Клубок со змеями - Павел Сергеевич Марков

— Ты действительно убил корзинщика? — спросил Эшнумма.

— Нет, — ответил я через паузу.

После всех воспоминаний и раздумий, я стал полностью уверен в этом. Прокручивая в голове, раз за разом, процесс постройки хижины, мне не вспомнился ни один хоть мало-мальский изъян.

«Потому, что его попросту не было».

— А я и в правду ругал царя, — мрачно пробормотал торговец.

— Прости, я далек от всего этого, — из моих легких вырвался слабый вздох, — но если ты меня просветишь, то буду благодарен.

Изнуряющая жажда, приглушенная глубокими размышлениями, вновь напомнила о себе. А думать уже не хотелось. Разговор с торговцем позволял отвлечься и скоротать время.

«Оно и вправду течет здесь слишком медленно».

О кувшине с «аккадским вином» я даже не вспоминал.

— Дела плохи, — после небольшой паузы начал Эшнумма. — Если в городе еще с трудом сохраняются порядок и спокойствие, то на местах все обстоит намного хуже. По слухам, жители Мари[2] готовят открытое восстание против Самсу-дитану, — он вздохнул, а затем продолжил, — это и неудивительно. Хетты уже подчинили Ханигальбат[3], вплотную приблизившись к нашим границам. Как раз, в районе Мари. А жители этого города всегда славились стремлением к независимости еще со времен шумеров[4]. Но они не стали бы так открыто выказывать неповиновение, если не решение Самсу-дитану поднять налоги. Царь объяснил это необходимостью возместить упадок доходов от торговли, и люди, возможно, смогли смириться с несладкой участью. Только вот он начал строить себе статуи из чистого серебра, да усиливать поборы. И Повелитель даже не пытается хоть что-то предпринять, дабы улучшить положение — он сутками пьет вино, ездит на охоту и развлекается среди многочисленных наложниц.

— А торговцы из-за нехватки товаров поднимут цены, — добавил я, вспомнив слова Сему.

— Верно, — согласился Эшнумма, с интересом взглянув на меня. — А ты говорил, что далек от государственных дел.

— У меня друг торговец зерном.

— Интересно. Как его имя?

— Сему.

— Хм. Не слышал о таком.

— Он из Северного пригорода.

— Тогда не удивительно. Мне там бывать не приходилось.

— Не удивительно, — повторил я за ним.

Мы замолчали. Ассириец прекратил мурлыкать песнь о Гильгамеше, и теперь только потрескивание факелов на стенах нарушало повисшую тишину.

Слова торговца заставили меня всерьез призадуматься. Если все, что он мне сказал — правда, то положение Вавилона было незавидным. Повышение налогов, упадок торговли, разрыв соглашений с соседними государствами, расширение влияния Хеттской державы вплоть до границ Мари, недовольство жителей — все это могло привести…

«К войне, — промелькнуло у меня в голове. — Что может быть страшнее войны? Не дай, Шамаш, ей случиться!».

— О чем ты думаешь? — спросил Эшнумма.

— О войне, — мрачно ответил я.

— Все верно, — молвил пленный торговец, взъерошивая руками волосы. — Чувствую, она не за горами. Я вот только не знаю, что произойдет раньше — восстание мушкену или вторжение хеттов? Скорее всего, первое. Наши враги не дураки и наверняка догадываются о внутреннем положении Вавилона. Так, что когда начнется бунт, они возьмут город голыми руками.

— Наверное, мы этого уже не увидим, — кисло улыбнулся я, но Эшнумма не слышал. Он полностью погрузился в думы, оставив меня наедине с самим собой.

[1] Аншан — древний эламский город, одна из ранних столиц Элама до переноса столицы в Сузы. Находился к северо-западу от современного иранского города Шираз в Загросских горах, провинция Фарс.

[2] Мари — древнейший город-государство Междуречья. Во времена Хаммурапи вошел в состав Вавилонского царства, став его северо-западной частью.

[3] Ханигальбат — ассирийское название территории будущего государства Митанни на территории Северной Месопотамии и прилегающих областей.

[4] Шумеры — древнее население Южной Месопотамии, говорившее на шумерском языке.

9

Звук шагов в коридоре подземной темницы буквально вытащил меня из полубредовых воспоминаний, смешанных со сновидениями. Очнувшись, я ощутил дикое жжение и сухость внутри. Сам не заметил, как после разговора с Эшнуммой, погрузился в сон.

«Сколько я проспал? День? Несколько часов? Несколько минут?».

Я сел, вновь прислонившись к холодной стене, пытаясь прояснить голову. Мозг был наполнен подобием дурмана.

Когда перед дверью в камеру показался ассириец, я не сразу сообразил, что он не один. Невероятным усилием воли, я заставил-таки немного разогнать туман перед глазами и, наконец, разглядел второго человека. Им оказался мой старый знакомый конвоир Тиридат.

— Воды… — хотел сказать я, но вместо своего голоса услышал лишь сиплые звуки и зашелся кашлем.

— Что он сказал? — спросил Тиридат.

— Исходя из моего опыта общения с узниками, — начал отвечать ассириец с видом учителя, — он просит воды.

— Тогда почему ты не дал ее?

Тюремщик изобразил на лице удивление:

— Как же не дал? Обижаете, господин. Вон, целый кувшин стоит!

— Открывай, — тихо произнес Тиридат, указывая на дверь.

Загремела связка ключей, один из которых повернулся в замке. Затем лязгнула дверь, и камера отворилась.

Сознание вновь начало затуманиваться и, сквозь молочную пелену, я услышал голос Тиридата:

— Это же моча!

— А даже если и так, господин?

— Это не вода, — Тиридат, судя по резким ноткам в голосе, испытывал легкое раздражение.

— Ошибаетесь, о, благородный муж. Это вода. Только переработанная.

«Вот бы он выплеснул этот кувшин ему в лицо!».

Но Тиридат ничего подобного не сделал, а лишь отодвинул сосуд в сторону:

— У него нос сломан.

— Да?