Привал с выдернутой чекой - Гончар Анатолий Михайлович
Рокот вертолетов вывел меня из молчаливых раздумий. Раздумий глупых, бессмысленных, раздумий только для того, чтобы занять время.
– Товарищи, – командир роты обратился к личному составу, – в ближний вертолет грузим раненых. Убитых ребят в дальний.
Все правильно – из-под винтов летит поток пыли, зачем лишний раз подставлять под нее раненых парней? Мертвым пыль не страшна. Для них вообще в этом мире уже ничего не осталось страшного.
«МИ-8» садится совсем рядом, песок летит в лицо, наконец-то найденные очки позволяют не отворачиваться. Дверцы в вертолетах открыты, лестницы опущены. Все, грузимся.
Первыми в небо ушли «вертушки» с убитыми и ранеными. Затем мы. Взлетаем. Бойцы хмурые и неразговорчивые. Смерть любит тишину.
В пункте временной дислокации все как обычно: прилет, построение, только сегодня баня отложена, и оружие на этот раз мы чистим сами, за себя и за погибших товарищей, никто не протестует. Чистим почти молча. Ротный предлагал залить оружие маслом и отложить чистку на завтра, мы отказались. Завтра отдых. А сейчас чистка и баня. Но баня потом.
А после бани и плотного ужина меня неудержимо, прямо-таки с непреодолимой силой потянуло в библиотеку, благо она еще работала. Она вообще, как выяснилось, была открыта круглые сутки. Я тихо вошел в уже знакомое помещение. Ничего не изменилось, книги стояли на своих местах. А разве могло быть по-другому? Твердые цветные обложки неизъяснимым образом притягивали. Хотелось взять первую же попавшуюся книгу и раскрыть на любой странице. Книга в руках это… это… это книга. Не бездушный электронный носитель, а настоящее воплощение в бумаге чьей-то мысли.
Мои пальцы пробежались по корешкам стоявших на стеллажах книг. Приеду домой – обязательно сделаю книжную полку и куплю книги. Много книг. Куплю обязательно. Прямо передо мной собрание сочинений Льва Толстого. Взять, что ли, «Войну и мир» почитать? – мелькнула мысль, но тут же растаяла, наверное, это я для смеха так подумал, потому как перешел к очередной полке, и мои пальцы взяли другую книгу – «Лед» называется, Павла Корнева – один из заходивших в прошлый раз в палатку парней принес, поставил, сказал, интересная. Фэнтези, сказка то есть. Ну и что, я в детстве сказки любил. Возьму, почитаю. Не понравится – обратно принесу. На самом деле принесу, никакого желания у себя оставить нет. Хорошо, ну понравится она мне, ну оставлю у себя, и что? И зачем мне она в палатке, если я всегда могу ее снова в библиотеке взять? Действительно, ни к чему. Я, может, правда постоянно читать начну, время-то есть. Мы же почему мало читать стали – не только ведь из-за интернета-телевизора, тут и нехватка времени виновата. А может, от отсутствия наличия времени в первую очередь все и зависит? Это кино «на бегу» посмотреть можно, а книга – она времени требует и вдумчивости. А мы думать разучились. Ладно, пойду я. Книгу с собой возьму и пойду. Почитаю. Хоть отвлекусь. Столько за последние дни свалилось, не разгрести. Крутой замес пошел. Надо еще с этими амерами разобраться, а то непонятно что-то – кто за кого, с кем воюет. Путаться я начал, как бы и впрямь с катушек не слететь. Вроде и помню, что мы с американцами союзниками были, и вместе с тем мысль в голове настойчиво бьется, что вышли они из той коалиции давно (а как это давно, если еще несколько дней назад все по-другому было?) и теперь «умеренную» оппозицию вовсю поддерживают. Воюют почти в открытую. А турки, получается, за нас. Чудны дела твои, Господи! И еще я понял: Аравия нам войну объявила. Не так, чтобы в открытую (в открытую мы бы уже давно войска по полной сюда ввели и раздавили гниду), а по-подленькому – и войска под чужими флагами на фронт отправляет, и закупки оружия по всему миру осуществляет. И все это оружие живым потоком игиловцам идет. Нефть в мире подешевела до крайности, но нас это вроде как особо и не волнует, у нас производство в стране налажено, нам и самим той нефти надо. Опять непонятки. Я думал, у нас только оборонка еще работает, и то кое-как, а остальное промышленное производство развалили, только «сборочные цеха» пооставались, а оказывается, и нет, ошибался я: производство компьютеров с полным циклом налажено, и фармацевтика на подъеме, и тяжелое машиностроение в гору прет, только за последний год несколько новых станкостроительных заводов в строй ввели. А еще мне Леонов сказал, закон у нас, оказывается, введен по ограничению иностранной рабочей силы, (а я и не слышал о таком), и теперь китайцев и прочих гастарбайтеров мягко так выпирают на родину. А на производстве роботизация полным ходом идет. И это прямо-таки здорово, а то я уже думал все: Дальний Восток и половина Сибири скоро китайскими будут, а Москва с Питером куда-нибудь Средней Азии отойдет. Все, хорош за политику. Беру книгу и ухожу, а то здесь, в этом Храме Просвещения, какие-то мысли дурные в голову прут. Пойду, надо домой жене позвонить.
Книгу я прочитал, а затем, мучимый раздираемыми противоречиями, решился на разговор с ротным. Да, мы с ним не слишком ладили, это правда. И что? К кому еще идти? К замполиту или психологу? К шутам их! Лучше к Белову. К тому же в последнее время он как-то изменился, подобрел, что ли? Во всяком случае, поговорить с ним было уже можно. Правда, сказать я ему собирался не все. И вот, собравшись с духом, я пошел в канцелярскую палатку.
– Разрешите? – первым делом спросил я, расстегивая замок полога.
– Конечно, заходи, – гостеприимно отозвался Белов.
Я вошел и увидел сидевшего за столом ротного, перед ним была расстелена карта района предстоящих действий, рядом лежала стопка листов с оперативными сводками. Странно, обычно майор Белов играл в «танчики». Находившийся там же старшина в пику ему, как обычно, с усердным видом читал художественную книгу.
– Товарищ майор, Алексей Георгиевич, поговорить надо.
– Говори, – не отрываясь от документов, разрешил ротный.
– Серьезный разговор, товарищ майор, – я уже почти начал жалеть, что пришел, но после слов про серьезный разговор и ротный, и старшина отложили свои занятия и пристально на меня уставились.
– Рассказывай, внимательно слушаю, – поощрил меня командир роты. Я покосился на старшину, и он тут же подскочил.
– Все, я ухожу, мне по делам срочно, – засобирался он, и мне стало стыдно.
– Вадимыч, не уходи, я и с тобой тоже посоветоваться собирался, – приврал я, и тот тут же отказался от своих срочных дел.
– Что ж, Париж меня подождет, – с улыбкой сообщил он. А я начал свое «вступительное слово».
– Тут такое дело. Только между нами, хорошо?
– Ты, ей-богу, как ребенок, – покачал головой ротный. – Раз ты пришел к нам, то и разговор останется между нами. Из этой палатки он не выйдет. Или тебе торжественная клятва нужна? – Последнюю фразу он произнес тоже на полном серьезе.
Я невольно сглотнул. Увидев это, старшина протянул мне баночку с соком. Я отхлебнул, комок в горле исчез, и я продолжил:
– Алексей Георгиевич, помните тот разговор про американцев?
– А, этот, когда ты дурь на себя накинул?! – усмехнулся Белов. – Помню, конечно. А что?
Я почувствовал, что краснею, а спина покрывается потом. Никогда бы не подумал, что говорить будет так сложно.
– Дело в том, что в тот раз я сказал неправду, точнее, не совсем правду. Не дурачился я. – Положив вот таким образом начало беседы, я вновь отхлебнул сока.
– Не понял? – Ротный набычился, ну прямо почти как раньше. Вот-вот взорвется. И я поспешил пояснить:
– Не дурачился я, а забыл все начисто.
– Тут помню, тут не помню, прямо кино, – съехидничал старшина.
Я же говорю, ничуть не изменился наш старшинка, такая же заноза.
– Юрий Вадимович, помолчи, дай человеку рассказать, – цыкнул на него ротный, и я мысленно порадовался: если, как говорится, сразу с лестницы не спустили, то, по-крайней мере, выслушают и к доктору сразу не отведут. Да и потом вряд ли кому сдадут.
