Сергей Зверев - Жиган: жестокость и воля
На вопрос охранника о цели своего визита они сбивчиво объяснили, что перепутали адрес. После чего сели в ожидавший их автомобиль и удалились восвояси.
Константин в этот момент отсутствовал и узнал о странных посетителях лишь на следующий день.
— Да мало ли какая шваль под окнами шатается! Я ни с кем не встречался и ни под кого ложиться не собираюсь.
— Значит, моя разведка что-то перепутала, — с подтекстом сказал Чернявый.
— Хреновая у тебя разведка, — коротко прокомментировал Жиган.
— Ну да Бог с ними. Я только предупредить тебя хотел по-честному. Кто под «азеров» ляжет, тому не жить.
Жигана уже начал тяготить этот разговор, а прозвучавшая напоследок недвусмысленная угроза и вовсе заставила его подняться из-за стола.
— Это все? — холодно спросил он. —Нет.
— Что еще?
— На тебя там несколько моих пацанов ишачат. Ты их на следующей неделе особо не загружай.
— Если они тебе нужны, пусть увольняются. Никого задерживать не стану, — отрезал Жиган, давая понять, что разговор закончен.
Он направился к выходу, чувствуя на себе тяжелый взгляд, который буквально жег ему спину.
Возле крайнего столика, где Терентий сильно заикающимся голосом рассказывал какую-то лагерную историю из своей жизни, Жиган остановился.
— Я ухожу.
Прервавшись на полуслове, Терентий умолк.
— Жиган, я это… ик… останусь… Тут братаны… мы с ними это…
Двое братков, сидевших за столом вместе с Терентием, подняли головы и посмотрели на Жигана.
Он вынул из кармана брюк ключи и бросил их на столик.
— Тогда сам домой добирайся.
— Я это… а ты?
— Прогуляюсь пешочком, мне полезно.
— Н-ну, как знаешь.
Жиган прошел мимо Шварценеггера, со скучающим видом болтающегося у входной двери.
Охранник глянул на него, как на пустое место, и отвернулся.
Жиган мысленно ругнулся и стал спускаться вниз по ступенькам.
Темно-синий «Опель» с раскрытой дверцей, откуда торчали ноги Бычка, по-прежнему стоял возле кафе. Но вместо хриплого мужского голоса доносилось характерное сиплое пение Любы Успенской.
Жиган сунул в рот сигарету, закурил и
не спеша зашагал вдоль по улице. Несмотря на теплый вечер, народу было немного, несколько парочек, пожилая тетка с собачкой да пара алкашей, тыкавших друг друга в грудь.
— Нет, ты мне объясни, — доносились пьяные голоса, — почему он свою Райку повсюду с собой таскает? Так не положено.
Жиган решил перейти на другую сторону улицы.
Едва он ступил на проезжую часть, как из-за поворота, скрипя тормозами, выскочила обшарпанная грязная «Волга», изначальный цвет которой уже невозможно было определить.
Почти не сбавляя скорости, она промчалась буквально в нескольких сантиметрах от Жигана, едва не сбив его.
Он едва успел отшатнуться. Если бы не хорошая реакция, «Волга» могла бы зацепить его задом, который на повороте сильно занесло. А ведь машина была загружена до отказа.
Жиган не успел разглядеть лиц тех, кто сидел в автомобиле.
И тут раздался возмущенный голос пожилой тетки-собачницы:
— Вот суки черножопые, расплодились на нашу голову. Ездют по улицам как хотят. Проходу от них русскому человеку нет.
После этого она добавила еще несколько ругательств, таких забористых, что Жиган на мгновение позабыл о «Волге», едва не сбившей его с ног, и уставился на тетку.
Поймав на себе его взгляд, она тут же заорала:
— А ты чего зенки вылупил? Взял бы камень — и им по стеклам. Тогда знали б, как тут ездить. Они скоро всех наших девок перепортят, а вы только водку хлестать умеете да по подъездам ссать.
Шумно размахивая руками, она свернула во двор ближайшего дома.
Пока Жиган стоял на перекрестке, докуривая свою сигарету и раздумывая над словами крикливой старухи, «Волга» резко затормозила возле кафе «Олимп».
Автомобиль еще не успел как следует остановиться, когда из распахнутых дверей выскочили четверо азербайджанцев с оружием в руках и открыли беглый огонь по темно-синему «Опелю», припаркованному на стоянке.
Один из нападавших стрелял из автомата Калашникова армейского образца с откидным прикладом, остальные были вооружены пистолетами Макарова.
Бычок едва успел высунуться из машины, как тут же получил несколько пуль в голову и в грудь. Его спутнику по кличке Рэмбо повезло чуть больше.
Пока нападавшие молотили по заднему стеклу «Опеля» и кромсали пулями падающее на асфальт тело Бычка, Рэмбо успел выскочить из машины и броситься к ступенькам, ведущим в кафе.
Автоматная очередь настигла его почти у самой двери.
Пули прошили ему бедра, и он рухнул на бетонные ступеньки.
Скрюченными пальцами Рэмбо судорожно вцепился в дверь, из которой выскочил амбал по прозвищу Шварценеггер. На ходу он выдергивал из-за пазухи «тэтэшку».
Он успел сделать единственный выстрел, и в то же мгновение пуля попала ему в руку. Он выронил пистолет, согнулся, схватился за раненое предплечье и, по существу, превратился в живую мишень.
Азербайджанцы стреляли беспорядочно и не очень метко.
Пули стучали по дверному косяку, кирпичным стенам, бетонным ступенькам, но закон превращения количества в качество все-таки сработал.
Смерть настигла Рэмбо в тот момент, когда он уже почти скрылся за дверью, оставив за собой кровавый след.
Шварценеггеру досталось больше всех.
Автоматная очередь из «Калашникова» наискосок шарахнула по крыльцу. Одна пуля раздробила коленную чашечку, другая попала в бедро в районе паха, еще две — в живот и грудную клетку.
Шварценеггер согнулся еще сильнее и упал на одно колено.
В него продолжали стрелять. Шварценеггер оказался парнем крепким и, даже получив еще несколько пулевых ранений в область грудной клетки, оставался на ногах.
Кровь хлестала изо всех ран, губы шевелились в безмолвных проклятиях, но Шварценеггер продолжал стоять до тех пор, пока взбежавший по лестнице автоматчик не влепил ему короткую очередь в голову.
Серо-красные сгустки вылетели из разбитого черепа и шлепнулись на кирпичную стену рядом с дверным косяком.
Следом за автоматчиком на крыльцо бросились и остальные азербайджанцы. Они стали один за другим нырять в вестибюль.
Первый проникший внутрь автоматчик сразу же получил пулю от обороняющихся.
Охранники Чернявого не стали опрометчиво выскакивать наружу, а, услышав выстрелы с улицы, с пистолетами на изготовку ждали нападавших у дверей между залом и вестибюлем.
Эта тактика оказалась единственно верной.
Азербайджанец-автоматчик, почти не целясь, от бедра выстрелил из своего «Калашникова» в дверной проем. Но вместо очереди прозвучал одиночный выстрел. Патроны в рожке кончились.
Охрана Чернявого, не дожидаясь, пока противник перезарядит автомат, всадила пулю в плечо и живот. Выронив «Калашникова», он рухнул на полированный каменный пол.
Остальные под прикрытием беспорядочной стрельбы, рассчитанной скорее на шумовой эффект, подхватили раненого под руки и вытащили из вестибюля.
Еще один сделал попытку дернуться за автоматом, но просвистевшая над головой пуля заставила его спешно ретироваться.
Отстреливаясь на ходу, азербайджанцы спустились по лестнице к машине, забросили раненого на заднее сиденье «Волги» и кое-как втиснулись сами.
Хлопнули дверцы, машина, набирая скорость, помчалась по дороге. Пока Чернявый и его люди выскочили на улицу, машина на первом же перекрестке резко ушла направо.
Стрелять вслед было бесполезно, отправляться в погоню не на чем.
Кроме темно-синего «Опеля», пострадали «Жигули» Терентия. В них оказались разбиты стекла, продырявлены пулями дверцы, крылья и два колеса.
Сам Терентий выбрался на крыльцо последним. К моменту нападения он выпил уже столько, что все произошедшее не коснулось его сознания.
Когда началась стрельба, кореша просто толкнули его под стол. Когда Терентию удалось выбраться из-под стола, перестрелка уже закончилась.
Сейчас он, ошеломленно хлопая глазами, смотрел на трупы, валявшиеся у его ног.
Шварценеггер лежал в огромной луже крови, которая стекала вниз по ступенькам, уже достигнув тротуара.
Рэмбо валялся в вестибюле у самого порога лицом вниз.
Охранники подняли его, перевернули на спину, осмотрели.
Чернявый стоял рядом с пистолетом в руке. Ему так и не довелось сделать ни единого выстрела. Глаза лидера «синих» метали молнии, лицо было перекошено от злобы и ярости, руки дрожали от возбуждения.
— Что там? — почти выкрикнул он.
— Готов жмурик, — сказал один из охранников, выпрямившись и брезгливо сморщившись.
Его пальцы были в крови.
— А «волына» где?
— За пазухой торчит.
— Тоже мне Рэмбо, — презрительно сказал Чернявый и сплюнул. — Хоть бы раз на курок нажал.
— Ему в спину все засадили.
— Значит, так и надо, — проговорил Чернявый, перешагивая через труп.
