Александр Звягинцев - Сармат. Кофе на крови
— И что? — откликается тот.
— В нашем-то положении чего с покойниками возиться, с чужими? Чего выпендриваться?.. Уверяю, сей факт историей не будет отмечен...
— Я в этом и не сомневаюсь. Но только мы ведь это делаем не для истории! — резко отвечает Сарматов и отворачивается от Савелова.
— Группа, равняйсь! Смирно! — командует майор.
Американский полковник, которому все же удалось сесть, хотя было видно, что это доставляет ему мучения, с удивлением смотрит на застывших в строю с оружием в руках бородатых, в изодранной одежде бойцов.
— На караул! — командует Сарматов, и бойцы четко исполняют команду. — Прах солдат Соединенного Королевства Великобритании и Северной Ирландии земле предать! — произносит Сарматов и подносит к берету руку.
Камни вперемешку с землей заполняют разлом.
Американец, не выдержав напряжения, роняет голову на носилки и погружается в забытье. Он не приходит в себя, даже когда Алан и Сарматов начинают разбинтовывать его плечо. Сняв ленты, оба переглядываются.
— Слушай, Сармат! — восклицает Алан. — Что ты смотришь? Ты в Анголе кубинца рэзал, да?.. Почему этого не хочешь?..
— Там йод, антибиотики были! — отмахивается Сарматов. — Без анестезии он умрет от болевого шока. Это грешнее, чем... чем заморозить, амигос.
— Ты-то, Хаутов, чего возникаешь? — вклинивается в разговор вставший на пост у входа в пещеру Силин. — Его семья без куска хлеба не останется. У них платят — не то что нам! И страховой полис... А апартаменты — верняк, не однокомнатная в хрущебе, как у командира!
— Нашел, о чем говорить! У других и этого нет, — отмахивается Сарматов.
— А другие у нас что — как мы, по всему шарику жопу на британский флаг рвут? — вскидывается Силин. — Как мы, в кровище купаются, да?
— Кто-то должен делать и эту работу! — встревает в разговор Алан.
— Надо! — с сарказмом передразнивает Силин и бьет кулаком по камню. — Торгашам, партайгеноссе надо лопатой бабки под себя, а нам, грешным, надо по чужим горам на карачках ползать!
— Нэ напрягай, Сашка. Сам же выбрал себе работу, — просит Алан. — Что ты заладил про свои деньги? Замолчал бы, что ли! И так тошно...
Но Силин будто не слышит просьбы Алана. Его несет:
— Командиру за задание «государственной важности» еще одну цацку кинут, любуйся, мол, майор, цацкой и не возникай с вопросами, а возникнешь — цацку отнимем, тебя куда надо отправим...
— Ты что наезжаешь — плохо спал, да? — перебивает его Алан.
— Я вообще спать не могу! — говорит, кусая губы, Силин. — Все думаю — какое мне дело, кому афганцы молиться будут?.. Ленину или своему аллаху?
— Каждый должен своему богу молиться, не навязывать его другим, — словно очнувшись, говорит Сарматов.
— Правильно, своему. А эти, как их... прорабы перестройки объяснили мне: Ленин не бог!.. Ну и на кого мне теперь молиться?.. У чурок Ленина нет — аллах будет, а у меня кто?..
— Сбавь обороты, Саша! — начинает злиться Сарматов и, отвернувшись от Силина, обращается к Алану: — Где бы нам емшан-травки надыбать да поболее, а?..
— А зачем надо, командир?
— За надом!.. На бесптичье и ишак соловей!..
На лице Алана появляется широченная улыбка.
— Все ущелье обыщу, а надыбаю, Сармат! — восклицает он.
— Давай, дуй с Бурлаком! Да возвращайтесь поскорее, — кивает Сарматов и отходит к краю пропасти.
Туман рассеялся и открыл ущелье, прорезанное извилистой лентой реки. В белесом небе, в стороне, где пролегает пакистанская граница, парят большие черные птицы, описывая над землей широкие круги.
— Что-то грифы разлетались? — спрашивает подошедший Силин, — Не «духи» ли?..
— Кониной разговляются, — морщась, отвечает Сарматов.
— А-а! — тянет Силин и пододвигается ближе к майору. — Командир, мы с тобой давно не целки...
— Опять ты за свое!..
— Не нам одним интернациональный долг яйца жмет. Ты же видишь, лампасникам нет до нас дела, и пошли они... с их «долгом», с заданиями «государственной важности»!
— О чем хлопочешь? Никак в толк не возьму? — спрашивает Сарматов.
— О летунах, которых они послали на верную смерть!.. — зло объясняет Силин.
— Летуны уже в наших хлопотах не нуждаются!
— Мы нуждаемся! — переходит на шепот Силин. — За хребтом — наши. Траверснуть хребет как два пальца...
— А американца куда денем? Об этом ты подумал?
— Понимаю, тебе его замочить офицерская честь не позволяет. Давай я... А перед тем — за кадык его: говори, мол, сука, все, что знаешь! У меня расколется, как арбуз перезрелый!
— Складно поешь! — обрывает его Сарматов и отводит глаза.
— Кончай, командир, совесть мучить! Ему все равно уже всевышний путевку в рай выписал, а мужики ничего не поймут... — продолжает шептать Силин.
Сарматов сам не понимает, что с ним происходит. На него вдруг словно опускается пелена ярости. Он хватает Силина за грудки:
— В помощники к всевышнему набиваешься, чмо рваное?!
Вышедший из пещеры Савелов замечает сцепившихся Сарматова и Силина и кричит:
— Есть проблемы, мужики?
— Нет проблем! — отвечает Силин и, вырвавшись из рук Сарматова, отходит к пещере.
— Если вернемся, я тебя к такой-то матери из отряда! — бросает ему в спину Сарматов.
Силин поворачивается, губы его кривятся в ядовитой усмешке:
— Если!.. Судьба — она кошка драная, командир...
Сарматов обжигает его бешеным взглядом и уходит в пещеру. К Силину подходит Савелов.
— Хороший мужик майор, только ему его геройство свет застит, — сочувственно произносит он и советует: — Не мешай, а то он по тебе как на танке проедет.
— А мне его геройство на хрен не нужно! — хмуро отвечает Силин, всматриваясь куда-то в горизонт. — Я ему тоже не портянка... чтобы меня раком ставили!
— Если что, рассчитывай на мою помощь, — говорит, протягивая руку, Савелов.
Силин некоторое время стоит задумавшись, затем отворачивается, будто не замечая протянутой руки.
Носилки с американцем стоят в пещере у самого входа. С губ полковника срываются уже не стоны, а хрип вместе с пузырьками сукровицы.
— Очнись, полковник! — трясет его Сарматов.
Тот останавливает на нем мутный, блуждающий взгляд.
— Твоя рана не оставляет надежды, — говорит Сарматов. — Сожалею, но у меня нет другого выхода!
С охапками полыни в пещеру вваливаются Алан и Бурлак. Бурлак басит:
— Горькой травки у них, как и сладкой, тоже в избытке!
Молча кивнув, Сарматов снова склоняется над американцем.
— Пусть будет, как назначено судьбой, — шепчет тот. — Лишь бы только помолиться... помолиться наедине, а, майор? Это не займет много времени...
— Конечно! — говорит Сарматов и кивает Бурлаку и Алану. Те выносят носилки с американцем из пещеры и ставят в тени от камня.
Из глубины пещеры, где бойцы разделывают тушу архара, подходит к майору капитан Морозов. В одной руке у него котелок, наполненный кровью, в другой — здоровенные, перекрученные рога козла.
— Американцу попить бы кровушки — сила в ней! — говорит он, кивая на котелок. — В моей Даурии от всех хворей — рога марала. Потру, пожалуй, в порошок — глядишь, и архарьи силу имеют.
— Добрая душа ты, Егор Степанович! — говорит Сарматов.
— В нашем-то деле не должна она быть недоброй, — отвечает Морозов.
— Егор Степанович, спирту бы? Никто из мужиков не прихватил втихаря, а?
— Спирту? — вскидывается тот. — Ты что, командир?..
— Да я не себе... Американцу вместо анестезии.
— А я уж подумал!.. — облегченно вздыхает Морозов. — Пулю выковыривать будешь?..
— Да. Хотя шансов, мягко сказать, немного...
— Спирт есть, командир. Я еще в Кабуле все их сидоры перетряс — фляг семь наберется.
— Ничего себе! — восклицает Сарматов. — Тащи!
Американец сидит, привалившись здоровым плечом к камню. Когда Сарматов и Алан встают у него за спиной, он, не поворачивая головы, произносит:
— Я готов, майор!
Упираясь здоровой рукой в камень, он пытается встать на ноги, и когда с помощью Алана ему это удается, он обводит взглядом снежные хребты и шепчет:
— Круг... круг замкнулся! Все же как странно пересеклись наши пути!..
— Не мы их выбираем, полковник, — отвечает Сарматов. — Я тоже узнал тебя, «падре»!..
Американец кивает головой и, не поворачиваясь, спрашивает:
— Ну и как вы собираетесь со мной покончить?
Сарматов и Алан переглядываются. У обоих на лицах написано удивление, смешанное с отвращением. Повисает тягостная тишина, которую наконец прерывает Сарматов:
— Я — русский офицер, а не заплечных дел мастер! — сухо говорит он и ловит мутный взгляд американца. — Тебе, полковник, предстоит операция — без анестезии, ты согласен?
— Так вы не собираетесь меня?.. — вырывается у американца.
— Вы согласны? — прерывает его Сарматов, повторяя прежний вопрос.
— Что ж, надежда умирает вместе с нами! — после длительной паузы говорит американец. — Но... но хочу, чтобы ты знал... знал, майор, что борьбу... с коммунистами... я выбирал сам!
