Лев Пучков - Блокпост
Спустя пару часов наш герой пришел в себя и страшно удивился тому, что находится не там где положено. Так и не сообразив, что с ним случилось, психотерапевт успокоиться и законопослушно болеть дальше не пожелал, а, напротив, пришел в дикую ярость. Вооружившись штативом из-под капельницы, он грамотно и методично уничтожил оборудование палаты интенсивной терапии, выскочил в приемный покой и потребовал у дежурной сестры свой рабочий халат с выданной накануне зарплатой – иначе все! Старушка, заикаясь и бледнея, растерянно сообщила, что тем, которые в реапалате, не полагается ничего отдавать. В ответ больной замахнулся штативом и зарычал – несчастная мгновенно впала в сомнамбулическое состояние, остекленела взглядом и вернула требуемый предмет туалета, даже не удосужившись спросить – отчего именно только халат, а не всю одежду сразу. Завладев халатом, доктор, как был в одних труселях, промчался по коридорам клиники, повергнув пребывающий в полудреме персонал в состояние шока, и вырвался на улицу. Уже светало, дождь почти прекратился, и часа через три нужно было сдавать дежурство – начальство строго следило за соблюдением трудовой дисциплины. Поймав такси, Адольф Мирзоевич покатил в Приютное.
Прибыв на место, он отдал таксеру практически все, что у него было в карманах, – а оказалась там всего лишь четверть положенной суммы, остальные деньги куда-то исчезли. Однако на это обстоятельство Адольф Мирзоевич почему-то совсем не обратил внимания, зато очень обрадовался, узнав, что в клинике никто не пострадал за время его отсутствия, а вредоносный Обтрухаэсас, сволота чухонская, жив и здоров.
Оказалось, что в момент вхождения молнии в контакт с черепом психотерапевта шизоид козлом сиганул с трубы и, благополучно промазав мимо растянутого внизу брезента, приземлился в лопухах, насмерть зашибив дурдомовского пса Дуана, который там прятался от дождя. Как ни странно, сын латышского стрелка ничего себе не повредил – а ведь высота, согласитесь, весьма приличная, двенадцать метров все же, это вам не с крыльца звездануться! Согласно показаниям очевидцев, латыш, проследив, как ударенный молнией дежурный врач шмякнулся на брезент, вдруг разом успокоился, облегченно вздохнул и, довольно хихикнув, промямлил: «Ну, то-то же…» – после чего самостоятельно удалился к себе в палату, где погрузился в совершенно здоровый сон. Против обыкновения санитары бить его не стали: то ли удивлены были чрезвычайной странностью происшествия, то ли просто забыли в суматохе.
Доложив утром заведующему клиникой о случившемся, Адольф Мирзоевич убыл на рейсовом автобусе домой, где принял душ и лег спать со спокойной совестью. Более никаких следов странного инцидента не запечатлелось в памяти народной, и событие это само по себе вроде бы никак не повлияло на ход истории. О происшествии на трубе, конечно, немного посудачили в клинике, злобно высмеивая Пульмана как первостатейного недотепу и конченого неудачника. Однако ни руководство клиники, ни персонал областной больницы волну поднимать не стали. Это было просто возмутительно! Создавалось такое впечатление, будто в Ложбинской области чуть ли не ежедневно дежурных по дурдому дюбашит в темечко молния, тихопомешанные шизоиды без особых последствий сигают с высоты четырехэтажного дома, а доставленные в реапалату товарищи, получившие в общем-то совсем летальную травму, спустя пару часов как ни в чем не бывало убираются восвояси, ломая по ходу дела оборудование и изрыгая выражения из арсенала ненормативной лексики. А может, просто погода благоприятствовала всеобщему попустительству или хронические неплатежи, отнюдь не способствующие возрастанию служебного рвения, – одним словом, сенсации не получилось…
Пульман и сам особого значения тому, что с ним приключилось, не придал – единственное, что его огорчило, так это то обстоятельство, что за суматохой и хлопотами он забыл умыкнуть из дурдомовского пищеблока кусок мяса и буханку хлеба. Будучи дежурным, он всякий раз проделывал подобные фокусы, однако вовсе не потому, что был отъявленным крохобором – нет, что вы! Врачебная этика и гордость при этом акте частичного обездоливания скорбных рассудком где-то в глубине души психотерапевта отчаянно сопротивлялись такому гадкому деянию. Но зарплату врачам клиники давали раз в квартал, а то и реже, а кушать отчего-то хотелось ежедневно – и не по одному разу в сутки…
Проснувшись как раз к обеду, Пульман продрал глаза и спросил глуховатую маман:
– А почему это едой не пахнет? Обедать вроде бы пора!
– А ты ее принес, еду?! – нервно вскинулась Марта. – Получку где дел, сволочь?! Триста грамм гидрожира осталось – на, жри, паскуда!
Тут Пульман мгновенно вспомнил, что с ним произошло, и только теперь сообразил: еду купить не на что! Метнувшись по карманам своего неизобильного гардероба, Адольф Мирзоевич наскреб что-то около пятнадцати рублей и, не умываясь, отправился на близлежащий базар: на имеющиеся средства можно было приобрести пару кило картошки и буханку хлеба.
Неторопливо передвигаясь в направлении базара, Пульман отвлеченно размышлял о чем попало – ему почему-то и в голову не пришло проанализировать все странности недавнего происшествия, хотя оно того вполне заслуживало. Как образованный медик, Адольф Мирзоевич прекрасно понимал, что подобный удар молнии должен был завершиться летальным исходом – несть числа тому примеров в одних только хрестоматийных данных! Но сейчас его это совершенно не беспокоило. В отличие от обычного своего состояния после ночного дежурства психотерапевт в тот день испытывал необычайный физиологический всплеск и бодрость духа – будто бы и не было бессонной ночи с дурацкими приключениями и последовавшего затем дневного сна, который, как правило, чреват был головной ломотой и суицидонаправленными измышлениями. Напротив, Адольфа Мирзоевича ни с того ни с сего вдруг обуяло прекрасное настроение – он даже фальшиво засвистал какой-то разухабистый мотивчик иноземного происхождения.
Добравшись до базара, Пульман не стал углубляться в людскую толчею, а купил у стоявшей на отшибе бабки пару кило мягкой оволосевшей картошки. Пока торгашка отмусоливала сдачу, доктор по причине хорошего настроения решил пошутить:
– А знаешь, бабка… Со вчерашнего дня новый указ Президента вышел: за то, что картошку тут продаешь, всю выручку должна плешивым отдавать. А я – видишь – плешивый! Хи-хи… Так что – делай выводы, красавица моя! Хи-хи…
Бабка вдруг перестала считать облупившиеся железяки, остекленела взглядом и, вытащив из передника ворох мятых купюр, молча протянула их покупателю.
Вздрогнув от неожиданности, Адольф Мирзоевич судорожно дернул острым кадыком, воровато оглянулся по сторонам, после чего забрал у старухи деньги, быстро засунул их в карман штанов и тут же торопливо удалился к базарному входу. На случившееся никто, похоже, не обратил внимания: остальные торговки были заняты покупателями, да и стояла бабуся на некотором удалении от общего ряда.
Какое-то время Пульман, весь мгновенно вспотевший от странного предчувствия, внимательно наблюдал за бабкой, добровольно расставшейся с выручкой, и соображал. Будучи психотерапевтом, он не избежал повального поветрия, с некоторых пор вошедшего в моду, и довольно долго увлекался разнообразными психическими процессами запредельного характера. О гипнозе он знал практически все, чем располагали доступные обществу источники информации. Более того, в свое время Пульман неоднократно экспериментировал на пациентах, втуне горячо надеясь, что где-то у него внутри в самой глубине дремлет могучий гипнотический талант, который случается раз в столетие на пару континентов – дремлет и ждет своего часа, чтобы в один прекрасный момент с треском вырваться наружу и поразить всех наповал. Увы – надеждам не суждено было свершиться. Летели дни за днями, проходили годы – талант не проявлялся никоим образом. Придурковатые пациенты Адольфа Мирзоевича чихать хотели на его гипнотические потуги, несмотря на то что психотерапевт в совершенстве изучил всевозможные методики и соответствующим образом пытался использовать обстановочные факторы: полумрак, успокаивающие тона, сандаловые свечи, музыку медитативного характера и так далее. Убедившись со временем в тщетности своих попыток, Пульман бросил это дело – к чему напрасные надежды? Только душу травить…
И вот ни с того ни с сего совершенно левая бабушенция, безо всякой подготовки и потуг с его стороны, вдруг взяла и добровольно вломилась в гипнотическое состояние! Вот так номер… Сказать, что Адольф Мирзоевич был ошарашен – значит сильно поскромничать. Он был просто потрясен до глубины души и совершенно растерялся, даже отдаленно не предполагая, каким образом теперь нужно поступить.
Справившись с приступом удивления, доктор отер пот со лба и еще раз внимательно присмотрелся к бабке. Та, будто ничего не произошло, лузгала семечки и читала мятый «СПИД-Инфо». Черт! Что же это такое? Случайность? А если не случайность – тогда что?
