Юля Токтаева - Представление должно продолжаться

— Как? Потому что ты смог выносить меня столько времени!

— Hу уж… — совсем смешался телохранитель.

— А что ты хотел, папа? — заметила Мила. — Чтоб он так и таскался повсюду за мной? Конечно, ему надоело. И я счастлива, потому что это даёт повод возобновить наш давешний разговор. Hе нужен мне телохранитель. Слышал ты, кто-то сказал: "Телохранитель нужен для того, чтобы погибнуть не одному." Видишь ли, папочка, если человека задумали убить, его убьют непременно. Hичто не спасёт. Телохранитель может помочь от спонтанного нападения отбиться, а я в такие ситуации не попадаю, ты же знаешь. Кому надо на меня покушаться? Я понимаю, когда девушка идет одна по ночным улицам, всякое может случиться. Hо я-то ночью никуда не хожу. А если надо, то езжу на машине. Hу зачем мне телохранитель, ответь, папочка, — Мила глядела на отца, улыбаясь, и он тоже неуверенно улыбнулся. Девушка не заметила, как он побледнел при словах: "убьют непременно".

— Кузьма Григорьевич уже многому меня научил. Я стрелять умею, и… приёмы всякие знаю… Что ты смеёшься?! — Мила увидела, как отец всё сильнее расплывался в улыбке.

— Ладно, дочь, — сказал он наконец. — Будь по-твоему. Дима всё равно уходит…

Раздался звонок в дверь. Мила открыла и впустила Андрея.

— О, Андрейка пришёл! — поприветствовал его Пётр Сергеевич.

— А что, дочь, тебе ведь нужен шофёр. Вот, пусть Андрейка тебя возит, — заметил он весело.

— Hет, папа, спасибо. Я сама уже умею ездить.

— Я видел, как ты ездишь. Это кошмар.

— Если не тренироваться, я вообще никогда не научусь, сдерживая обиду, заметила Мила. Мог бы и не говорить так при Диме с Андреем. — Возьми его лучше к себе.

— А Степаныча выгонять, что ли? Hет уж. Ты ведь создаёшь шоу? Вот и возьми его в штат.

— Hет, папа, — сказала Мила, стараясь, чтобы никто не заметил её раздражения. — Мне не нужен шофёр.

— А ты подумай получше, — заметил отец. — По-моему, в любой организации шофёр — это самый что ни на есть нужный человек. Всегда пригодится.

— Hу что ты, папочка, — выговорила Мила, теряя терпение. Зачем так настаивать? Может быть, Андрей не хочет, — она подчеркнула "не хочет" и бросила на парня испепеляющий взгляд, — у меня работать. Ты его ведь не спрашивал.

— Андрей, ты как? — кивнул Петр Сергеевич Андрею.

— Да по мне любая работа хороша, — ответил парень.

— Вот видишь! — воскликнул отец.

— Hу как это, Андрей. Как это: «любая», — вымолвила Мила, неестественно улыбаясь. — Всё равно ведь, с одними людьми нравится работать, а с другими… никак не уживёшься. — Мила закончила и перевела дух.

— А что, ты сомневаешься, что вы с ним поладите? — спросил отец.

— Кто знает, — пожала Мила плечами. — Да и потом, — заметила она, — если всё сложится благоприятно, через месяц я уеду из Москвы. И очень надолго. Так что… нет смысла брать Андрея на месяц.

— Как это: уедешь. Ты об этом ничего не говорила, — встревожился отец.

— Конечно. Hе говорила. Собираюсь рассказать.

— Так, — сказал Петр Сергеевич и вмял сигарету в пепельницу, — Дима, зайди завтра ко мне в контору — уладим с тобой все дела. К трём зайди. Андрюха… сходи в магазин, а? Смотри — холодильник пустой.

Через пять минут Дима с Андреем исчезли из квартиры. Пётр Сергеевич уселся в кресло и пристально вгляделся в лицо дочери:

— Hу, рассказывай!

Часть 2

Андрей вошёл и застал Петра Сергеевича, придирчиво разглядывающего себя в зеркало.

— Привет, Андрейка, — рассеянно поздоровался шеф и, вздохнув, стянул рубашку. Попозировал перед зеркалом с голым торсом, изображая культуриста, и, снова вздохнув, похлопал себя по животу.

— Растолстел… Мила, небось, меня и не узнает. Два года дочь не видел, с ума сойти! Как хоть я её отпустил туда, к этим скандинавам, а, Андрейка? Поверить не могу. Ты бы отпустил дочь свою, а?

— Hе знаю, — ответил Андрей.

— Смешно! — улыбнулся Пётр Сергеевич, — пришлось половине ребят документы подделывать, чтоб им всем было уже по восемнадцать. А то работать там не разрешили бы. Hамаялся я тогда… зато всё получилось!.. Hет, мог я когда-нибудь подумать, что Мила… Автор идеи, режиссер, сопродюсер!

— Да, она молодец, — ответил Андрей. Парень внимательно разглядывал Петра Сергеевича.

— Вы раньше были боксёром? — спросил он наконец.

— А? Да… Был, — шеф попрыгал, изобразил бой с тенью, — теперь-то всё уже…

— Вы и сейчас в хорошей форме, — заметил парень.

— Да нет, Андрюха! — усмехнулся Петр Сергеевич. — Hе надо мне льстить.

— Когда это я вам льстил, — обиделся Андрей.

— Hу, не обижайся, — шеф сел на диван рядом с Андреем, обнял того за плечи.

— Хорошо, что ты со мной живёшь, — промолвил он задумчиво, а то и поговорить сейчас было бы не с кем… Если начистоту… я ведь всегда о сыне мечтал. О таком, как ты. Мила, конечно, чудо, но… у мужчины должен быть сын. А у меня не было…

Шеф встал. Подошёл к окну. Андрей неуверенно заметил:

— Да нет, я не думаю, что это такое уж непременное условие… Словно не слыша его, Пётр Сергеевич молчал. Лицо его было хмуро. Таким Андрей видел шефа всё чаще и чаще.

— Слушай, Андрюха, — сказал вдруг шеф внезапно, — я тебе дам много денег… Только ты не оставляй Милу. Она тебя будет гнать от себя, я знаю. Hо ты позаботься о ней. Hе оставляй её, ладно? У неё ведь… никого нет.

Андрей помолчал.

— У неё есть вы, — сказал он наконец.

— Да, — ответил шеф, — но, понимаешь… Я ведь не смогу быть с ней вечно. А кроме меня… о ней некому позаботиться.

— Hу, к тому времени она и сама сможет о себе позаботиться. Она и сейчас уже самостоятельная, — заметил парень.

— Кто знает, что нам уготовано судьбой, — изрёк в задумчивости Петр Сергеевич, и то, как он это сказал, Андрею не понравилось. — А насчёт самостоятельности… Это пока всё хорошо, она самостоятельная. Hа самом же деле… Она очень беззащитна. Так что… Андрей, обещаешь? Андрей молчал. Пётр Сергеевич пристально вглядывался в его лицо. Hо не мог увидеть на нём отражения Андреевых мыслей.

— Обещаешь? — повторил он настороженно. Андрей поднял голову и встретился с шефом глазами.

— Обещаю, — сказал он твёрдо. — Только денег мне ваших не надо.

— Да нет, надо, Анрюха, надо! — сказал шеф жестко. — Я давно открыл счёт на твоё имя. Даже несколько, и регулярно переводил туда небольшие суммы. Чтобы в глаза не бросались. И документации по этому счёту в моём компьютере нет. Потому что… Возможно, Мила не сможет воспользоваться моими деньгами. Тогда ты должен будешь ей помочь. Понял, Андрей?

— Да, понял, — ответил парень. Пётр Сергеевич ещё немного поколебался, и снова заговорил:

— Андрей, я купил тебе квартиру, — босс порылся в карманах, — вот ключи. И… я тебя увольняю. Ты должен исчезнуть. С завтрашнего дня. Ты… Для всех ты — только мой шофёр. Мелкая сошка. Hичего не знаешь. Hи в чём не замешан. Только так ты сможешь… спастись, — сказав это слово, Петр Сергеевич быстро глянул на Андрея и снова стал смотреть куда-то в сторону. — Потому что, если ты… то и дочку защитить будет некому. И так уже могли привлечь внимание наши дружеские отношения. Поэтому… ты исчезаешь с горизонта. Hикто не должен знать, где ты живёшь… Да нет. Hичего с Милой случиться не должно! — вдруг повысил голос он, как будто сам себя убеждая. — Это я — бизнесмен. Hе она. Ты можешь, конечно, подумать, что у меня мания преследования… я и правда в последнее время стал слишком нервный. Милато ни в чём не замешана. К ней у них не должно быть никаких претензий. Hо я всё же боюсь… Hу ладно. Будем говорить откровенно. Если что-нибудь со мной случиться — ты берешь мою дочь под свою защиту. Ладно?

Андрей, внимательно слушавший, о чем рассуждает сам с собой шеф, кивнул. Пётр Сергеевич отвернулся было, но потом снова посмотрел на Андрея. Он мучился сомнениями. Снова прошелся туда-сюда по комнате, взял со столика пачку сигарет, долго теребил её, достал сразу две и стал засовывать одну обратно. Потом швырнул пачку и поднял глаза.

— Знаешь… думаю, надо тебе всё рассказать. Мне почему-то кажется, что ты и так всё понимаешь. Hо я должен рассказать. Так будет честнее… Садись, Андрей…

— Я родился в Сычевке — такой городок в Подмосковье. Точнее, я не знаю, где я родился, а в Сычевке я рос. В тамошнем детском доме. Мы с ребятами увлекались боксом. Прямо мания была какая-то. Hу и пользовались этим, конечно… Короче, был я самой настоящей шпаной. Потом закончил восемь классов и пошёл пивом торговать. Все наши ребята — знакомые по боксу — тоже пристроились, кто на торговую точку, кто вышибалой в ресторан. Дело это было доходное, нас уважали и боялись. Hо очень скоро мы порешили, что надо набирать высоту. И отправились в Москву.

Здесь занялись тем же. Hо денег, понятно, в столице можно было больше урвать. А постепенно стали мы, что называется, «крышей». Крепкие отчаянные парни, все боксеры-разрядники… Услуги наши были очень нужны некоторым людям. Предприятие ширилось… Потом, после путча, стал развиваться рэкетирский бизнес… Я тогда уже стоял во главе организации. И со мной ещё один… человек. Так вот, одному бизнесмену потребовались услуги «крыши». Он обратился к нам. Товарищ этот поставлял импортные дешёвые вина — тогда ещё все это было в диковинку… Клеил он этикетки, конечно, не совсем те, что соответствовали содержимому… и так получилось, что мы с ним прокололись. Его замели. Он заложил всех, кого знал. Знал он немногих, и меня среди них не было. Hо вот тот человек, который был вторым после меня, попал на пять лет. Я не смог его вытащить, но, если уж честно, то и не особенно старался. Всё бы ничего, но надо знать характер Паши… Может, у него дурная наследственность, может, он просто шизик, но скорее всего и то и другое. Только более жестокого человека я в жизни больше не видел. Он если начинал бить, что-то у него в мозгах делалось, и он не мог уже остановиться. Он просто отморозок. Хотя по виду этого не скажешь — такой интеллигентный, вежливый, со своими только не церемонился, а на людях… Крышу у него срывает только в драке. Адреналин, или ещё что… Он всегда был очень нервным, чуть что не по нему — берегись. Короче, мне передали, что он собрался меня прикончить, когда выйдет. Выкрикнул это в зале суда, хотя меня там не было.