Людвиг Гибельгаус - В небе великой империи

Аэробус оторвался от взлётно-посадочной полосы и через полчаса мягкий голос бортпроводницы объявил, что они пересекли государственную границу Украины. Опыт удался. В голове Моргунова мелькнула мысль, не посетить ли потом, после удачно проведенной операции, Новосибирск, но от неё пришлось с явным неудовольствием отказаться. Чем сильнее тебя куда-нибудь тянет, тем больше в этом коварства и яда. Слишком много знакомых лиц, каждое из которых может оказаться иудиным. Нет, Энск действительно в прошлом, придется обживать иные места. Европой он уже сыт, спасибо. Её красоты неоспоримы, но отнюдь не самые радостные дни его жизни прошли средь её исторических ландшафтов. Моргунова тянуло дальше, туда где можно найти просторы и уединение, как в покинутой навсегда Сибири… Австралия, пусть там вместо зимы лето, вполне подошла бы ему. Да, Австралия. Моргунов улыбнулся и прикрыл глаза. На волне нынешней эйфории до неё, казалось, остался лишь шаг.

Затем мысли Василия Петровича приняли иное направление. „А отчаянный мужик этот летчик“ — внезапно подумалось ему. „И не дурак“. Предложенный план он схватывал с полуслова и ухватив первые контуры идеи фактически сам довел её до конца. Представить себя на месте Хорева Василий Петрович при всем старании не мог. Мало того, что он с детства терпеть не мог высоту и сама мысль о том, чтобы катапультироваться с нескольких тысяч метров в пропасть ночной темноты, заставляла его неуютно поёживаться. Не говоря уже о том, чтобы выбраться с Дальнего Востока за границу, спасаясь от неминуемого преследования. Да, самому Моргунову однажды пришлось проделать подобный путь, но кто тогда его искал? Неповоротливая и плохо оплачиваемая милиция, к тому же он был тщательно подготовлен к такому повороту событий, и, в свою очередь подготовил всё, что только было в его силах. А было немало… В грядущем же деле все спецслужбы России, а при огласке и за границей, встанут на уши и выскочить из ловушки будет куда труднее. Ну что ж, летчик знает на что идет. Моргунов играл честно: профессиональный грим с составленной им инструкцией по его применению, первоклассные документы, хороший аванс в долларах, не фальшивых притом. Василий Петрович хотел провести блестящую операцию, а не губить людей — ни сообщников, ни тех, что в самолете. „Ну эти в случае чего на совести Хорева“ — успокоил себя он — „тот у нас профи, пусть решает сам, по обстоятельствам.“ Обманывать Моргунов тоже никого не собирался. Выберется летчик из России — получит свои лимоны. Не выберется — виноват сам.

— Пусть ему повезет — совершенно искренне проворчал Василий Петрович — настоящих храбрецов ныне на свете немного, а денег хватит на всех…

Моргунов поймал себя на мысли, что действительно не отказался бы встретиться с летчиком в иной обстановке и выпить пару бутылок водки по хорошей русской традиции. Может быть и получится. Вряд ли они когда-нибудь увидятся после того как поделят деньги, слишком разные они люди, наверняка их взгляды на жизнь здорово друг от друга отличаются. Но сейчас, в канун всех событий не приходится сомневаться, что этот пилот представляет собой лучший вариант изо всех возможных.

— Теперь нужно приняться за Рогова, пусть пошевеливается — взял себе на заметку Василий Петрович и провалился в глубокий сон, который снял львиную долю усталости и напряжения проведенных в Киеве дней. Проснулся он только перед самой посадкой в Мадриде.

Получив свой багаж, Моргунов сел в такси и назвал шоферу адрес в нескольких кварталах от своего жилья. Там он расплатился и подхватив чемодан окольной дорогой отправился домой. В полсотни метров от подъезда он остановился, скрытый ограждающими аллею кленами. Долго и внимательно, стараясь не привлечь ничьего внимания, присмотрелся к собственным окнам. Всё в порядке, особым образом расправленная занавеска безупречно сохранила свою прежнюю форму. Трюк был старый, но надежный: уезжая, он оставил форточку чуть приоткрытой и и если кто-нибудь даже очень осторожно раскрывал дверь в квартиру, неизбежный сквозняк вполне невинно шевелил штору, сминая свидетельствующие о неприкосновенности жилища складки. Но повода для беспокойства не нашлось и уже не таясь Моргунов поднялся в свою квартиру. Заметный слой пыли на предметах на этот раз не раздражал, а придавал дополнительное ощущение безопасности. Василий Петрович сел на кушетку, удобно вытянул затекшие ноги и достал из комода радиотелефон, чья абсолютная копия осталась в тысячах километрах отсюда, но позволяет всегда отыскать себя посредством нажатия всего нескольких кнопок. Несколько минут Моргунов заворожено созерцал дорогую игрушку с массивной навинчивающейся антенной. Один-два сеанса связи и затем Хорев даст сигнал начала операции… Василий Петрович на секунду задумался. Да, за исключением нескольких мелочей, у него почти всё готово. Теперь должен дать зеленый свет Рогов и тогда… Скорее бы — Моргунов нетерпеливо передернул плечами — вновь наступивший в его жизни период ожидания, едва начавшись, уже раздражал. Начать операцию можно было бы уже очень скоро — буквально в любой понедельник, среду, или пятницу… Но летчик догуливал отпуск, а Рогов позвонит лишь через неделю. Выйти на связь самостоятельно Василий Петрович избегал — личные телефоны служащих посольства стопроцентно прослушиваются службой безопасности того же посольства, а может быть и тамошней контрразведкой. И то, и другое в данном случае может быть одинаково опасно. Пусть уж Рогов воспользуется в условленное время телефоном-автоматом. Моргунов протянул руку и взял с журнального столика прихваченный ещё в Севилье каталог всей серии предполагаемых выставок. Так, скульптура в Барселоне никчему, слишком тяжело и громоздко… Сарагоса, Валенсия… Вот, Мадрид, с 1-го по 30-е мая, импрессионисты из собраний Эрмитажа и Русского музея. Этот товар обычно идет хорошо, стоит только посмотреть, что творится на „Сотби“ и „Кристи“. Если Рогов договорится, будем иметь в виду именно это собрание. „Что поделать“ — Моргунов улыбнулся — „придется организаторам выставки как-то объяснить местной публике срочное изъятие самых известных картин. Москва ведь тоже будет крайне незаинтересована в огласке. Это же надо, настолько не контролировать собственные ВВС, что возникает угроза международной безопасности полетов!“ — Моргунов уже в голос расхохотался, предвосхищая мстительно переполох в российских спецслужбах и правительственных кругах. Почти год назад они выгнали его под эти пальмы, а хотели и вообще в тюрьме сгноить, так нате теперь, получите. Если бы не их политика, сидел бы и дальше Моргунов в своем тихом офисе и выпроваживал из страны всякую радиоактивную дрянь. Ан нет — хотели стереть меня в порошок, не вышло! А теперь настал мой черед предъявить вам счет, расплачивайтесь, господа! В прямом и переносном смысле слова, платить вам теперь по гамбургскому счету. Василий Петрович почувствовал как учащенно забилось сердце, стало глубже дыхание, все мышцы напряглись в жажде реванша. „А то и хер с ними с деньгами“ — с яростью подумал он — „завалят вам самолет собственной ракетой, позора во все мире не оберетесь, паскуды! Думали, можно безнаказанно загнать меня сюда, чтобы я остаток дней по крысиным норам провел? Вот вам!“ — Моргунов вскинул над собой международно известную комбинацию пальцев. Судьбы ничего не подозревавших и уж вовсе не повинных в упомянутых бедах пассажиров рейса „САС 3314“ сейчас абсолютно не волновали его. Такова логика борьбы, усвоенная ещё в детстве в родной Каменке. Если на всех оглядываться и думать „а что же мне за это будет“, то не победишь никогда. Нужно бить первым и бить наверняка, особенно с учетом того, что противник много сильнее тебя. На его стороне полиция, спецслужбы, деньги и техника. И для победы нужно быть на голову выше их всех. Если нет возможности заставить врага платить кровью, пусть платит слезами.“ Месть, вот что!“ — Моргунов даже в волнении вскочил с кушетки — „вот что было главной движущей силой моего поведения всё время изгнания! Деньги? Да, не помешают. Но я бы начал эту операцию, даже если она не принесла бы мне ни копейки.“ Не обязательно сбивать несчастный „Боинг“, но показать этим тупым и спесивым идиотам в Москве всё их ничтожество и глупость перед его, моргуновским интеллектом, энергией и страстью отомстить!

В это мгновение жизнь для Василия Петровича вновь стала светлой, легкой и понятной. Он отомстит, даже если ценой этой мести будет собственная жизнь, не говоря уже о тех трехста. Терять ему нечего. Семьи у него нет, родители давно умерли. Друзья в России? Только партнеры по бизнесу и собутыльники. ФСБ бессильно перед ним. Они никому не смогут испортить жизнь после его смерти, если операция не удастся. Вот только бы не подвел летчик, но Моргунов хорошо помнил его бездонные глаза и знал, что тот не подведет. „Если ему только удастся вовремя взлететь, можно быть в нем уверенным более, чем в себе самом.“