Владимир Черкасов - Наезд на актеров
— Кать, — предупредительно сообщил Сергей, — я всю ночь ловить буду. Вы с Мишкой одни будете в палатке.
Она улыбнулась.
— Спасибо, что сказал, а то я уж не знала, как мы с тобой рядом ляжем.
Кострецову как-то не хотелось в ответ зубоскалить, да и он уже был весь в предстоявшей ловле.
Катя убирала со столика, а Сергей начал готовить донки. Он втыкал короткие удилища по берегу, суетился со знакомым всем рыболовам холодком в груди. Вот закинет сейчас, и что же произойдет там, в темных водах, где шевелили плавниками чешуйчатые охотники…
Он наживил крючки и стал забрасывать. Когда грузило последней донки точно приводнилось на намеченное место, Сергей отошел в центр их шеренги, присел на дождевик и сладко закурил. Оставалось ждать.
Луна дорожкой-саблей подчеркнула гладь перед ним, где-то всплескивались рыбы, уходя в почерневшие омута. Сергей дышал влагой, пахнущей осенними травами, и счастливо думал, что за его спиной у догорающего костра в палатке заснули женщина и мальчик.
* * *Клевать на овсянку начало перед рассветом. Это были лещи, похожие на лапти, но больше брали подлещики. Сергей подсекал и легко выводил их, азартно посматривал на донки, заряженные червем. Тех могли атаковать окуни, необходимые для тройной ухи.
При первом свете зари ударило и по тем донкам. Сергей сумел сразу подсечь первого полосатого бандита. Этого приходилось волочь к берегу, как духового блатного при задержании. Окунь скакал, вырываясь из воды, пытался сорваться. Крупный был и осатанелый!
Сняв духарика с крючка, Сергей пустил его в садок, где тот сразу ударил хвостом уже вяло шевелящихся лещиков. Чуть позже Кость произвел арест еще нескольких с «татуировкой» под тельняшку.
На уху рыбы уже было достаточно. Но для тройной-то требовались и ершики, они рыбьему настою особый вкус придают. Кострецов взял удочку и пошел за ивы по ерши.
Солнце брызгало, золотя реку. Сергей закинул удочку, но первыми стали штурмовать наживку мелкие окуньки.
Пришлось Кострецову попотеть. Он спускался по реке, закидывая в разных местах. Наконец нащупал ершиную стайку. Перетаскал ее полностью.
Солнце в безоблачном небе по-осеннему мягко светило, когда Кострецов вернулся на исходные позиции. Профессионально рыбацкий опер в срок уложился как раз к завтраку.
Он поднялся от реки к уже накрытому Катей столику. На разожженном ею костерке в походном почерневшем чайнике кипятилась вода. Ловкой была уральская Катя, во многом обтерпелась и на рыбалках с Бунчуком. Сияя серыми глазами, полногрудая, в обтягивающей футболке и спортивных штанах, подчеркивающих бедра, она особенно волновала Сергея этим утром.
— Поймал, дядя Сережа? — закричал, как только его увидел, Мишка, крутя вихрастой головой, еще более всклокоченной со сна.
— Иди, садок посмотри, — загадочно ответил Сергей, присаживаясь к столу.
Катя тоже не утерпела, и они с сыном спустились к реке. Приподняли над водой садок, где золотисто и серебряно забились рыбы. Мишка от такой роскоши не захотел было к столу завтракать возвращаться.
После чая мальчишка вооружился смастеренной отцом удочкой, и пошли они с Сергеем по речке цеплять уже разыгравшуюся мелкую рыбу. Катя, убравшись после завтрака, легла на плед в купальнике позагорать. Кострецова, шагавшего с Мишкой, так и тянуло обернуться.
На обед должна была быть уха. Ее мастерское приготовление возглавил капитан Кострецов. Катя лишь безропотно подчинялась указаниям, под командой Сергея потроша и тщательно промывая рыбу.
Сергей комментировал:
— Чешую с мелочи окуневой и ершиной нельзя счищать: для придания ушице необходимой клейкости. Но у окуней надо и жабры удалить, а то дадут горьковатый привкус… Да-а, если б сюда судачка или царь-рыбу стерлядку, уха б императорской была. А вот карась и линь в такое дело никак не годятся.
Приготовленную рыбу он загрузил в большой котелок с холодной водой, Катя кинула туда очищенные коренья, лук, соль. Кострецов, повесив котелок над огнем, накрыл его крышкой. Присел у костра, закурил и объявил:
— С часок должно покипеть, и медленно.
— Сереж, — сказала Катя, садясь рядом. — Ну что ты куришь?! Мало тебе от костра дыму?!
— Ты вроде моей мамы, она тоже не выносит, когда я курю. А вот как раз женщинам очень полезно курить. Знаешь об этом, медсестра?
Катя засмеялась, отмахнув прядь волос со лба. Кострецов, вычитывающий разные интересные факты из прессы и по своей профессиональной памяти сразу запоминающий текст заметок почти наизусть, лекторски проговорил:
— Курение может защитить от рака груди женщин с генетической предрасположенностью к этой болезни: таков главный вывод канадских исследователей. Проверив триста женщин с наследуемым генным нарушением, ученые обнаружили, что у половины из них уже есть рак груди. А главное отличие второй половины, что среди тех существенно больше курильщиц. Ученые высчитали, что 20 сигарет в день в течение четырех лет снижает риск заболевания на 53 процента.
Сергей с удовольствием затянулся, медленно выдохнул дым и продолжил:
— Непонятны механизмы этой защиты. Курящие женщины, возможно, имеют более низкий уровень женского полового гормона эстрогена, который способствует развитию рака. Или же иммунитет, борясь с токсинами табака, одновременно работает против мутаций генов… В общем, курильщицы, возможно, и загнутся от рака горла или легких, но рак груди им совершенно не грозит. Это, Катя, большая выгода.
Она весело округлила глаза и сказала:
— Спасибо тебе за твое окуривание. Я хоть пассивной курильщицей от рака груди застрахуюсь.
— А что ты думаешь?! — воскликнул Сергей. — Возможно, токсины-то табака вообще противодействуют возникновению раковых клеток. Так что я на всякий случай бросать курить не стану.
Они болтали, пока Сергей не спохватился:
— Тащим уху с костра!
Они сняли с огня котелок.
— Процеживай до бульона, — распорядился он, — через марлю, чтобы рыбьи ошметки не остались. А я к оттяжке, осветлению ушицы, приготовлюсь. Будет она прозрачной, по всем правилам.
Кострецов достал приготовленную для этого зернистую черную икру, грамм пятьдесят. Стал растирать ее в ступке, постепенно добавляя по ложке холодной воды, пока не получилась тестообразная масса. Развел это стаканом холодной водички, добавил горячей ухи. Размешал смесь и влил половину этой оттяжки в котелок, — скомандовав:
— Опять вешаем на огонь. Как только закипит, вливаю вторую часть.
Он дождался, когда в котелке забулькало. Медленно залил туда оставшуюся оттяжку. После второго закипания снял крышку с котелка.
— Ну вот, еще минут двадцать, и готово. Увидишь, уха будет прозрачной, как слеза. Вот что значит — оттяжка икорная.
Катя любовалась им, Сергей это чувствовал и думал: «А как бы понравилась ей моя основная работа? Какой-нибудь кровопролитный арест? Бунчука-то напряги, возможно, уже подзабыла? Все же счастье, что в нашей службе женщин почти нет. А те, что есть, — уже не женщины. Легавая работа подминает. И как это писательницам удается врать про какую-нибудь обворожительную бабу-следовательшу, оперативницу?! На деле-то все это овчарки».
Уху с дымком ели благоговейно. Мишка, измученный, как все дети, супами, и то попросил добавки.
— Дядя Сережа, а ты все знаешь? — спросил он, покоренный уловом Кострецова и его мастерством приготовления тройной ухи.
— Почти все, — задорно ответил Сергей.
— А что еще?
— Например, про ворон.
— А что про них особенного можно знать? — недоверчиво уточнил мальчик.
— Много. Вот некоторое время назад атаковали они Кремль. Там как раз купола церквей позолотили. Вороны и давай по ним, свеженьким, кататься. Скатывались вниз и царапали золото когтями. Ученые не знали, что и делать. Один придумал записать на магнитофон вороньи крики. Запустили их на весь Кремль. А вороны, наоборот, в стаи крепче слетаются. Тогда другой знаток вмешался и объяснил, что крики-то записали не те. С магнитофонов орали по-вороньи «помогите!» — а не «спасайся!» Но и правильный крик потом не помог. Пришлось развести в Кремле соколов-тетеревятников, те с вороньем расправились.
Мишка аж рот открыл, а Кострецов продолжил:
— А на днях сижу в отделе и слышу, будто б кто-то на улице в набат бьет. Выглянул в окно, вижу: ворона жестянку из-под лимонада изо всех сил клювом долбает. Зачем, думаю, ей это потребовалось?! А она пробила в банке дыру, за нее клювом ухватилась и с поклажей улетела.
Катя тоже удивилась.
— Надо же, эта она трудилась, чтобы банку ловчее подхватить. Только зачем вороне жестянка?
— А черт ее знает, — искренне произнес Сергей. — Хотя слышал, что таскают они себе в гнезда все блестящее. Прямо как природные воры. Там даже серебряные чайные ложки обнаруживали. Но жестянка-то крупновата… Мне, как оперу, воронья уголовная психология интересна.
