Вальсирующие со смертью. Оставь ее небу - Михаил Март
Что–то тяжелое еще долго грохотало где–то совсем рядом, и скрипучий мотор подъемника сработал. Лифт медленно пополз вниз.
Ощущения дороги не оставили приятных впечатлений, ее катили, поднимали, трясли, задвигали, стукали, и наконец дверцы захлопнулись.
Когда заработал двигатель и автомобиль тронулся, Даша выбралась из темной мягкой гробницы. Ее немного подташнивало, но она стойко выдержала испытание. В металлической коробке стояла невыносимая жара. Даша устроилась возле крошечного окошка и созерцала блаженную свободу. Выбраться не представлялось возможным, изнутри двери не открывались, и она терпеливо ждала конца путешествия.
Наконец машина остановилась. Даша спряталась за дальней корзиной и замерла. Дверцы открылись. В салон автомобиля вошел человек.
Шаги тяжелые, грубые. Заскрипели колесики, и одна из корзин куда–то покатилась. Даша выглянула и, убедившись, что путь свободен, выскочила из душегубки на свежий воздух.
Машина стояла, прижавшись кузовом к высокой платформе. Напротив находился какой–то цех, куда вел длинный коридор. Деревянные ворота были распахнуты настежь, и где–то в конце тоннеля виднелась сгорбленная фигура, катившая первую телегу.
Вдоль длинной платформы стояли груженые машины. Соседние ворота оказались запертыми, и двое грузчиков курили, сидя на ящиках. Один молоденький мальчишка с рыжим чубом, другой совсем старый мужичок с самокруткой в пожелтевших зубах. Они с нескрываемым изумлением взирали на девушку. Даша осмотрелась. То ли фабрика, то ли завод. Высокий забор, охрана, колючая проволока.
Девушка отряхнулась и сказала:
— Да. Не очень удачное приземление.
Она хотела скинуть больничный халат и достать из сумки веши, но грузчики и без того раздевали ее глазами.
— Ну что уставились, красавчики? Я такая же, как и вы, с некоторыми усовершенствованиями, а так, и ноги и руки у меня имеются. Не на тот автобус села. Где здесь выход?
Рыжий паренек пару раз моргнул и указал на проходную.
— Эту дырку я без тебя вижу. Но я извращенка. Ты мне покажи ту, через которую за ханкой бегаешь.
Рыжий улыбнулся и показал на противоположную сторону, но дар речи к нему так и не вернулся.
— Бог мой, что за страна! Давай–ка, ржавенький, подними–ка свои костяшки с ящика и проводи даму к свободе. У меня аллергия на заборы. Вперед, курчавый.
Мальчишка вскочил и спрыгнул с платформы.
— Ну а руку–то мне кто подаст?
У кавалера прорезался голосок.
Старый напарник в серой кепке наблюдал, как паренек вел голубоглазую фею к лазейке и что–то говорил, размахивая руками.
— Вот балаболка! — усмехался старик. — Кто же женщинам о рыбалке рассказывает.
Когда вернулся грузчик и вытащил вторую корзину, старик с надеждой уставился на фургон. А черт его знает, может, еще одна фея выйдет!
6
Мамонов закончил разговор со своим заместителем, который отрабатывал версию заказного убийства. Никаких зацепок. Главная и единственная мысль заключалась в том, что банкиров убивают, и убивают много. Само убийство выглядело так, будто его выполнил профессионал высокого класса либо очень близкий человек. Версия с любовником рассыпалась в прах. Мамонову очень хотелось согласиться со своим коллегой, но не получалось. Существовал пистолет, орудие убийства, и у него имелся хозяин.
Коптев еще раз сверил фамилию, указанную в повестке и на табличке кабинета. Все сходится, он постучал и услышал глухой голос: «Войдите».
Олег вошел в небольшую комнатушку, где сидели двое мужчин в штатском. Тот, что постарше, занимал место за столом, второй устроился на подоконнике.
— Коптев?
— Он самый. Мы уже виделись.
— Да, я помню.
Олег подошел к столу и положил повестку.
— Присаживайтесь. С Роговым вы тоже знакомы, так что не будем отвлекаться.
— Конечно.
— Мне очень не хочется нажимать на вас, следствие еще не закончено, и оно будет продолжаться. На сегодняшний день дела складываются так, что вы попали в список подозреваемых в убийстве лиц. Мне хотелось бы услышать от вас убедительные доводы в свою пользу.
Олег усмехнулся.
— Короче говоря, докажи, что ты не верблюд. Но мне ничего доказывать не нужно. Это вам требуется доказать мою вину. Так? Презумпция невиновности. Честно говоря, я был о вас более высокого мнения.
— Речь идет об убийстве вашей жены. Я стараюсь помочь вам, а вы должны помочь нам. Игры в кошки–мышки тут неуместны. У вас нет алиби. Так? Вы можете точно сказать, где находились с шестнадцати часов до восемнадцати в день убийства?
— Зашли с ребятами в стекляшку, выпили по сотке и разошлись по домам.
— В котором часу вы вернулись домой?
— Точно не знаю. В шесть или семь.
— Ваша приемная дочь находилась дома?
Коптев насторожился.
— Она мне не дочь. Я ее не удочерял. Дома она была, обед на семью готовила.
— Хорошо. Свидетели утверждают, что с работы вы ушли от двух до трех часов, а домой попали от шести до семи. И это называется: «Зашли в стекляшку, выпили по сотке и разбежались»? Кто с вами пил?
— Друзья. Они приезжие, и я их адресов не знаю.
— Неважно. Мы узнали и нашли их. В этот день они расстались с вами у ворот стадиона. Их интересовал долг. Вы задолжали крупную сумму и не могли отдать.
— А кто сейчас живет без долгов? Подождут. Шубу я жене на Новый год купил.
— Вы можете себе такое позволить?
— Она может, а почему я не могу? Не вижу связи с делом, господин хороший.
— Она уже ничего не может, и в этом вся связь, а фамилия моя Мамонов.
— Можете не напоминать, все равно забуду.
— У вас нет более убедительного алиби?
— Нет. Один я пил. И никто мне этого не запретит. Почему я должен заботиться об алиби? Разве я знал, что в этот момент убивают мою жену? Кто мог мне сказать, что в случае ее смерти я стану главным подозреваемым? Так просто, ни с того ни с сего, а потому что у следователя дело не клеится и ему ярлык повесить не на кого.
— У вас есть оружие?
Олег вздрогнул. Несколько секунд он молчал, затем тихо ответил:
— Зачем мне оружие?
Мамонов выдвинул ящик стола и достал целлофановый опломбированный пакет, в котором лежал никелированный пистолет.
— У этого оружия богатая биография. Это не серийная безделушка, а гордость фирмы.
