Эльмира Нетесова - Женская месть
— По-твоему, коль родила Анька детей, теперь ей надо забыть себя, что сама еще молодая и еще женщина покуда. Иль она уже не человек? Иль ты ей промеж ног смолой зальешь? С чего тебя разобрало? Ведь не к тебе мужик пришел! С чего на Анку взъелась? Целых три года баба живого мужика не знала. Терпела, выдержала траур. Другая давно бы по рукам пошла. Эта честно себя вела. Никто о ней дурного слова не скажет. А и ты по какому праву налетела? Она теперь кто тебе? Бывшая невестка! Имеет право выйти замуж, завести вторую семью и послать тебя подальше!
— Тогда нехай сама растит своих ублюдков, а меня не заставляет их смотреть! Я им не нянька. И ты не отчитывай! Пригрел здесь полную избу кобелей. Они и лезут на баб без разбору. Скоро до старух доберутся!
— Не твое это счастье, Прасковья! Молодых баб полно. Ты хоть им не мешай, пусть вспомнят иногда, зачем женщинами в свет появились!
— А осрамит мою Аньку, что тогда?
— Вот когда б ее не заметили, то и вправду стыдно. Ну, а если тешатся, не суйся к ним, не мешай, себя молодою вспомни, Аньку пощади, ведь натуральная баба, куда ей от самой себя деться? Дети детьми, а жизнь свое берет. Что природой дано, то от Бога, и человеком не отнимется. Не бери грех на душу. Смотри, как сама без мужика высохла. Ни рожи, ни здоровья не осталось!
— Зато перед детями не совестно!
— Да ребятне глубоко наплевать на твою хварью. Им нужна здоровая, хорошая мать, чтоб она долго жила и радовала их. Вот это для них счастье! — говорил Захарий.
— Баба, за какой сплетни хвостом тянутся, плохая мать! — поджала губы бабка.
— Про каждую одиночку брешут, — отмахнулся сапожник.
— А если б дети увидели энтот страм?
— Ты лучше сознайся, зачем средь ночи к Ане возникла? Что понадобилось тебе у нее в такое время?
— Свинья должна пороситься. А не догляди, та холера всех до единого поросят сожрет.
— Так чего расселась тут? Зачем к Аньке в спальню лезла? Она мужика не сожрет. Ну и тебе в твои годы меньше нужно лезть к молодым и не завидовать, коль свое упущено.
— Я и не бедую!
— То-то и теперь дым из всех щелей валит. Тебе бы извиниться перед Анкой.
— Еще чего? Обойдется бесстыжая! — поднялась бабка, но уйти не спешила, ждала, когда из комнаты выйдет Толян. Она хотела выплеснуть остатки обиды, но мужик почувствовал, что выходить ему еще рано, пусть бабка остынет окончательно. И вдруг услышал:
— Ну, что ты там присох? Или успел заснуть? Выходит, мало я тебе нашкондыляла, а ведь и покалечить могла б придурка! Выходи, сказываю тебе! Едино достану змея!
— На кой предмет он нужен? Что требуется от моего дружбана? — встал Илья стеной перед дверью в комнату.
— Хочу ему сказать, чтоб не видела его у Аньки.
— То не тебе указывать.
— Покуда я там хозяйка!
— Кончай, Прасковья, нести глумное! Ты в той семье только бабка. Власть давно переменилась. Благодари Анну, что терпит тебя, не то саму турнет из дома навсегда! — припугнул Захарий мрачно.
— Ну уж не из-за этого недоноска! — взвизгнула Прасковья и, обозвав всех мужиков кобелями и козлами, выскочила из дома.
Толян вышел из комнаты, привел себя в порядок и, глянув на окно Анны, снова отправился к ней.
— Смотри, дружбан, чтоб старая жаба не пробила твой котелок чем-нибудь вроде топора! — предупредил Илья слесаря. Тот пошел не оглянувшись.
Прасковья сразу пошла в сарай, даже не заглянув к невестке. Баба уже возилась у плиты, готовила завтрак, когда в дом вошел Толик. Он тихо разговаривал с женщиной:
— Аннушка, я не подарок, мне сложно предлагать тебе конкретное, ведь, по сути, я ничего не имею кроме случайных заработков, потому ни на что не претендую. Но, если решишься, давай попробуем создать семью. Мы оба обожженные и битые, у обоих за плечами груз прошлых неудач. Есть свои помехи и тормоза. Придется свыкнуться…
— Это ты о детях? — глянула в глаза человеку.
— Они причем?
— Ну как же? Они главные! Захотят ли тебя признать и принять? Мне их спросить надо. А и тебе подумать, прежде чем решиться на серьезное.
— А как иначе? Мы не дети! И для себя обдумай. У меня нет ничего и никого кроме сына. Но и он не со мной. В остальном я одинок. Сама все обмозгуй, как скажешь, так и будет. Поговори с детьми, с собой. Я очень буду ждать твое слово. Нельзя же бесконечно встречаться крадучись, тайком. Так недолго потерять уважение к самим себе. Да и годы идут. А время никого не пощадит. Не будет бесконечным этот кризис. Вернусь я в мастерскую, и все наладится. Конечно, можно будет пойти к мужикам в гаражи, но там не лучше, чем здесь. Тут я зарабатываю больше. Вон вчера отремонтировал машину Женьки и второго мужика, какого стукнул зять Захария. У обоих машины старые, верно потому забыли застраховать. Но заплатили. Конечно, шкуру с них не драл. Взял по-божески.
— Что ты о машинах завелся? Скажи о главном, нужна ли я тебе и надолго ли? Любишь ли детей? Как думаешь жить с нами?
— Как все люди! Я обычный, не хуже и не лучше других. Мою работу сама видишь. Я не из интеллигентов, звезд с неба не хватаю, в белых перчатках не работаю. Все дается трудом. Но, думаю, мы уживемся. Во всяком случае, давай постараемся, — предложил человек, и в это время в дом из сарая вошла Прасковья. Она принесла в корзине малышей-поросят. Увидев Анатолия, онемело остановилась, поставила корзину и подбоченясь спросила:
— Ты уже здесь?
Толик даже не оглянулся.
— Надо ж козел! Уже по свету приблудился!
— Мам! Толик сделал мне предложенье стать его женой! Хватит на него орать! — осекла свекруху Анна, добавив коротко:
— Он не козел. Человек и мужчина! Хватит его унижать, понятно?
— Вона как, значит, у вас всерьез. А я-то думала, что вы только на время сбежались.
— Ошиблась! — заметил Толик глухо. И тоном хозяина велел:
— Теща! Мечи на стол!
…Толик до обеда ремонтировал «Ниву». Не любил он эти машины за неуклюжесть и ненадежность. Их капризный характер ругали многие водители. Но выбирать не приходилось. Человек радовался любому заказу, тем более теперь, когда у него появилась своя семья, о ней нужно заботиться каждый день. Конечно, не хватает приспособлений, старенький инструмент раздражает, но Толян терпеливо разбирает машину, проверяет каждую деталь:
— Рухлядь, ржавчина, лом, в нормальное время на свалку такие увозили, а теперь оживи ее, а сколько она походит? — чистит, смазывает, закрепляет узлы.
— Хозяин обещал кучеряво отслюнить, а как на деле заплатит, кто его знает? — думает человек.
Бывало, сматывались, не заплатив ни копейки. Говорили, что проверят машину, как она на ходу, и уезжали, не вернувшись, не отблагодарив, не сказав спасибо. Тогда было обидно, но не так больно, у него не имелось семьи. Теперь это недопустимо. Вон во дворе бегают дети. У них свои запросы.
— А бабка велит тебе на обед идти, а то все простынет! — слышит Толик голос старшего мальчонки совсем рядом. Он тщательно моет руки, лицо, садится за стол. Прасковья ставит перед ним борщ, картошку с жареной рыбой, подвинула чай, сама присела рядом:
— Слышь, Толик, ты не серчай на меня. Скоро поймешь, как трудно иметь взрослых детей, как болит сердце за их ошибки. Ведь у меня кроме Ани и внуков, никого больше нет. Без них я никто. Знаешь, как страшно остаться одной в старости, все равно, что тонуть в болоте, а вокруг никого, только смерть. И от нее не убежать и не скрыться. Так ты пойми меня, оставь и мне капельку тепла. Мне оно очень дорого. И я буду любить тебя как сына, лишь бы не прогонял и не обижал.
— Все будет нормально, — успокоил человек бабку. Поблагодарил за обед, поцеловал Прасковью в щеку, а вечером, получив за ремонт обещанное, купил кулек конфет детям и бабке.
В этот вечер он уже не пришел к Захарию. И человек понял, приняли мужика в семью. Признали своим, не указали на дверь. Вон как крутится вокруг слесаря детвора. Убирает на ночь инструмент уже в свой сарай.
Младший мальчонка ловит руку Толика, старается идти шаг в шаг, рядом, гордо подняв головенку. Ведь у него теперь есть отец, как у всех, совсем свой, его можно потрогать, забраться на колени, дернуть за ухо и как на коняшке покататься на спине. Пусть все завидуют. Ну и что если он в доме совсем недавно. Зато он пришел насовсем. И даже бабка не спешит уходить к себе, хотя давно все переделала. Ей тоже тепло, когда вся семья вместе. Она даже не ругается и ни на кого не кричит. Бабка улыбается. А вон и мама идет с работы. Она такая веселая, какою не была давным-давно.
Зажегся свет в доме. Семья собралась за столом. Им хорошо вместе, светло и радостно.
Вот только за спиной, совсем неподалеку, через огород, не горит свет в доме сапожника. Захарий осиротел, он курит у окна. На душе тоскливо. Может, придет Илья. И став на пороге как обычно, скажет сиплым голосом:
— Эй, отец, ты где потерялся? Это я, твой приблудный пришел! Нет, не кобель! Человек, твой сын! Встречай!
