Андрей Щупов - Звериный круг
Тем более что Сазик провел в зале уже часа два или три, а атаки, как известно, выматывают быстрее, чем оборона. Сазик нуждался в передышке, но этой передышки Валентин ему не дал. О трех раундах было забыто — дрались на измот. Прижав соперника к канатам, он резким движением высвободился. Опустив руки, насмешливо покрутил головой, дразня, поманил перчаткой. Тоже один из жестов того же Кассиуса. И Сазик конечно же ринулся в бой. Сблизившись, без подготовки ударил правой, качнувшись вправо-влево, вновь повторил удар. Кровяная клякса под носом делала его похожим на Гитлера. Пропустив кулак над собой, Валентин применил жесткий крюк. Он целил в печень, но угодил в солнечное сплетение. Лицо Сазика побелело. Он охнул, локтями запоздало прикрыл живот. Обычно в такие моменты Валентин находил деликатные предлоги и прекращал поединок, но сегодня он делать этого не стал. Описав корпусом с десяток эффектных финтов, он позволил Сазику оклематься и снова приблизился. Серией хлестнул по перчаткам, дважды подставился. Сазик отреагировал с опаской. Чиркнув по разбитому носу небрежным хуком, Валентин опять подставился. И Сазик не удержался. Обезьяньим махом перчатка его просвистела, чуть коснувшись щеки Валентина. Попадись на ее пути челюсть — и дело не обошлось бы без встряски мозгов. Валентин отступил, парируя второй удар, третий. Сазик взъярился. Слишком явно Валентин позволил себе демонстрировать преимущество. Он жаждал сильного удара в цель, это было видно.
Сделав пару выпадов, Валентин продолжал отступать и юлить. Сазик преследовал его как привязанный. Энергетический порыв, который обычно не длится более минуты. Однако, отбивая сыплющиеся удары, Валентин всерьез начал опасаться, что рано или поздно какая-нибудь из атак противника завершится успехом. Так оно и случилось. Бесконечно долго балансировать на тонком тросе — дело рисковое.
Левая Сазика чувствительно достала в висок. Валентин отпрянул, но поздно.
Забытый звон ворвался в голову, все поплыло перед глазами. Такие вещи он не любил. Да и кто их любит! Любой «сотряс» в будущем мог обещать ранний маразм и знаменитую болезнь Паркинсона. Ринувшись под перчатки противника, он вдруг понял, что совершит то, на что до сих пор не решался. Подцепив Сазика под правое ребро, Валентин пружиной развернул тело. Он бил не в челюсть, а в лоб, но и этого хватило, чтобы Сазика отбросило к канатам. Жесткий ураган ударов преследовал его по пятам. Даже самый строгий судья оценил бы этот взрыв довольной ухмылкой. Бои в таких случаях заканчивают за явным преимуществом, на ринг выбрасывается белое полотенце. Сазик попал под настоящий град ударов, и только жилистая выносливость да канаты спасали его от неминуемого падения. Это были те роковые секунды, когда лицо соперника из ухоженного и лоснящегося превращается в фарш, заплывая гематомами, лопаясь в области глаз и на скулах.
Сазик уже не способен был оказывать сопротивление, и все, кто наблюдал за поединком, отчетливо это поняли.
— По-моему, вам, ребятки, хватит, — гулко прогудел голос возле ринга. За Сазика мудро поспешили вступиться.
— Согласен, — хрипло выдохнул Валентин. Перегнув палку, он с легкостью шел на попятный. — Лично я все, выдохся… Как ты там? — Он ткнул Сазика в плечо.
— Нормально. — Сазик едва ворочал языком. Распухшие губы не подчинялись хозяину.
— Молоток! — оценил Чапа. — Я бы такого не выдержал.
— Через неделю повторим, — промычал Сазик. Все-таки он был бойцом, этот жилистый зверек. Несмотря ни на что. К подобным вещам Валентин относился с уважением: В России мужику без характера лучше не рождаться.
— Через неделю так через неделю. Всегда пожалуйста.
Нырнув под канаты, Валентин спустился к Чапе.
— Считай, что я ставил на тебя. — Слоноподобный человек усмехнулся. — Будь здесь тотализатор, непременно бы выиграл.
— Хотелось тебя поразвлечь. — Валентин обмотал полотенце вокруг шеи на манер шарфа.
— А со мной не попробуешь?
Недалеко от ринга стоял Яша, правая рука Ароныча, первый конкурент Дрофы, «человек из железа и стали». Глаза его пристально следили за Валентином, да и не только он выбрался поглядеть на бой. Другие качки тоже, позабыв о железе и турниках, толпились возле ринга.
— Откажусь. — Валентин оценивающе оглядел мощный торс и массивные руки «железного человека».
— Что так?
— Малыш сегодня устал, — вмешался Чапа, хлопая Валентина по спине. — У него впереди ночная смена.
— Тогда, может, ты попробуешь?
В зале послышался смех, шутку одобрили.
— А что? Запросто. — Чапа пожал плечами. — Если бы не спешил домой.
— Ну, иди, иди. — Улыбнувшись одними губами, Яша направился к Сазику.
Задрав голову, тот сидел в углу ринга прямо на полу, и грудастый приятель совал ему в кровоточащий нос тампоны.
— Пойдем. — Чапа приобнял Валентина. — Все, что нужно сделать, ты сделал.
— Я в душ, — предупредил Валентин.
— А по мне, хоть в уборную.
В коридоре Чапа развернулся к нему лицом, зло прошипел:
— Блефуешь, парень? За версту видно!
— Ты о чем?
— О том самом! — Чапа огляделся по сторонам, но коридор был пуст. — Кого ты хочешь обмануть? Сазика? Или меня с Яшей?.. Я ведь помню, как ты раньше тут танцевал. Падал даже пару раз, артист! Боялся Яшу обидеть?
— Ну и что? Положим, боялся. — Валентин холодно смотрел в глаза напарника.
— А что сейчас? С каких щей таким храбрым стал? — Чапа скривился. — Ты ведь теперь человек без прикрытия. Крыша-то твоя вот-вот посыплется.
— Это ты так думаешь.
— Я или не я, но если тебя раскусит Яша, смело заказывай место с оградкой.
Они с Аронычем — мужики крутые…
Со стороны зала донесся громкий вопль, и оба поневоле повернули головы. Не глядя на сторожа, Валентин тихо проговорил:
— Кажется, ты сказал Яше, что спешишь домой?
— Вот дурья башка! Ему дело говорят, а он!.. — Чапа выругался. — Хочешь, чтобы тебя съели? И съедят, если будешь себя дальше так вести. Можешь не сомневаться! Чего ты смеешься?
— Я не смеюсь, я сочувствую. — Валентин отступил на шаг. — Сегодня ты явно перебрал. Я имею в виду сонапакс.
Чапа ударил почти без замаха, но все равно тяжело, без Сазиковой резкости.
Валентин без труда увернулся, и огромное тело грузно развернулось вслед за кулаком, едва не рухнув на пол. Валентин ухватил коллегу за локоть, помогая удержаться на ногах.
— Дьявол! — Чапа с кряхтеньем принялся растирать руку. — Все суставы, подлюка, вывернул!
— Видишь, значит, я не ошибся, — жестко сказал Валентин.
И на этот раз слова его Чапа проглотил. Продолжая кряхтеть, проворчал:
— Уклоняешься ты неплохо. Что да, то да. Хотя лет этак десять назад я бы с тобой управился в два счета.
— Не спорю. Десять лет назад я был всего-навсего сопливым подростком.
— Остряк! — Чапа фыркнул. С мучительной гримасой сунул потянутую руку в карман, тяжело двинулся по коридору — высокий, чуть сгорбленный, уносящий обиду.
— Чапа, — позвал его Валентин. — Я тебя все равно люблю. Честно-честно!
Великан медленно развернулся.
— Забудем обо всем, хорошо?
— А чего забывать? Ничего и не было. — Губы Чапы чуть дрогнули. — Ладно, пойду я. Ключи знаешь где.
— Знаю. — Валентин кивнул. — Привет домашним!
* * *
Через полчаса, с мокрыми волосами, посвежевший, он входил в комнату для сторожей. Чапа как в воду глядел. Удобно устроившись в кресле, его терпеливо поджидал «железный человек». С импортной сигаретой в зубах, в кожаной черной куртке, надетой прямо на голое тело. Темные глаза обратились к вошедшему, рука с сигаретой властно указала на стул. Однако, прежде чем сесть, Валентин аккуратно повесил на гвоздь перчатки, полотенце закинул в полиэтиленовый кулек, кулек упаковал в сумку.
— Есть разговор. — Смуглолицый атлет выдохнул дымное облако, озабоченно посмотрел на кончик сигареты. Он не спешил начинать.
— О чем?
Щурясь, Яша разогнал рукой дым.
— Я к тебе давно присматриваюсь. С тех самых пор, как ты здесь образовался. И не один я.
Валентин выдавил из себя усмешку:
— Польщен. И что дальше?
— А дальше мы поговорим. — Яша по-блатному растягивал слова, не забывая о многозначительных паузах, отчего речь его казалась особенно продуманной, содержащей недвусмысленную угрозу. Валентину стало понятно состояние людей, что отправлялись на «собеседование» с Яшей. И то сказать — второй человек после Дрофы, внутренняя контрразведка Сулика. Яша умел вытягивать из людей правду и далеко не всегда прибегал для этого к физическим расправам. Чапа утверждал, что он воздействует на подчиненных гипнозом. Не тем, о котором пишут медики, а гипнозом зоологического характера. Взгляд у Яши действительно был тяжел. Он припечатывал и давил, провоцируя на разговорчивость и откровенность. Так смотрят на своих жертв змеи, совы и тигры, лишая их воли, желания сопротивляться. Глуховатая речь Яши сковывала волю противника посильнее самого грозного рыка. Временами она просто вызывала ужас. От слов Яша в любой момент мог перейти к действиям, и об этом тоже знали все.
