Олег Маркеев - Черная Луна
Настя поискала глазами пепельницу, скорчила гримаску и сбила пепел на пол.
— Ты меня поймешь, сам всю жизнь людьми манипулировал. Льстил, соблазнял, играл на слабостях. Использовал и бросал. Как презерватив в окно. Удовольствие получил, безопасность обеспечил — и хрен с ним. Людям жизнь ломал, а тебе за это зарплату платили и звания давали. Может, я и исчадие Ада, только ты не лучше. О чем это я? — Настя потерла лоб. — Хочешь, расскажу, как ты меня вычислил? Если честно, на твоем месте сейчас должен лежать Димка Рожухин, так, во всяком случае, планировала. У мальчика дурацкая привычка разговаривать во сне. Перенапряг у него от секретной работы. — Настя, хмыкнув, покрутила пальцем у виска. — Днем рот на замке держит, а ночью… О, чего только не нес. Сыпал такими сведениями, что волосы дыбом вставали. От него я и узнала, что спецслужбы создали карманные отряды террористов, некое подобие «Эскадронов смерти». Огня без дыма не бывает, слухи ходили давно, но я получила информацию, так сказать, из первоисточника. У Димки, кстати, интересное свойство, с ним можно во сне разговаривать, задавай вопросы — он на все ответит. И как его психологи к секретной работе допустили, ума не приложу. Да черт с ними, это ваши заботы. Но нашли бы Димку здесь, версию сконструировали бы в три секунды. Крыша у мальчика поехала, вышел из-под контроля и решил использовать группу внештатных террористов в личных интересах. Не пыхти, сам знаешь, так и было бы. Потому что всегда проще свалить на одного, чем отвечать всей конторой. Лучше пусть молодой опер головы лишится, чем свора генералов — погон. Так? Правильно, порядки у вас такие. И из тебя козла отпущения сделают. — Настя подмигнула загнанно дышащему Белову. — Ты же как меня вычислил? В случайность ты не веришь, сам говорил. Думаю, нехорошее предчувствие зашевелилось, когда я в баре вдруг из темноты вынырнула. Ох, видел бы ты сейчас свое лицо! Кстати, ты прав, именно тогда я и решила поменять тебя на Димку. Первый звонок мы послали на телефон оперативного дежурного, просто другого не знали. А со вторым звонком я решила поиграть. Как я узнала твой номер, догадался? Догадался, по глазам вижу. Правильно, в баре дала тебе попользоваться своим сотовым, а в нем функция дозвона. Нажмешь кнопочку — высветит последний набранный номер. Вот и вся хитрость. Ее ты быстро раскусил, но для полного раскола требуется убойный факт. Единственное, что могло привязать меня к теракту, — компьютер Волошина. И его ты грамотно вычислил. Сознаюсь, пошарила у тебя в карманах, нашла бумажку с телефоном барыги, что крадеными компьютерами торгует, а ниже свой. Вернее, нашей студии на Ульяновской. Уж не знаю, как ты колоть умеешь, но наверняка получше Димки. — Настя закинула голову и хрипло засмеялась. — Ох, мужики, видели бы вы себя тогда со стороны! Бились, как два боевых слона. Кстати, не ляпни Димка, что из тебя уже успели козла отпущения сделать, грохнула бы я тебя, Белов, не задумываясь. А Димку на это место уложила бы. А знаешь, почему именно на этот вшивый диванчик? — Настя ткнула сигаретой в сторону стола в дальнем углу комнаты. — Вон он, компьютер Волошина. В целости и сохранности. Мог бы ходить, проверил бы серийный номер, он у тебя в блокноте записан, наверно, Волошин дал. И виновата во всем Ленка Хальзина, твоя давняя пассия. Это она проболталась гадалке о работах Волошина. Вот я и навела барыгу, потребовала именно этот компьютер, и со всем программным обеспечением. Так что программа прогноза ЧС в Москве сейчас в нем есть. Как и программка генерации голоса. Сам понимаешь, файл с текстами сообщений я специально сохранила. Так что мы имеем на сегодняшний день, господа опера? А имеем мы конспиративную квартиру, а в ней компьютер и некоего Белова Игоря Ивановича, старшего офицера ФСБ, находящегося в розыске. И еще мы имеем грызню спецслужб, осложненную выборами. Им позарез нужен козел отпущения. Но — лови мысль! — лучший козел отпущения — это мертвый козел! Намек понял? — Настя коротко хохотнула. — Ведь никто не поверит, что твои подельники оставили бы тебя в живых, правильно? Вот и не будем выходить из сценария. Все должно быть логичным и легко объяснимым. — Она наклонилась, потрепала Белова по руке. — Ты полежи, подумай. А я собираться начну. Ты, кстати, веришь, что город можно взорвать?
Белов загудел носом, задергал омертвевшими губами. Слов не получилось, лишь выдавил невнятные булькающие звуки, да из уголка рта побежала мутная струйка слюны.
— Вижу, вижу, согласен. Сейчас кое-что покажу. Она на минуту выскочила на кухню, вернулась со спортивной сумкой. Осторожно вытащила из нее и поставила на стол рацию.
— Тебе видно? — Она оглянулась на Белова. — Запасной блок подрыва. Основной — в одном укромном месте. А этот нам пригодится как вещественное доказательство. Честно говоря, я еще не решила, добить тебя или так оставить. Так что слушай и запоминай. Хан — ты его не знаешь, но имя запомни. Это он вынес фугасы со склада под Бологим. Ой, забыла сказать, как про них узнала! Лежала в клинике с одним воякой. Правильно, с тем самым Прохоровым. Вытащить нужную информацию из мужика, влюбленного по уши, труда не представляет, сам знаешь. Прохоров случайно сболтнул про фугасы, а я и вспомнила, когда с программой Волошина ознакомилась. Остальное тебе неинтересно. Так, запоминай. — Настя включила кнопку, на панели зажегся зеленый прямоугольник дисплея. — Хан поковырялся в фугасах и перенастроил в них приемник блока подрыва. Теперь он сработает на известной только нам частоте. Фугасов, как ты знаешь, три. Вводим в память рации три известные нам частоты. И еще одну. — Она потыкала в кнопки. — Вот так. А теперь, когда рация примет кодовый сигнал, она по очереди передаст команду фугасам на подрыв. Что ты там сипишь? — Настя подошла к Белову. — Боишься, что рванет? Конечно, рванет. Но не сейчас. Я же не сошла с ума, в чем меня пытался убедить мой бывший муженек.
На шесть часов запланирован самолет из Шереметьева. Но вдруг из-за грозы или еще почему-то произойдет задержка? Сигнал на эту рацию я передам, только когда буду убеждена, что гарантированно вылетаю из страны. До Барселоны около трех часов лета. Блок подрыва настроен на задержку в три часа. Иными словами, когда мой самолет приземлится в Испании, Москва рухнет в бездну. — Она, не скрывая брезгливости, осмотрела Белова. — Решай сам, будешь ждать девяти утра или умрешь сейчас. Моргни, когда надумаешь.
Губы Белова задрожали, выдавливая пузыри. Он сверлил взглядом склонившуюся над ним Настю, мычал, силясь произнести хоть слово.
— Вот так, полковник, — прошептала Настя. — Ты заглянул в Бездну, и она опалила тебя своим ледяным дыханием. Ты всего лишь человек, жалкое, убогое существо. Подумай, зачем тебе жить? Вспомни, зачем ты жил? А они? — Настя резко взмахнула рукой. — Им зачем жить? Знаешь, мир слишком хорош, чтобы в нем обитала такая тварь, как человек. Вы долго переделывали мир под себя, двуногих скотов. Настало время пинком перебросить вас через последнюю черту, в то будущее, что вы заслужили. Что ты таращишься на меня? Не ухватил, был близко, а не сцапал? — Настя захохотала. — Да ты и не мог меня поймать! Глупец, что ты знаешь о Лилит?! Кто ты тварь, чтобы вставать на пути у Лилит?!
Белов затряс головой, разбрызгивая клочья пены, и злые, мутные слезы текли по его щекам.
А Лилит все хохотала безумным, леденящим душу хохотом.
Дикая Охота
Двери лифта разъехались в стороны. Максимов переступил через уходящий из-под ног порог и сразу же прижался спиной к холодной стене.
В голове в такт ударам сердца гулко бухал колокол. Максимов жмурился от каждого удара. Боль больше не терзала тело, измочаленное усталостью и потерей крови. Оно омертвело, как тряпичный манекен. Только удары сердца, гулкие и неровные, связывали Максимова с жизнью, но он уже не был уверен, слышит ли он их внутри себя или звук рождается где-то снаружи, бьет упругой волной, плотно обволакивая безжизненное тело.
Лифт остановил этажом ниже, подъем на два пролета вверх отнял последние силы. Он сквозь пелену, застилающую глаза, с трудом разглядел номер на двери. Сто тринадцать. Осмотрел дверь и тихо застонал, упершись лбом в дверной косяк. Такой металл мечом не перерубить. Звонить без толку, окровавленному мужику никто не откроет.
Максимов облизнул пересохшие губы. Сознание медленно соскальзывало в непроницаемую темноту. Жутко, до головокружения хотелось спать. Вернее, лечь и отключиться.
«Глупец, что ты знаешь о Лилит?! Кто ты, тварь, чтобы вставать на пути у Лилит?!» — раздался за дверью высокий женский голос. А потом дребезжащий нервный смех.
Максимов вздрогнул, как от удара. Сипло втянул в себя воздух. Провел ладонью по холодному металлу двери, отдернул, сжал кулак. Медленно опустил.
Покачиваясь, пошел по лестнице вверх, к двери лифтовой камеры.
