Траурный эндшпиль - RedDetonator
Абордажники рассредоточились по набережной, заняв все доступные укрытия, а я побежал вперёд, с топором наизготовку.
Ловлю грудью десяток пуль, скрываюсь от стрелков за восточной стеной ресторана, после чего забегаю за угол, где должна прятаться супер.
Не обнаруживаю за углом никого, но зато успеваю услышать, как щёлкает дверной замок. Миную мусорные баки, куда персонал ресторана раньше скидывал производственные отходы, и вскрываю замок топором.
Соблюдая все нормы приличий, я, первым делом, пропускаю в помещение гранату Ф-1, причём не сразу, а выдержав её две секунды, чтобы противник не имел почти никаких шансов выбросить её обратно.
Раздаётся очередной хлопок, после чего я влетаю в тёмное помещение, где по мне сразу же открывают огонь. Тепловизор показывает мне, что стрелок спрятался за импровизированной баррикадой из двух холодильников.
Сворачиваю из коридора в помещение слева, где обнаруживаю спальные места, а также какие-то ящики.
Тут в помещение влетает чёрный хлыст и сразу же хватает меня за ногу. Супер попыталась дёрнуть меня, чтобы сбить с ног, но не на того напала…
Наоборот, я хватаюсь за хлыст левой рукой, после чего обрубаю его топором.
Сейчас мы посмотрим, насколько сильна эта шаболда.
Наматываю истекающий чёрной жидкостью хлыст на бронированный кулак и начинаю изо всех сил тянуть.
Она оказывает сопротивление, пытается тянуть в ответ, но силы несопоставимы, поэтому я легко сбиваю её с ног, что вызывает грохот и испуганные вскрики нескольких людей, а затем в помещение врывается какой-то тип с автоматом FAMAS. Он успевает выпустить лишь одну очередь, прежде чем я кидаю в него топор. Раскалённое лезвие врезается глубоко в грудь, напрочь проигнорировав бронежилет.
Продолжаю наматывать хлыст на кулак, вытягивая эту французскую шаболду на более интимный разговор.
Она испуганно визжит, но неуклонно влачится по коридору, бесплодно пытаясь зацепиться за что-то. Спустя несколько десятков секунд, я вижу её правую руку, а затем остальное тело.
Подтягиваю её поближе, после чего бью металлическим сапогом по голове. Пока она в прострации, достаю из подсумка два хомута и связываю её по рукам и ногам.
Выдёргиваю из трупа топор и вновь активирую его накал. Жаль, что он отключается, когда я отпускаю рукоять, а то был бы практически бесконечный источник электричества — уверен, что научный отдел обязательно придумал бы, как снимать с него полезную энергию.
В принципе, и так можно поставить смены людей, которые будут 24/7 держать рукоять, но это надо оставить на более мирное будущее. Если у нас всё получится, оно обязательно наступит.
— А теперь ваша очередь… — вышел я в коридор, прямо под град пуль.
Резкими рывками, полностью игнорируя попадания, сокращаю дистанцию с ближайшим стрелком и бью его обухом топора прямо по каске. Бедолага рухнул, как подкошенный, а я метнулся к следующей цели.
На фоне грохотали автоматы, хлопали гранаты — абордажники знали своё дело, поэтому я даже не сомневался, что французам крышка.
Последовательно, одного за другим, вырубаю всех, кто посмел бросить мне вызов, после чего выхожу в основной зал ресторана.
— Сектор чист, — сообщил мне командир взвода, лейтенант Калымов.
— Раненых и пленных на набережную и под охрану, — приказал я. — Убитых туда же.
Началась традиционная суета, обычно возникающая после успешного завершения боестолкновения.
— Ты! — обратился я к ближайшему абордажнику. — Помоги мне вытащить этих ле конов.
Военнопленные были очень быстро доставлены на набережную, где я оперативно начал фильтрацию.
— А всего-то и надо было сделать, как я говорю, — вздохнул я, подходя к пришедшей в себя бабе с чёрными хлыстами. — Не дури и не пытайся использовать сверхспособность — это однозначно закончится массовым расстрелом военнопленных, а я бы не хотел доводить до такого.
— Зачем вы пришли сюда? — спросила Жизель.
— Перевалочная база, — пожал я плечами. — А теперь перейдём к моим вопросам. Кто вы такие и почему так быстро охренели при встрече с незнакомцами?
— Вы зашли на нашу территорию, с оружием в руках, — ответила француженка. — Ты ждал другой реакции?
— Я предложил решить дело миром, — вздохнул я. — Вам-то и надо было только показать мирные намерения. Но вы решили повоевать… Что же мне с вами делать?
— О чём ты с ней говоришь? — поинтересовался лейтенант Калымов.
— Да так, о ер́унде всякой, — ответил я. — Но скор́о пер́ейду к конкр́етике.
— Это ведь русский язык? — спросила Жизель.
— Твоя эрудиция вызывает у меня восхищение, — улыбнулся я. — А теперь поговорим предметно. Я могу гарантировать вам жизнь и свободу, но только при условии, что вы возместите нам понесённый ущерб и окажетесь полезными. С вас сейчас и шерсти клок не взять, поэтому я вижу в вас возможную пользу только в плане ценной информации. Дадите мне ценную информацию — я гарантирую вам, что мы оставим вас в покое. А если информация окажется сверхценной, то я всерьёз рассмотрю перспективу взаимовыгодного обмена.
— Я тебе не верю, — ответила на это Жизель.
— Нежелание сотрудничать приведёт только к тому, что мы получим интересующую нас информацию, но вы этого не переживёте, — пожал я плечами. — Так что воспринимай это как ультиматум.
— Право победителя, — вступил в разговор стоящий по соседству с Жизель француз.
Он был седовлас, сверхспособностей не имел, точнее, не проявил ничего такого в боевых условиях, комплекцию имел субтильную и вообще не выглядел как угроза.
— А ты кто такой? — спросил я.
— Антуан Дидион, — представился он. — Предводитель всех этих людей.
— Это очень плохо, что ты побоялся говорить со мной первым, — неодобрительно изрёк я. — Поэтому я буду вести переговоры с этой женщиной, а не с тобой. Итак, Жизель… Расскажи-ка мне, будь любезна, всё, что ты знаешь о текущем состоянии Марселя и его пригородов.
— Этот город мёртв, — ответила девушка. — Русская ракета не сработала, поэтому вспышка инфекции распространилась на все окрестности.
А вот это интересно.
— Там сейчас полно мертвецов, часть которых пришла из Италии, — продолжила Жизель. — Высаживаться и искать припасы там бессмысленно, поэтому вы зря пришли сюда.
— Хм… — хмыкнул я задумчиво. — Что же о других группах выживших на континенте?
— О каких выживших ты говоришь? — спросила она недоуменно. — Никого нет — вся жизнь только на островах.
— Тогда
