Б. Седов - Бандит по особым поручениям
Романов он нашел двоих.
Оба Романа, об одном из которых говорил у края могилы Коломиец, поступили в его детский дом во втором классе. В одно время. В один день. Семнадцатого августа одна тысяча девятьсот семьдесят восьмого года.
А это означает, что теперь ему предстоит искать не одного Рому, а двух. Чтобы выяснить, кто из них есть Артур Мальков.
Оба после выпуска уехали в Павловск поступать в учебные заведения. Метлицкий – в военное училище, Гулько – в станкостроительный техникум.
Андрей Петрович гнал по трассе и слышал, как над его головой хохочут бесы.
Пару раз его остановили «гаишники», одному сунул сотню, второй оказался цеплявым, как «егоза» на зоновской запретке. Капот, багажник, документы… Доверенность, когда заканчивается виза… Он первый раз видит русского с американским паспортом на междугородней трассе Новосибирск – Павловск… А Андрей Петрович впервые видит милиционера, стоящего на трассе Новосибирск – Павловск в китайских кроссовках. Ну и что с того? Кому какая жизнь интересна, такой жизнью тот и живет.
Россия – это страна, где совершенно невозможно остаться незамеченным. В Штатах Мартынов проехал бы от Атлантики до Тихого океана и, если бы не грабил по дороге банки, не сбивал старух и не превышал скорости, то никто бы даже не знал, что гражданин переместился через весь континент. В России Эндрю Мартенсон всего два дня, но у него такое чувство, что он участвует в ралли. Проехал сорок километров – отметился. Проехал еще сорок – опять засовывай карточку в компостер. На АЗС заехал – заправщик: «Ух ты, тачка свежая! И „литье“ толковое. Американское?»
Остановил машину у строительного вагончика с кривой надписью «Горячие сосиски», в которой в слове «сосиски» какой-то злой дальнобойщик стер первые две буквы, купил пару недоношенных хот-догов, не успел сесть за руль – двое каких-то отморозков перед стеклом, как сморчки перед пнем: «Братан, ты на Копытьево заплатил?» Нет, не заплатил, извините, погорячился. Мимо на скорости пролетел…
На тебе – в ухо, на и тебе – в челюсть. Сдачу можете не давать, продолжайте лежать. На всякий случай, каждому – еще по разу, но в обратной последовательности…
Черт побери, с такой конспирацией любой опер при желании может проследить и вычислить его путь, лежа на раскладушке в служебном кабинете!.. Что за страна, черт подери!..
Глава 5
МЫ ГУЛЯЕМ РУКИ В БРЮКИ…
Настроение не поднималось. Даже Вика Соловьянинова, которая пела для Ромы, только для Ромы, и ни для кого больше, Вика, казавшаяся раньше идеалом женской красоты, теперь раздражала и не вызывала никаких эмоций.
Гул, Крот и Фома сидели в глубине ресторана и разговаривали о делах. Гул смотрел на Вику, Вика пела и смотрела на Гула, Фома крутил шары и рассматривал троих приезжих, разогревшихся до состояния безобразия, а Крот, занимающий в коллективе статус главы администрации, проводил короткий пресс-релиз.
– Вчера Халва, как мне донес источник, вызывающий доверие, опять публично заявил на рынке, что отныне все меховые ряды будут башлять именно ему. Второе…
Как будет выглядеть разговор, все прекрасно знали. По этой причине они и зашли в этот ресторан в спортивных костюмах. Правда, о том, что Роман Гулько хочет «поговорить» с Гари Халсановым, не знал никто из остальных посетителей, потому как, если бы знали, то постарались бы от этого места удалиться как можно дальше.
– Вчера видели Хорька, – продолжил селекторное совещание Крот. – Он опять заходил в ломбард и от твоего имени забрал на реализацию «цацек» на пятьдесят тысяч.
– Долларов?
– Не, рублей. Но все равно обидно.
– Эй, там, на Камчатке!! – завопил через весь зал один из троицы приезжих. – Потише там!
Завсегдатаи, сидящие вокруг, отвернулись. Лучше сделать вид, что они не видели, как какие-то лохи рыкнули на авторитета. За свидетельство можно и пострадать. Программа защиты свидетелей в этом случае не работает.
– Давай дальше, – попросил Крота Рома. – Что еще произошло за текущие сутки?
– Да все, пожалуй… – покусав губу, Крот задумался. – Правда, на Павловской трассе какой-то бык Леву и Таракана покалечил. У Левы ухо, как у Чебурашки, а Таракан как уехал к стоматологу с утра, так до сих пор там сидит.
– А что случилось? – Рома дотянулся до стакана и отхлебнул пива. – Бунт дальнобойщиков?
– Не, какой-то залетный на изумрудной «девятке» дорожный налог платить отказался. Ищут. – На секунду задумавшись, Крот опять взорвался: – Нет, ну Халва… Сука-то какая!
– Эй!! – опять развернулся в их сторону пьяненький командированный.
Его почти хором поддержали двое друзей. Их нетрезвый слух и зрение были зачарованы красотой и пением Викуши Соловьяниновой…
– Что за бычье, в самом деле?! Не умеете в культурном месте отдыхать – ступайте к себе в хлев!
«Я у тебя втора-йя, первую звали Ра-йя…», – пела, улыбаясь Роме, Вика.
– Значит, так, – заключил тот и вынул из кармана спортивных брюк телефон. – Пять… три… Коля, завтра скажешь Майдану, чтобы он к вечеру нашел Хорька. Что за мужик такой? Пятый десяток человеку идет, а ведет себя как тридцать лет назад. К золоту тянет, как магнитом. Что в ломбарде, что на бабах… Восемь… один… – Прижал трубку к уху. – Здравствуйте! Подскажите, пожалуйста, Костин сегодня дежурит? Дежурит? Пригласите, будьте любезны… – Заметив, как один из командированных купил у постоянно слоняющейся по кабаку цветочницы три алых розы и направился к сцене, Рома поморщился, но тут же оживился: – Алло, Леша! Привет! Слушай, у меня к тебе вопрос есть. Мимо тебя сегодня на изумрудной «де-вяточке» никто из ребят спортивного телосложения не проскакивал?.. Останавливал даже?.. Как мило…
Рывком выдернув из другого кармана блокнот, Гул вытянул из него ручку и забегал ею по листку.
– Ага… Марте неон… Откуда?! Из США?! Что ж он так… – Чернила стремительно разукрашивали бумагу причудливой вязью. – В чужой-то стране… У нас только начали отношения налаживаться… Да нет, ничего… Леша, если он обратно ехать будет, ты «отморозь» его минут на двадцать и звякни мне, не сочти за труд, ладно?
Телефон и блокнот вернулись в соответствующие карманы костюма «Adidas» последней модели. Казалось, дремота навсегда покинула крепкое тело авторитета. Он улыбнулся Вике.
Она, держа в руках три розы, поймала эту улыбку и что-то шепнула группе. Через секунду зал огласился ее звонким голосом. Вика опять пела только для Ромы. Для своего Ромы, и ни для кого больше.
«Капля горя из бутонаКрасного цветка…Жизнь по кайфу вне законаРаз! – и навсегда!»…
– Ой, кто пришел! – расплывшись в улыбке, воскликнул Крот. – И кто бы мог подумать, что он появится здесь и именно в этот час?
Информаторы из стана врага оказались правы: Гарик Халсанов сегодня пришел в ресторан «Садко» отмечать свой тридцать пятый год жизни. И, как водится, не один. Следом за ним в ресторан ввалился десяток кавказцев. Кто они такие, Гулько не интересовало. Если всю «пехоту», что по просторам его страны ходит, поименно помнить, то на остальное памяти не останется.
Рома никакой бумажной статистики не вел. Всю бумагу он разделял на три категории: денежные знаки, туалетная и доверенность на право управления транспортным средством. Во внешних признаках, определяющих национальность граждан, он тоже разбирался слабо. Также плохо разбирался и в цветовой гамме, видя мир лишь в черно-белом изображении.
Гарик Халсанов последние время вел себя вызывающе, полагая, что, если он не попал под первые месяцы «чистки», то это не по причине занятости Гулько, а по какой-то другой. Возможно даже, по причине его, Гарика, величия и бессмертия.
Поэтому шел он к ближайшим столикам с кавказской уверенностью и спокойствием. Справедливости ради нужно заметить, что о присутствии в ресторане, где он собирался праздновать именины, Ромы Гулько он даже не догадывался.
А тот, лукаво ухмыляясь, вынул из кармана колоду красочных пластиковых карт и жестами матерого кагалы стал выкладывать на столе пары, тройки, покеры и вееры. Молниеносным жестом собирал и двумя движениями раздавал на четверых. Собирал и одним жестом раздавал на троих по четыре карты, по пять, по семь… Тасовал между пальцами, раскатывал спиралью и снова собирал. Эта профессиональная игра привлекла внимание сидевших за соседними столиками, и девчонки, осторожно показывая взглядами направление, призывали своих кавалеров полюбоваться вместе с ними.
Мелькания цветного пластика не замечали лишь поглощенные предвкушением праздника азербайджанцы. Гогоча, они заняли три столика и теперь жестами и щелканьем пальцев подзывали к себе всех официантов сразу.
Внезапно в кармане Гула запищал телефон. Он вынул трубку и прижал к уху. – Да?
Покачал головой.
– Хорошо, сейчас пришлю за ним людей.
– Хорек? – справился Крот, разминая под столом кисти рук.
