Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

Через три дня после окончания училища и присвоения лейтенантского звания, когда чемоданы уже были упакованы, а в его доме прикидывали меню праздничного обеда по случаю возвращения единственного сына и наследника, Ближний Восток разразился очередной войной. Это был 1973 год. Ночью, по тревоге, их посадили в машины, а потом перегрузили на военно-транспортные самолеты без опознавательных знаков. Долгие часы свежеиспеченные лейтенанты провели в полном неведении, и лишь высыпав из грузового люка на слепящее южное солнце, кто-то произнес: „Это Сирия…“ И это действительно была Сирия. Через час лейтенант Али Хасан получил под командование свой первый и последний в жизни взвод и был отправлен на передовую. А ещё через четыре часа, едва они успели занять позиции и окопаться, эскадрилья израильских „Фантомов“ вывалила на их головы десятки тонн авиабомб и пережившие этот ад жалкие остатки человеческой плоти были додавлены гусеницами тяжелых танков. Раненый в бедро и предплечье, почти ослепший и полностью оглохший, истекающий кровью Али попал в плен, который, к счастью, оказался недолгим. Вчерашний лейтенант прихрамывая вернулся под родной кров, внутренне поклявшись, что никогда более не будет участвовать ни в какой войне, даже если она будет стоять у порога его дома.

Итак, после многолетней паузы жизнь вернулась в своё прежнее русло и Али с энтузиазмом принялся за дело. Отец его здорово сдал, особенно узнав, что сын пропал безвести на фронте и надежды увидеть его живым почти нет. Но вот Али вернулся и постепенно перенимал контроль над бизнесом. Помимо нефти, всё большую роль на мировом рынке энергоносителей начинал играть газ и Али, даже не получив специального образования, понял что это его шанс. Посредством хорошо связанного с правительственными кругами отца он получил лицензии на разведку и последующую разработку нескольких месторождений, что вкупе с хорошей порцией удачи через пару лет почти удвоило его состояние. Большое количество свободных средств предоставляло широкие возможности их применения и Али вспомнил свою приобретенную в далекой северной стране страсть. Коллекционировать европейскую живопись не являлось чем-то обычным в его кругу, но, как известно, богатым и влиятельным людям прощаются их маленькие слабости, поэтому через некоторое время уже никто не удивлялся тому, что господин Хасан присутствует на всех крупных аукционах искусства и, если он действительно этого хочет, может перебить любую цену. Также он мог позволить себе стать меценатом и устраивать самые роскошные выставки в своей стране. Но страсть обладания была сильнее и Хасан не гнушался скупать заведомо похищенные произведения искусства. Интерпол и страховые компании вполне могли подозревать об этом, но кто мог заглянуть в обширные залы его дворца, охраняемого ротой телохранителей? С сотрудниками российской дипломатической миссии господин Хасан поддерживал самые теплые отношения. Воспоминаня молодости всегда самые приятные, хотя бы потому, что они относятся к лучшим годам жизни. Что же касается деятельности культурного атташе и его бойкого помощника, то здесь Али проявлял неизменно живейший интерес. С Роговым они сошлись особенно близко, потому что этот последний был неглуп, умел слушать и так же как и сам Али сочетал бескорыстную любовь к искусству с оголтелой жаждой наживы. Правда, в последнем Рогов преуспел гораздо меньше, чем его обаятельный знакомый, но предстоящей операцией собирался раз и навсегда положение вещей поправить.

В жаркой и пыльной столице своей страны Хасан содержал небольшую галерею арабского национального искусства, больше напоминающую Рогову провинциальный краеведческий музей, в экспозиции которого были изобильно представлены ручной вышивки ковры и глиняная посуда. Свою страсть к европейскому искусству Хасан не мог демонстрировать открыто, дабы не раздражать поднимающих голову местных исламистов. Но Рогов, издавна поддерживающий контакт с таким приятным и полезным человеком, был хорошо осведомлен об истинном объекте его интереса и Ивану не составило проблемы несколькими намеками привлечь внимание коллекционера к своему предложению. Удобный для этого случай представился на банкете, который Хасан давал по поводу собственного дня рождения. Рогов присутствовал в качестве частного лица, ибо дипломатический этикет не позволял пригласить помощника культурного атташе посольства, обойдя этой честью его непосредственного начальника. Звать же самого атташе Хасан не хотел: российская внешняя политика в последнее время тяготела к сближению с Израилем, что в его стране совсем не приветствовалось. Но некоторая щекотливость ситуации Рогова отнюдь не смущала и он чувствовал себя совершенно свободно, наслаждаясь положением личного гостя хозяина. Улучив удобный момент Иван, непринужденно раскланиваясь с бокалом шампанского в руке, отозвал Али в сторону.

— Господин Хасан, я хотел бы Вас от всей души поблагодарить за прекрасный вечер…

Али довольно улыбнулся и приятельски похлопал Рогова по плечу, что, правда, получилось у него несколько комично, ибо ростом хозяин был сантиметров на двадцать ниже гостя.

— Я рад, что вам нравится, друг мой. Какова реакция других гостей? Вы слышали какие-нибудь отзывы?

Иван с некоторым удивлением отметил про себя мелкое тщеславие хозяина и поспешил добавить:

— Да-да, все просто в восторге…

Улыбка Хасана под пышными усами стала ещё шире.

— Скажу по-секрету, когда спустятся сумерки будет ещё фейерверк, но смотрите не проговоритесь, это сюрприз!

— О, разумеется — Рогов спешил направить ход беседы в нужное ему русло — кстати, Вы уже смотрели последние каталоги экспозиций русских музеев в Испании?

— Конечно! Просто прелесть! Знаете, когда-то я всё это видел в Ленинграде, своими глазами. Так хотелось слетать на первую выставку, но — он взмахнул пухлыми ручками — дела воспрепятствовали, так жаль! Надеюсь, сумею выбраться через месяц!

— А я побывал — Рогов нарочито поддразнивал собеседника — просто чудо, знаете!

— Да-да, охотно верю, мой друг!

— Скажите — Иван ловко дирижировал разговором — во сколько бы Вы оценили стоимость лучших из тех полотен?

Али пронзил его своим неизменно дружелюбным взглядом.

— Эту информацию вы можете получить из общедоступных каталогов, не правда ли?

— Это верно — Рогов почувствовал, что вступает в самую ответственную часть беседы — но там указана чрезвычано приблизительная стоимость, ведь эти картины находятся в государственном собрании и никогда не будут выставлены на аукционную продажу. Так что в значительной степени эта цена фикция и Вы, дорогой господин Хасан об этом прекрасно знаете. Меня же интересует — Иван невольным движением вытер взопревший лоб носовым платком — конкретная цена, которую мог бы заплатить конкретный человек за конкретные полотна.

Лицо Хасана приняло более серьезное и жесткое выражение.

— Что же пробудило ваш интерес, друг мой? Не могу же я поверить, что такой уважаемый человек как вы может задавать подобные вопросы лишь из праздного любопытства?

— Конечно нет. Но пока я не располагаю исчерпывающей информацией, мне хотелось бы просто узнать, имеется ли на свете человек, который может проявить интерес к приобретению части таких вещей, несмотря — Рогов выразительно откашлялся — на определенную щепетильность подобного рода сделки…

Хасан опять улыбнулся, но в его взгляде странным образом сочетались лукавство и жесткость, а может быть даже и жестокость.

— В мире множество самых разнообразных людей, друг мой… Очевидно, найдется и человек, который будет представлять для вас интерес в смысле изложенного дела.

— Пока ещё рано говорить… — Рогов сделал паузу — но если кому-то понадобится такой человек, то могу я рассчитывать на Вашу помощь в его поиске?

Хасан в ответ улыбнулся самой сладкой своей улыбкой.

— Вы же знаете, господин Рогов, что в любом вопросе получите мою полную — Али сделал ударение на этом слове — поддержку.

— Благодарю Вас — Иван изысканно поклонился — я всегда знал, что найду понимание в Вашем лице. Пока это всё, что мне хотелось узнать. Извините, что отнял у Вас так много времени.

Хасан протянул ему свою влажную руку.

— Всегда к вашим услугам, господин Рогов. Прошу вас в случае необходимости в первую очередь обращаться именно ко мне — Али выразительно указал на себя пальцем и простившись удалился, сияя достоинством и расточая улыбки.

Иван поставил на поднос опорожненный бокал и поспешил уйти, не привлекая ничьего внимания. Всё услышанное необходимо было внимательно обдумать наедине с собой. Он завел машину и выехав из города минут пятнадцать гнал по узкой проселочной дороге. Затем остановился и выйдя из автомобиля опустился на выжженную солнцем песчаную землю. То, что сказал ему Хасан в переводе с тонкого языка восточной дипломатии означало полную поддержку его действий. На коллекционера все намеки произвели большое впечатление, это было видно невооруженным глазом. Определенной помощи от него тоже можно ожидать, недаром же он говорил о „полной поддержке“. Остается лишь оповестить Моргунова, предоставляя тому свободу рук. Итак, с технической стороной было всё ясно, а одолевала сейчас Рогова забота иная. Впервые с момента своего скоропалительного отъезда из Москвы Иван стоял на пороге соучастия в новом преступлении, которое в случае провала может повлечь для него куда худшие последствия чем всё былые прегрешения. Детали моргуновского плана были Ивану неизвестны, однако не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: речь идет о преступлении государственного масштаба с перспективой соответственного же наказания. Да, он уже неоднократно всё прикидывал и на первый взгляд ему ничего не грозило. Но жизнь полна самых невероятных сюрпризов, в этом он отдавал себе полный отчет. Возможность провала никогда нельзя исключать. Однако есть ли это повод, чтобы отказаться от любого риска вообще? Очевидно, нет. Нынешнее положение устраивало Рогова лишь отчасти и изменить к лучшему хотелось очень многое. Тот факт, что для большинства далеких соотечественников его благосостояние является недостижимой вершиной, утешал мало. В конце-концов он издавна привык жить с запросами много выше средних и с полной возможностью их удовлетворения.