Потерянная - Сергей Александрович Плотников

— Егор, ты как? — И только дойдя до сына по внезапно ставшей такой неудобной площадке и положив руку ему на плечо, я осознал, что проделал двигательный подвиг зря: окликнуть ребенка можно было и со своего места.

-…Знаешь, пап — хорошо. — Довольно бодрым голосом сообщил сын. — Сначала было далеко, затем мы упёрлись, и словно резина под руками прогибалась… а потом вдруг всё получилось.

— Э… я рад. — Осторожно ответил я. Надеюсь, это не бред или глюки? Будет совсем плохо. Это торможение псионикой — с самого начала, как идея, мне не нравилось, но дети меня переубедили: чем позже обнаружат, тем лучше. И вот теперь…

— Они нашли вход.

— Что? — Я повернулся к дочери, машинально отметив, что шатает меня уже гораздо меньше.

— Они нашли вход. Пак и Флоя. — Отрешённым голосом повторила Лисса. — Сдвигают крышку люка у отвала для шлака.

— Значит, датчики и сеть уже вскрыли. — Обрадовался Егор. — А люди?

— Никого.

— Тогда пошли.

— Ок. — Дочка разжала руки и крутанулась на пятке. Её брат точно так же спокойно и буднично сделал шаг в сторону. Я чётко видел это только потому, что брони обменивались телеметрией по кабелям: бойцам полицейского спецназа жизненно необходимо было знать, кто из боевой группы где находится. Но стоит отойти от платформы — кабели разъединятся и…

— А я⁈

Честно, я собирался сказать что-то вроде «а вы ничего не забыли?», или что-то в этом роде, имея в виду, кстати, не себя, а нагруженный на одноразовый посадочный модуль инструмент… но «вопль души» просто вырвался сам собой. А в следующее мгновение я почувствовал, что лечу… точнее, как бы это сказать, меня летят. Последнее, что я увидел, перед тем, как натянувшийся дата-кабель отцепился от неткани скафандра — это две детские фигурки в такой же, как у меня, броне, невысоко воспарившие над поверхностью небесного камня. И без всяких внешних эффектов понёсшихся к краю низменности. Кабель отсоединился — и пала тьма.

15.

«Прозрел» и почувствовал твердь под ногами я одновременно. И, честно сказать, моим первым желанием было протереть глаза. Тьмы космоса над головой больше не было! Со всех сторон пространство ограничивали серые каменные стены, в одной из которых темнело отверстие тоннеля, а в другой — закрывала выход крышка люка размером с гаражные ворота. В объёме частично рукотворной пещеры расползалась потревоженная пыль — от места моего «приземления», из-под конечностей мехнов, из-под ног Флои, и, больше всего, от створки — видимо, её только что резко закрыли. А вот дети обнаружились висящими невысоко над полом — вместе с прихотливо зависшими вокруг кофрами с инструментом и расходными материалами.

—…Мы почувствовали, что ты закончила, тётя Флоя, и собираешься послать за нами Ена. Так было быстрее. — Вася говорила таким насквозь спокойным и обыденным тоном, что я, читая водопад системных сообщений, даже не сразу понял, о чём она. —…Потому что мы много с тобой общались и научились понимать. Не так хорошо, как папу, разумеется, но достаточно.

Обновление статуса местонахождения: неизвестное помещение-1/бывшая накопительная треш-камера (текущий функционал неизвестен) астероидной базы (нелицензированное изменение конфигурации типового проекта).

Последнее системное сообщение подействовало, как стакан холодной воды в лицо. Бригада дебила, решившего, что лучше нет способа разбудить прикорнувшего в тенёчке инженера и подарившего это дивное воспоминание, как эталон для сравнения, до конца подряда на объекте принимала исключительно холодный душ — технический водонагреватель «почему-то» взял и сломался. Н-да… Я помотал головой, окончательно разгоняя остатки одури, доставшейся мне, как пост-эффект перегрузки, и огляделся, попутно осмысливая произошедшее. Мехна обнаружила и обезвредила датчики, установленные на нашей стороне небесного тела, потом нашла вход в технический тоннель астробазы. Дети это почувствовали — Флоя, в отличие от меня, до сих пор опасающегося выставлять эмоции напоказ, не закрывалась от псионики. Решение, принятое и быстро реализованное Гором и Лиссой, было, как минимум, спорным: по плану, мы должны были дождаться Ена или Пака с отмашкой либо кодового сигнала маломощным лазером… но в итоге всё вышло даже лучше. Наверное. В любом случае, для разбора полётов пока не время и не место, это раз, и два — прямо сейчас у нас была гораздо более важная проблема.

Добывающие шахты, как ни странно это звучит для меня-землянина, строятся по типовым проектам. Проекты разрабатывают производители типовых комплектов шахтёрского оборудования — владельцам даже не нужно особо «мочь в геологии», чтобы воспользоваться приобретённым: техника почти всё сделает сама. Разумеется, ресурс или ресурсы могут быть распределены неравномерно, и оттого собственно выработка может иметь весьма вариабельную конфигурацию, но есть так называемые «основные помещения», которые имеют строго определённую функцию и понятным образом связаны с остальными. Треш-накопитель — одно из таких: зона накопления отходов в виде пыли и мелкодисперсных частиц, что-то вроде контейнера для пылесоса. Даже не токсичная и химически безопасная пыль, в невесомости может стать огромной проблемой, особенно если её много, потому шахты продувают разреженным газом до заполнения камеры, а потом чистят за один раз (для экономии рабочего тела). Пыль улетает в космос, преодолев сверхслабое притяжение небесного камня. Всем хорошо, а особенно — диверсантам: готовый чёрный ход. И вот этот «чёрный ход» меня сейчас очень напрягал.

От оборудования, обеспечивающего реабсорбцию циркуляционного газа, не осталось и следа, но это было объяснимо — увезли использовать в другом месте после окончания собственно ресурсодобычи. Даже датчики сняли: давления, объёма и визуального контроля, вместе с ретранслятором — что плохо (мы отсюда хотели проникнуть в их Сеть), но тоже более-менее укладывается в образ учитывающих всё до копейки независимых трудяг. А вот текущее содержимое помещения мне не нравилось категорически: какие-то сильно повреждённые элементы несущих конструкций (или механизмов?), скреплённые без всякого смысла в нештатных местах, фигурные обрезки неопластика, неткань лоскутами и свёртками разного размера… и всё это припорошено наслоениями пыли без всяких следов. Помойка — или всё-таки склад? Хотя наличие первого совершенно не укладывается у меня в голове — закрытая, как ни крути, экосистема базы требует везти сюда, тратя дорогое топливо и ресурс двигателей, практически всё, а неопластики, неткани и металл отлично могут быть использованы повторно. Запас к переработке? Тогда откуда столько уже успевшей улечься пыли, способной при микрогравитации оседать месяцами, и где следы? Даже от маневровых двигателей они бы остались…

— В упаковке — биогенная органика. — Пока я крутил головой и думал, дроиды не то самостоятельно, не то по команде опекунши начали проверять то ли мусор, то ли всё-таки запас хранимых материалов на полу. Сейчас, отделённые закрытыми гермоворотами от возможного искусственного спутника или спутников, оглядывающих астероид сверху, и подающих сигнал тревоги только в случае обнаружения опасности, роботы задействовали все свои возможности, и результат не заставил себя ждать. Озвучила его мехна. — Это — человеческие останки.

Вид зала внезапно преобразился для меня до неузнаваемости, не поменявшись при этом ни на йоту: сварные конструкции, куски мусора? Или повторяющие один и тот же несложный пространственный символ памятники и ритуальные предметы, грубовато сделанные вручную и в разных пропорциях — как кресты на могилах христиан. Кладбище. Стоп, кладбище⁈

— Флоя… — Стараясь говорить спокойно, я оглядел новым взглядом открывшуюся картину. — Останки скольких человек тут присутствуют… можно примерно.

Мог бы и сам сосчитать, но тратить время и выяснять, как задать терминалу шлема поиск по заданным параметрам я не стал.

— Примерно ста восьми человек. — На радиоканале я услышал, как кто-то из детей громко сглотнул.

— На астероидной базе, где не должно было быть единовременно более шести-семи человек, даже пока добыча ещё шла, этот факт просто вопиет… о том, что нас снабдили неполными сведениями в лучшем случае.

— Вывод подтверждаю. — Без эмоций ответила девушка.

— Трындец. — Зато у Василисы эмоций в голосе было хоть отбавляй. — И что теперь?

Хороший, мать его, вопрос!

16.

Я поморщился, покосился на зависшую ровно посреди пещеры-кладбища Василису — учитывая место,