Александр Тамоников - Нас воспитала война
В разговор с извинениями вновь вступил Эдик:
— Мне кажется, господа, сейчас нужно думать не о том, как убрать Лешего, а о том, как привлечь его на свою сторону.
Вопросительные взгляды Короля и Бабичева стали реакцией на предложение помощника шефа. Тот между тем продолжал:
— Да, да. Привлечь на свою сторону. Другой вопрос, как это сделать? И на этот счет есть у меня одна задумка.
— Ну давай, давай, не тяни, — поторопил Король.
Эдик многозначительно посмотрел на Короля, перевел взгляд на Бабичева. Босс понял.
— Хотя подожди. Николаю Викторовичу, как мне кажется, пора покинуть нас. Езжай, Бабичев, езжай и узнай, что все-таки происходит на этом чертовом кордоне. О результатах сообщишь. Все! Ступай!
Николай понял, что Король под влиянием помощника не хочет посвящать его в свои ближайшие планы, и поделать ничего не мог. Он вышел из кабинета и стал собираться в дорогу.
После ухода Бабичева Король предложил Эдику говорить. Тот начал:
— Акция, которую я осмелюсь предложить, потребует участия вашей дочери, босс. А также ее друзей и одного нашего бойца, которому предстоит стать жертвой. Его придется убить.
— Моей дочери? Бойца, которого надо будет убить? Ты что, Эдик? В своем уме или спятил?
— Геннадий Андреевич, Соне я отвожу главную роль, не привлекая симпатичной девочки со стороны, что может в ходе акции или после вызвать ненужные нам осложнения. Соня наш козырь, если, конечно, вы примете мой план.
— С ума сойти. Мне кажется, Эдик, ты стал наглеть.
— Хорошо, Геннадий Андреевич, извините меня, дурака. Я молчу.
— Что значит молчу? Сказав «а», говори и «б».
— Суть плана такова.
И Эдик, понизив голос, около пяти минут что-то объяснял Королю. Тот выслушал и неожиданно спросил:
— Тебе не кажется, Эдик, что Бабичев и его таинственный друг могли спеться?
— Несмотря на то, что говорил при Бабичеве, я уверен, что ваше предположение самое верное.
— Даже так? Объясни, почему?
— Вел себя здесь Николай Викторович несколько наигранно. Решается судьба его давнего друга, а он, вместо того чтобы попытаться как-то защитить его, упросить вас не убивать приятеля, напротив, утверждает, что тот представляет опасность, тем самым вынося ему приговор. Неестественно это.
— Если только Бабичев напрочь не утерял чувство дружбы.
— О нет, Геннадий Андреевич. Подполковник не из людей, не помнящих родства. Работает на нас и подчиняется лишь потому, что мы держим его судьбу в своих руках. Будь его воля, он с превеликим удовольствием растоптал бы нас.
— Эдик, ну почему так мрачно? В каждом ты видишь предателя и потенциального врага. Почему ты так ненавидишь людей, а, Эдик?
— Ваша школа, Геннадий Андреевич, ученик я прилежный. А насчет спевки Бабичева и Лешего, то нам это только на руку.
— В каком смысле?
— В том смысле, что Бабичев будет сдерживать друга от необдуманных поступков, могущих нанести вред самому подполковнику. Бабичеву не нужна огласка бойни на реке, значит, Леший будет молчать. А это нужно и нам до того момента, пока мы не посадим этого супермена на такой «крючок», с которого ему не сорваться, несмотря ни на что.
— Что ж, пожалуй, ты прав. Но Соня? И боец?
— Геннадий Андреевич, вы хорошо знаете Холопа, этого своевольного наглеца, положившего глаз на вашу дочь, делающего ей непристойные предложения. Я считаю, он давно заслужил наказание. Так пусть он его получит, принеся хоть какую-то пользу. А Соня? С вашей дочерью ничего не случится. А сама она с удовольствием примет участие в акции. Для нее это будет игра, такая игра, в которую она еще не играла. Она почувствует себя героиней, главным действующим лицом в остросюжетном событии. Это взбодрит ее, отлакирует кровь, а девочка останется в абсолютной безопасности, я ручаюсь в этом.
— Ну хорошо, убедил. А насчет Сони — сделай так, чтобы она сама попросила меня разрешить ей участвовать в этой так называемой игре.
— Так и сделаем, Геннадий Андреевич.
* * *Бабичев заехал в отдел, выслушал доклад дежурного и заместителя. Сообщений о ночном происшествии на дальнем кордоне не поступало. Николай позвонил домой Татьяне и сказал, что навестит Лешина и потом — домой. Возможно, вместе с Владимиром.
Затем сел в машину, вывел «Волгу» из райцентра и направился в лес, на кордон.
Его прибытия ждал Володя. Он встретил друга и провел в дом.
— Ну что там, у Короля? — спросил Леший.
— Об этом потом, сначала о тебе.
— Были двое.
— Да, Фома и Серьга — киллеры Короля.
— Встретил их. Сейчас они в болоте.
— Тяжело пришлось?
— Нет. Они действовали стандартно. Просчитываемо. Только дед Матвей в конце вмешался, хоть и отправил я его на реку.
— Значит, дед в курсе?
— Да.
— Плохо!
— Нормально! Старик молодец. Вычислил чужаков, проводил их и со своей берданкой — в тыл. На помощь шел. Это многого стоит, Коля. Да и болтать-то ему тут не с кем. Уверен, все останется в тайне.
— Ну ладно. Теперь о Короле. Твой звонок, естественно, шокировал его. Никак не ожидал босс такого расклада. Фома и Серьга считались его лучшими людьми. Нервничал сильно. Да еще Эдик, помощник его, сволочь, считает, что ты раскусил меня, поэтому-то бойцы Короля и попали в западню.
— А этот Эдик не глуп. Что еще он говорил?
— В отношении тебя говорил, что если не удается убрать, то надо привлечь на свою сторону. Заставить работать на себя. Как меня в свое время.
— Отлично, Боб. Это то, что нам и нужно, хотя твои хозяева, эти козлы, особой оригинальностью не отличаются.
— Что может быть отличного? Этот шнырь подготовил план, как привязать тебя к банде. Какой конкретно, узнать не удалось. Меня бесцеремонно выпроводили.
— Я и говорю, что Король со своим помощником оригинальностью не отличаются. Я им нужен. Чтобы заставить меня работать на них, надо сделать так, чтобы об отказе я даже не помышлял. Чтобы заставить работать на себя, им, этим мразям, необходимо повязать меня кровью. Только так.
— И ты говоришь об этом так спокойно? Ладно, меня подставили. Но ты сам суешь голову в петлю. Неужели это так необходимо?
— Чтобы переиграть врага в стратегии, иногда не мешает уступить в тактике. Пусть действуют, флаг им в руки.
— Ну ты даешь, Володя! И такие решения тебе часто приходилось принимать? Ранее? В войсках?
— Достаточно для того, чтобы дожить до пенсии. Когда, по-твоему, люди Короля предпримут провокацию против меня?
— Даже предположить не могу. Но никак не ранее чем через сутки.
— Лады! Будем ждать.
— Володь… Я по дороге думал, как поговорить с Татьяной. Насчет того, что… ну ты знаешь. И подумал, что лучше, если при разговоре будешь присутствовать ты. Все-таки…
— Присутствовать? — перебил Бабичева Леший. — Нет, Боб, скорее мне и придется вести его. Знаю тебя. Начнешь «мять сиськи». Ладно, иди к машине, я переоденусь и поедем.
Леший зашел в дом, прошел через сени в сад. Достал сотовый телефон, набрал номер, данный ему некогда капитаном Бондаренко.
— Слушаю, — ответили откуда-то издалека, но сразу.
— Здравствуйте. Извините, могу я услышать брата Геннадия Бондаренко, Виктора?
— Добрый день, это я.
— Очень хорошо. Звонит майор Лешин.
— Наслышан, наслышан и… предупрежден.
— Скажите, Виктор, у вас с Геной поддерживается связь?
— Да, но односторонняя. По вторникам и пятницам, около 18.00, брат звонит мне сам. Сегодня пятница, значит, вечером будет, как выражается Гена, сеанс связи.
— Отлично. Вы могли бы передать ему сообщение от меня?
— Конечно, секунду. Я возьму блокнот и ручку… слушаю вас, Владимир.
— Записывайте: «Необходима подстраховка. Если есть возможность, приезжай по известному тебе адресу. Оставайся там, не афишируя своего присутствия, до нашей встречи. По возможности экипировка „Р“. Леший».
— Леший? — переспросил Виктор. — А… ну да, конечно, как я забыл… Хорошо, майор, передам слово в слово. Как вампередать ответ?
— Я перезвоню сам, примерно в 20.00. Нормально?
— Договорились. Я буду дома.
— Спасибо, Виктор.
— Да не за что.
— До свидания!
Леший отключил телефон. Экипировка «Р», упомянутая Владимиром, означала оснащение приборами импульсной двусторонней связи. Володя вернулся в дом, переоделся в джинсовый костюм, положил автомат в спортивную сумку, вышел к ожидавшему его Бабичеву. Подойдя к «Волге», бросил поклажу на заднее сиденье.
— Подожди еще минуту, Боб, деда предупрежу, что уезжаю, волноваться будет.
Он прошел к хате Матвея, зашел внутрь. В нос ударил резкий запах перегара. Старик спал на полу, широко раскинув руки, задрав куцую бороденку к потолку. По комнате метался непрерывный храп. А на столе — двухлитровая банка самогона. Почти ополовиненная.
