дойти не мог – ноги плохо держали тяжелое неподатливое тело. В палату его привезли на носилках, аккуратно сгрузили на кровать, спустя какое-то время положили под голову подушечку со льдом. Чуть позже появились врачи. Осмотр, предварительный диагноз. И уколы, после которых Андрей погрузился в сон…
* * *«Кумовской» оперативник разошелся не на шутку. Глаза мечут молнии, речь звучит, как громовые раскаты. Такого Федя Скачок от него не ожидал. Он слышал, что капитан Лыпарев неважный работник, мягкотелый, покладистый… А тут вдруг буря.
– Ты мне за Сизова, морда, ответишь! – орал он, поигрывая тяжелой дубинкой.
Начальник оперчасти себе такого не позволял. И к батарее за обе руки наручниками не приковывал. А этот захомутал, застращал…
– Ты чо, начальник! Какой Сизов? Не знаю ничего!
– В больнице Сизов! С ушибом головного мозга! Твои ублюдки постарались!
– Какие ублюдки, начальник? Что за дела?
– Твои ублюдки, с воли… И не надо мне глазки делать, морда бандитская! Думаешь, я не знаю, что ты Карцева опустил? Думаешь, не знаю, что на деньги его развел… Твои люди к его жене за деньгами приходили?
– Что ты такое говоришь, начальник?
– Знаю, что твои!.. Не знаю, как ты с ними связь держишь, но Карцева они развели красиво… Они же и Сизова избили…
– Тебя самого избили. Пустым мешком по голове!.. Ты что несешь, начальник! Да чтобы я на мента руку поднял!..
– Сейчас ты у меня сам, мешком!..
Лыпарев круто замахнулся, но не ударил.
– И про ментов горбатого не лепи! С каких это пор у тебя любовь к ним проснулась?
– Какая любовь, начальник? Я про понятия наши говорю. Я тебе не отморозок какой-то, чтобы с ментами счеты сводить…
– А что, у тебя счеты были с Сизовым? – злорадно оскалился опер.
– Ты, начальник, за слова не цепляйся. Не было у меня счетов с Сизовым…
– А я слышал, что Сизов тебя на чистую воду вывел.
– Какая чистая вода, начальник?
– Кто тебе Карцева заказал?
– Что?! – испугался в душе, но виду не подал Скачок.
Он хорошо помнил человека, который назвал себя Костей. Сам по себе этот жук ничего не представлял, но деньги, которые он предложил, и его уверенность в собственных силах произвели впечатление. Скачок согласился исполнить заказ, и не прогадал – и оплата солидная, а деньги, которые он с лоха скачал, так и вовсе клад несметный… Можно было бы и руки умыть, если бы не Сизов со своим ментовским занудством. «Кум» – реально крутой мужик, если сказал, в кукарешник – значит, девяносто девять процентов из ста, что там и окажешься. А если там оказался, то не миновать петушиного насеста. Пришлось сознаваться, чтобы потом на кол не посадили… А заказчик тоже не лыком шит, может, и покруче Сизова будет. Если узнает, что исполнитель раскололся, может его самого заказать. С него станется.
– Карцева, спрашиваю, кто заказал?
– О чем ты, начальник?
– Ты мне ваньку здесь не валяй… Мне Сизов все про тебя рассказал!
– Не знаю, что Сизов тебе рассказал.
– А я знаю. Заказчика ты ему выдал. Испугался, что Сизов искать его начнет, поэтому людям своим отмашку дал, чтобы они Сизова избили…
– Гонишь ты, начальник. Не было такого!
– А я говорю, было!.. Ты бы связался с ними, скажи, что документы и деньги вернуть надо, а то нехорошо как-то, – голос Лыпарева неожиданно смягчился, и сам он как будто подобрел.
Но Федя Скачок был стреляным воробьем, его на мякине не проведешь.
– Какие документы, о чем ты, начальник?
– Я понимаю, твои люди под ограбление работали. Но документы – это святое дело. И деньги. Сколько там у него было?..
– Зря стараешься, начальник. Не трогал я Сизова, и люди мои здесь ни при чем…
Это было правдой, не было у Скачка и в мыслях, чтобы с «кумом» посчитаться. Да и люди его, на воле которые, дружки-приятели, не пошли бы на то, чтобы мента – по голове. Витек и Мотя могли многое, но чего уж греха таить, не такой уж Федя Скачок большой авторитет для них, чтобы на мокрое дело идти, тем более против мента…
– Смотри, я ведь цацкаться с тобой не стану, – снова перешел на угрозы Лыпарев.
– И что ты мне сделаешь, начальник? – усмехнулся Скачок. – В тюрьму посадишь?!
– В тюрьму! – зловеще усмехнулся капитан. – В триста тринадцатую!
Он явно ждал того, что Федя испугается. Но тот гневно нахмурил брови:
– Не пугай пуганого, начальник! Я ведь жалобу написать могу.
– Кому, прокурору?
– И прокурору. По надзору который. И пацанам своим…
– Это ты на что намекаешь, Михалев? – взвился Лыпарев.
Скачок внимательно смотрел ему в глаза. Поэтому и заметил страх, предательским всполохом вырвавшийся из глубин души.
– На то и намекаю, начальник, что у тебя жена, дети, – дожимая опера, хищно сощурился Федя.
– Ты у меня поговори! – в состоянии, близком к истерическому, воскликнул капитан.
– Все, молчу, начальник. Больше ни слова…
Скачок на все сто пятьдесят процентов был уверен, что Сизов не дрогнул бы перед его мнимой угрозой. Потому он даже и не пытался говорить с ним в таком тоне. А у Лыпарева душонка слабая. Так думал он, так и оказалось…
– Ничего, я с тобой еще разберусь! – пригрозил на прощание капитан и вызвал конвоира.
Весь вечер Скачок пребывал в злобно-мрачном настроении. Не нравилось ему, что Сизов смог расколоть его и вместе с тем растрезвонить о полученном заказе своим операм. Не велика беда, если до начальника тюрьмы дойдет. А если Костя обо всем узнает…
Ночь и навалившийся вместе с нею сон пригасили страхи, к обеду следующего дня от них ничего не осталось. А после обеда в камеру заехал новичок. Веселый, разухабистый паренек лет двадцати пяти. Бритая голова, уши торчком. Невысокий, исхудалый – кожа одна да кости, но жизненной энергии на целую камеру хватит. И баул, который он притащил за собой, был распухшим до неприличия.
– Здоро#во, братва! – с порога пробасил он густым и сочным на удивление голосом. – Долгих лет вам и удачи!
Гудок со шконки не успел подняться, а новичок уже стоял возле стола. Свернутый матрац ловко уложил на скамью, поверх поставил баул, тут же его распаковал. На столе появился солидный шмат сала в газете, вмиг выросла гора печенья, карамелек, лесных орехов.
– Чем богаты тем и рады! – не обращая внимания на постную физиономию подошедшего к нему Гудка, трезвонил новичок.
– Ты вообще кто такой? – кисло спросил тот.
– Левка я. Ситник… Да ты не напрягайся, брат, не слышал ты обо мне, – разудало улыбнулся новичок. – Я здесь в первый раз.
– А ведешь себя, как будто на пятую ходку идешь.
Действительно, Левка держался чересчур независимо и совершенно раскрепощенно.
– Ты, случаем, не артист? – насмешливо спросил наблюдавший за сценой Скачок.
– Нет, я летчик, – совершенно серьезно, но с улыбкой до ушей сказал новичок.
– Чего?
– Летать умею, потому и летчик. И отсюда улететь могу.
– Как?
Молодецкий задор Левки оказался заразным – Скачок основательно включился в разговор.
– Каком кверху! Сейчас взорву косячок и улечу!
Федя и глазом не успел моргнуть, как новичок вытащил из рукава спичечный коробок. О его содержимом догадаться можно было запросто.
– Прячь, придурок!
Он невольно подался вперед, чтобы вырвать нечаянное сокровище из рук непутевого арестанта. Не хватало еще, чтобы вертухай его заметил.
Коробок исчез также быстро и ловко как и появился.
– Нет ничего! – улыбнулся Левка, смело глядя в глаза смотрящему.
– Сейчас нет, а вечером, чтобы было. Вместе полетаем.
– Да какой разговор! Все для братвы, все для общака…
– Откуда про общак знаешь, если по первому разу? – расслабившись, спросил Скачок.
– Да брат у меня сидел. Он сейчас в зоне. И я к нему. Чтобы не скучал.
– За что?
– За решетку.
– Понятно, что ты за решеткой. Повязали за что?
– Так за решетку и повязали, – ликующе улыбнулся Ситник. – Решетку спер, на металлолом. Ну меня и повязали… А серьезно, за браконьерство. Рыбу глушил.
– И много наглушил?
– Да карасей с пяток.
– Шутишь?
– Если бы… К ним еще двух водолазов приписали.
– Прикалываешься?
Скачок и сам понимал, что Левка балагурит напропалую, но не злился, напротив, веселился от души.
– Нет.
– И где сейчас водолазы?
– В морге. А я здесь. Но ничего, мой адвокат меня вытащит. Он здесь недалеко, в соседней камере…
Скачок не расхохотался, но руку на живот положил. Определенно, ему нравился этот балабол.
Левка забавлял камеру до самого вечера. А ночью, после отбоя, достал заветный коробок с анашой.
