Б. Седов - Бандит по особым поручениям
– А здесь все этот техникум заканчивали. Я простым наладчиком устроился, а сейчас уже мастер.
Восхищения от этого сумасшедшего продвижения по служебной лестнице в глазах незнакомца рабочий не обнаружил. Зато пришлось отвечать на вопрос, в каком году он закончил эту площадку для карьерного взлета.
– Ну дак, это… В девяносто втором. «Бац! – и в точку», – решил Мартынов.
– Тогда, наверное, ты знаешь одного человека. Вы ведь четыре года в технаре пыхтели?
– Четыре пыхтели, – подтвердил мастер.
– Значит, этот человек учился с тобой. Его фамилия Гулько. Знаешь такого?
Тот рассмеялся:
– Гулько – это авторитет в Новосибирске! А других Гулько здесь я не знаю.
Пришлось внедряться в доверие начальника отделов кадров кузницы станкостроительных кадров. Поиски в архиве техникума частично напоминали поиски в детском доме, с той лишь разницей, что запыленные бумаги хранились не в подвале, а в огромном светлом помещении на втором этаже, поэтому пришлось не спускаться, а подниматься.
Не помогла и бутылка «Арарата».
– Нету такого у нас, – разочарованно процедил кадровик, косясь на бутылку, которую не заслужил. – Может, кого другого найти?
Подобное американец недавно уже слышал. Но другого Мартынову не было нужно, поэтому он справился, кто из сотрудников мог знать человека, который в восемьдесят восьмом году приезжал поступать в техникум. Ситуацию немного выпрямила сотрудница лет тридцати пяти на вид. Услышав разбираемую тему, она выглянула из-за стеллажа и огорошила всех. На женщине было трикотажное платье, и Андрей Петрович, прикуривая, мгновенно оценил ее статус.
«Дважды замужем, от работы тошнит, но больше ничем не умеет заниматься, поэтому в свои тридцать с небольшим терпеливо ждет пенсии. Муж – алкаш и, по совместительству – какой-нибудь фрезеровщик ПССЗ».
– Я помню Гулько, – сказала она. – Только если товарищ хочет его найти, то пусть едет не на завод, а в милицию. Гулько на второй день, будучи еще абитуриентом, участвовал в какой-то драке. Его выгнали с курсов. Если он сейчас не сидит в тюрьме, то только по той причине, что его убили.
И снова ушла за стеллаж.
«Наваждение какое-то, – подумал Мартынов. – Гулько знают все, но вовсе не по той линии, по которой я пытаюсь его искать».
В райотделе пришлось снова раскрывать удостоверение журналиста. Деревенская милиция менее подозрительна, и к чужакам относится тепло и доверительно, если правильно обосновать свое появление в городке, пахнущем парным молоком и свежим навозом. Что-что, а обоснование своего появления – это конек Мартынова. Еще одна бутылка коньяка, авторучка с логотипом статуи Свободы, которая на 96-й стрит стоит пятнадцать центов – и ответ на мучивший вопрос найден.
Роман Сергеевич Гулько, воспитанник новосибирского детского дома, осужденный Павловским райсудом за умышленное причинение телесных повреждений средней тяжести, повлекших смерть потерпевшего, выпал из поля зрения местных правоохранительных органов сразу после объявления приговора.
Седой майор развел руками и повторил фразу, которую Мартынов уже слышал в отделе кадров станкостроительного техникума.
Тотальный шмон в картотеке паспортного стола принес точно такие же результаты, то есть – не принес никаких.
Мартынов покатил по городу в поисках старух и курсантов. Гулько-станкостроитель подождет и никуда не денется. Если поразмыслить здраво, то никуда, кроме Новосибирска, ему деваться некуда. В день суда ему оставалось чуть менее года до армии. Значит, уехал из города и был призван куда-нибудь в стройбат на берегу Амура. Ответ на вопрос, в какую именно часть, должен знать военком Новосибирской области. А теперь нужно найти военного или…
А вот и она. Бабка с семечками в трех метрах от проезжей части. Эти бабули знают все про всех.
К вечеру Андрей Петрович стал подозревать, что фортуна повернулась к нему задом. Метлицкий Рома в училище значился. Это не станкостроительный техникум. Тут статистика ведется – дай боже… Был такой абитуриент! Но после проваленного сочинения на тему «Маяковский – молния революции» Роман Алексеевич убыл в неизвестном направлении.
– Что ж вы такие темы… с позволения сказать… будущим военным? – вскипел журналист из Санкт-Петербурга Мартынов. – Вы бы еще задвинули – «Лысина Котовского – зеркало Красной Армии»!
Вовремя спохватившись, он рассмеялся и окатил кадровика-полковника ясным голубым взглядом. Он пошутил…
Какой-то майор проводил Мартынова до КПП и велел наряду не впускать этого журналиста на территорию училища ни под каким предлогом.
Итак, задача усложняется. Время идет, сутки тают за сутками, и близится срок, когда почти десять миллионов долларов перейдут в полное распоряжение марсельского банка. Флеммер и Малькольм проиграют, а вместе с ними проиграет и он, Андрей Мартынов. Ничто не ценится в Америке так низко, как подорванная репутация. Страна свободы не любит неудачников.
Резко взяв со стоянки, он выехал на трассу, ведущую в обратном направлении. Впереди был Новосибирск, и в нем, вполне возможно, оба Ромы. Гулько и Метлицкий.
О том, что попасть в Новосибирск быстро не удастся, Мартынов понял, увидев на дороге знакомого «гаишника». «День Сурка» какой-то. Гулько не найден, Метлицкий не обнаружен, а на посту ГИБДД перед носом опять машет полосатой палкой тучный старшина.
В США копы тормозят так: стань у обочины, руки на руль и сиди, моргай. Если выйти из машины навстречу полиции – тут же можно оказаться под прицелом кольта и выслушать просьбу втянуть носом асфальтную пыль с заложенными за голову руками. Американцы – народ стандартов. Если сказали тебе «стой!», значит, стой. Тебе не сказали «выйди из машины и пошарь по карманам». Вышел без просьбы, значит, неповиновение. Тут же на дорогу уложат. В Чехии Мартынов по незнанке за то же самое получил полицейской палкой по спине. Там еще проще. Этакая серединка между милицейским беспределом в России и демократическими принципами законопослушания в Штатах. Потому что в России, если сидя ждешь приближающегося мента, значит, борзой. Значит, это вызов, который «гаишники» принимают, не задумываясь. А что в «бардачке», а в багажнике, а в запасном колесе? А в карманах? А в голове?
Не узнать «девятку», водителя которого всего несколько часов назад проверял по всем имеющимся базам, старшина не мог. Значит, не может простить обиду, испуг не может простить. Время не шло – время летело, и еще не хватало, чтобы оно уходило на этого мента.
– Слушай, командир, – заговорил Мартынов, выйдя навстречу стражу дорог. – Мы же взрослые люди. Я, наверное, сразу не понял, что нужно делать. Ты уж, извини, дорогой. В Америке этой зашился в делах. Вот двадцатка баксов в качестве признания вины.
– Гражданин, пройдемте, – не взглянув на купюру, молвил старшина. – Я мзды не беру, за державу обидно.
– С ума сойти… – пробормотал Мартынов, добавляя к первой двадцатке еще одну. – И с такими принципами до сих пор – старшина? Это же не взятка, командир. Это штраф на месте. Нас никто не видит, не слышит и даже не чувствует.
– Пройдемте, – повторил старшина. Мартынов не верил своим ушам.
– Куда пройдемте?
– Проверим вас, ваши документы.
– А днем ты что делал в будке с моими правами? Или думаешь, что за четыре часа меня в розыск успели выставить?
– Пойдемте, гражданин… – настойчиво и даже угрожающе повторил «гаишник» и добавил: – …США. Не воспрепятствуйте действиям должностных лиц.
– Мать моя, – пробормотал Мартынов, понимая, что в данной ситуации лучше всего дурковать и ссылаться на то, что знаком с консулом и министром сельского хозяйства. – I don't undestand you. I am citizen of United States!
– Чего? Чего Юнайтед Стэйтс? Довольно под импортного прихериваться. Пошли в будку!
Мартынов в будку пошел, потому что старшина послал недвусмысленный взгляд в сторону стоящих у обочины «Жигулей» с синей полосой по борту. Там откровенно скучал второй мент.
Сидя и наблюдая, как старшина куда-то звонит, по буквам диктует номер и серию паспорта, номер водительского удостоверения, Мартынов отошел к окну и стал размышлять, куда податься сразу после того, как приедет в Новосибирск. Сколько его еще будет иметь этот толстяк? Ну двадцать минут, ну тридцать. Потом отпустит, окончательно испортив настроение, и успокоится, решив, что служебный долг выполнен и сатисфакция за недавний испуг получена. А потом куда?
Поглядывая на часы, Мартынов понял, что мент решил «оторваться» на полную катушку. Прошел целый час после того, как он вошел в эту будку. Час! Шестьдесят минут!! И самое противное то, что при этом нельзя качать права и нарываться на грубость. Старшина, судя по всему, ждет только одного – выпада со стороны Мартынова. Как только выпад последует, он придумает что-нибудь еще более коварное. Например, «сопротивление сотруднику милиции при выполнении тем служебных обязанностей». А это, извините, «срочная» статья.
